— Вальда, дорогая моя! Где ты была? Как ты могла так жестоко поступить с нами, оставив в неизвестности?

Графиня крепко прижимала к себе дочь, а девушка целовала мать. В глазах госпожи де Марлимон стояли слезы.

— Мы так волновались за тебя, почти потеряли рассудок! Как тебе в голову могло прийти вот так уехать — одной, не сказав никому ни слова?

— Прости меня, мама. Я все тебе объясню, — виновато проговорила Вальда и повернулась к отчиму.

Тот глядел на нее молча, нахмурившись, и девушка с замиранием сердца отметила, что он не был столь рад ее приезду, как мать. Она заглянула ему в лицо.

— Простите меня и вы, отец.

Граф обнял и поцеловал падчерицу, но это далось ему с некоторым усилием.

— Пожалуйста, не гневайтесь, — умоляюще повторила она. — Ведь я жива и здорова. И мне так много нужно вам рассказать!

— Твой отчим только что вернулся из Парижа, — взволнованно объяснила мать. — Он ездил искать тебя, Вальда. Ты и представить себе не можешь, что нам пришлось пережить. Мы так тревожились, так беспокоились — просто места себе не находили!

— Дорогой отец, — обратилась Вальда к отчиму, — помните ваши слова, что я не смогу сама добраться до Парижа? Так вот, я не поехала в Париж, зато побывала в Камарге.

— В Камарге? — в один голос воскликнули ошеломленные родители.

— Да! И привезла оттуда потрясающие снимки. — Она опять улыбнулась графу. — Вы еще сказали тогда, что с моими талантами невозможно заработать на жизнь. Но теперь, я надеюсь, вы измените свое мнение, потому что из моих фотографий можно будет устроить выставку в Париже!

— Выставку? — снова вырвалось у изумленного Марлимона.

— Да! Фотовыставку, посвященную дикой природе Камарга! Вы поразитесь, увидев эту красоту… если только с моей камерой не произошло что-нибудь непредвиденное.

— Как? Неужели ты была в Камарге? — все еще не веря, проговорила мать. — В это невозможно поверить. Как же ты добралась туда? И как приехала обратно? И кто доставил тебя на железнодорожную станцию?

— Никто. Я путешествовала вместе с цыганами.

— Как с цыганами? — хором воскликнули де Марлимоны. Удивлению родителей Вальды не было границ.

Но уже в следующий момент граф напустился на девушку, подобно тому, как чуть раньше это сделал Ройдон:

— Как ты могла пойти на такое безрассудство? Разве допустимо вести себя столь безумным, безответственным образом?!

— Я лишь хотела доказать, что способна о себе позаботиться, — смиренно сказала Вальда. — А также самостоятельно выбрать себе супруга.

— Ты полагаешь, это можно доказать подобным поведением?

— Но ведь я сумела! Я вернулась целая и невредимая, а человек, за которого я собираюсь выйти замуж, будет здесь через час.

Граф и графиня замерли от неожиданности. В крайней растерянности они беспомощно опустились на диван и потрясенно взирали на Вальду.

Затем хорошо знакомым падчерице тоном, тоном, в котором чувствовалось стремление любой ценой сохранить выдержку, граф произнес:

— Полагаю, тебе следует выразиться яснее. Я не вполне тебя понял.

Однако прошло лишь несколько минут, как граф уже полностью утратил контроль над собой.

— Это неслыханно! Немыслимо! — возмущенно и без устали повторял он. — Как подобное могло прийти тебе в голову даже на миг? Неужели ты думаешь, я позволю тебе выйти за этого Сэнфорда, которого ты случайно встретила в Камарге и которого мы знать не знаем?!

— Но я люблю его, а он — меня! — заявила Вальда.

Она знала, что у нее есть убийственный козырь. Отчим непременно скажет:

— Неужели ты думаешь, будто этот англичанин не знает, что ты — богатая наследница?

На этот случай девушка держала про запас сообщение, что Ройдон не знает ее подлинного имени. И не ошиблась в своих расчетах. В ответ на ожидаемый саркастический вопрос графа она гордо ответила:

— Поскольку мой отец был знаменит, я не захотела открывать Ройдону своего настоящего имени, а представилась как мисс Вальда Бертон. Единственное, что я открыла, — это то, что вы, отец, носите имя де Марлимон.

— И, по-твоему, он никогда обо мне не слышал? — язвительно заметил граф.

— Едва ли — ведь он живет в Англии.

Граф повернулся к жене.

— Ты знаешь каких-нибудь Сэнфордов? Это имя известно в Англии?

— Нет, что-то не припомню. Но ведь я уже так давно живу здесь. Послушай, дорогая моя девочка, — примирительно обратилась она к дочери, — этот молодой человек, возможно, очень мил, но мы с твоим отчимом не можем позволить тебе выйти за первого встречного. Что, если он окажется обыкновенным авантюристом, который охотится за приданым?

Не в силах стерпеть обидное предположение, Вальда вскочила.

— Я ведь уже объяснила, мама, что Ройдон — не авантюрист! Он понятия не имеет о том, что у меня есть приданое. Мало того, он совершенно недвусмысленно дал мне понять, что не позволит себе жить на деньги жены!

— Вы вели разговор о деньгах? — резко вмешался граф.

Вальда не видела причин скрывать правду.

— Да. Он в настоящий момент не слишком хорошо обеспечен, так как его мать долго и тяжело болела.

Она увидела, как жестко и презрительно скривился рот отчима, и поняла, о чем он думает.

— Я должна пойти переодеться к приезду мистера Сэнфорда, — заторопилась она. — Но мне бы хотелось, чтобы вы знали одну вещь. Я люблю и почитаю вас обоих и глубоко благодарна вам за всю любовь и заботу, которой вы всегда меня окружали. Но поймите: я люблю Ройдона так же сильно, как вы любите друг друга. — Помолчав, она твердо прибавила: — Сама судьба свела нас вместе. Я решительно намерена вступить с ним в брак, и никакие силы не заставят меня изменить данному слову!

Заметив, что с губ отчима уже готово сорваться возражение, девушка поспешно вышла из комнаты.

Только на лестнице по дороге в спальню она поняла, что вся дрожит.

«Они захотят воспрепятствовать нашей встрече!» — в сильнейшем волнении подумала она.

Выражение лица отчима ясно свидетельствовало, как нелегко будет его переубедить. Он безжалостен и непреклонен. Он не пожелает поступаться убеждениями и собственными представлениями о счастье своей воспитанницы.

«Мне придется бежать! Иного выхода нет! — обреченно решила Вальда. Но проделать это во второй раз будет гораздо труднее. Теперь они примут все меры предосторожности, постараются остановить меня любыми силами! И все-таки я как-нибудь, да сумею пробраться к Ройдону. Мы успеем пожениться, прежде чем нам помешают!»

К ней в комнату помочь госпоже переодеться уже спешила горничная. Увидев, в каком плачевном состоянии находится костюм барышни, служанка не могла удержаться от удивленных восклицаний. Платье было измято и выпачкано, а вместо сапожек для верховой езды, в которых покидала дом юная госпожа, на ногах у Вальды были красные цыганские туфли.

Но Вальда не обращала внимания на ее причитания.

Она торопилась поскорее переодеться и вернуться в гостиную — ведь с минуты на минуту мог появиться Ройдон. Мозг ее тем временем был занят подыскиванием убедительных аргументов в споре с отчимом.

Оттого она почти не обратила внимания на приготовленный горничной наряд. А платье это — следует отдать ему должное — было очень элегантным и невероятно дорогим.

Но Вальда, взглянув на себя в зеркало, призадумалась: не покажется ли Ройдону, что она намеренно выставляет напоказ свое богатство? Не почувствует ли он неловкость от собственной бедности?

И без того уже внушительный, огромных размеров замок может неприятно поразить его роскошью, а владелец — титулом. К чему еще усугублять неравенство пышностью одежд?

Но переодеваться было уже некогда — вот-вот должен был раздаться шум колес на подъездной аллее. И, бросив на себя последний взгляд в зеркало, девушка побежала вниз, в гостиную.

Мать и отчим сидели там же, где она их оставила, тихо переговариваясь.

— Вот теперь ты выглядишь куда лучше, дорогая, — похвалила графиня. — Скажи, где тебе приходилось жить? Неужели на каком-нибудь грязном постоялом дворе? Мне даже подумать об этом страшно!

— Первую ночь я провела в таборе, в отдельной кибитке.

При этих словах графа заметно передернуло.

— А потом жила на чудесной мызе. Там было так красиво, мама, тебе бы обязательно понравилось. Повсюду цветы! Стены увиты розами и глицинией, а мою комнату наполнял аромат жимолости.

— А что за люди там жили? — поинтересовалась графиня.

— Просто очаровательные. Хозяин, господин Поркье, — крупный скотовладелец. А его жена заботилась обо мне. И еда была очень вкусной.

— А мистер Сэнфорд тоже там останавливался? — снова задала вопрос мать.

— Он, как обычно, приехал туда в отпуск. Ему нравится отдыхать в Камарге.

— В отпуск? — переспросил граф. — Он что же, состоит на службе?

Вальда поняла, что допустила ошибку. У свободного джентльмена нет причин брать отпуск. Такой человек просто разъезжает и гостит там, где хочет. Отпуск же означает, что человек — не хозяин сам себе.

— Ройдон сказал, что ездил инспектировать виноградники, — поспешила исправиться она, — и это занятие оказалось довольно утомительным.

Объяснение прозвучало вполне правдоподобно, однако чувствовалось, что у отчима остались подозрения. По выражению глаз своего опекуна, по тому, как задумчиво он потирает подбородок, Вальда лишний раз убедилась, что ее жениха ожидает не слишком-то любезный прием.

Внезапно ее охватил безотчетный, слепой страх. Она буквально кожей ощутила, как над их любовью сгущаются тучи. Отчим, если хотел, умел быть грозным, а взывать к матери было бесполезно, ибо она безоговорочно одобряла все действия мужа.

Счастье на глазах выскальзывало из рук, уплывало мимо. А ей-то казалось, что такая любовь, как у них, — явление исключительное, неземное, божественный дар, что их с Ройдоном счастье предопределено свыше. Неужели никто не может оценить выпавшую на ее долю редкостную удачу?