Но особую славу Ле Бо снискали как искусные певцы и поэты, воспевавшие любовь к Прекрасной Даме. Это от них, от провансальских трубадуров, родилась и завоевала сердца людей любовная лирика. В ней Вальда находила все то, что влекло ее, — высокую поэзию и накал чувств. Пожалуй, сам дух Прованса больше, чем что бы то ни было, убеждал ее, что она не должна выходить замуж иначе, как по любви.

— Любовь! Красота! Поэзия! — музыкой звенело в ее душе.

Но можно ли ожидать высоких чувств от человека, которого привлечет лишь ее богатство, а в нем самом привлекательным может оказаться только его титул?

Девушка в задумчивости подошла к окну, устремила взор на раскинувшийся вокруг необъятный простор. Прованс в начале лета бывает красив как никогда. От самых стен графского замка, что располагался на полпути между Арлем и Ле-Бо, расстилалась всхолмленная зеленая равнина, усеянная тут и там темными иглами кипарисов, усыпанная алыми заплатами маковых полян. Вдали темно-голубая линия горизонта окаймляла золотое, залитое щедрым южным солнцем небо.

— Неужели же, Вальда, — прервал ее размышления отчим, — ты не доверишь мне поступить так, как я считаю наилучшим для твоего блага? — Он говорил с ней так, будто уговаривал заупрямившегося ребенка.

Прежде чем жениться на матери Вальды, граф де Марлимон был известен своими многочисленными любовными победами. Однако ни одна из его сердечных привязанностей не длилась долго, покуда он, приехав в Англию, не влюбился без памяти во вдову сэра Эдварда Берка. С той самой минуты, как их представили друг другу на званом обеде, граф, казалось, напрочь позабыл о том, что в мире существуют другие женщины.

Леди Берк и впрямь была очень хороша собой, однако ее красота была совершенно иной, чем красота ее дочери. Белокожая, с нежным розовым румянцем, классическими чертами лица и золотыми локонами, она напоминала статуэтку дрезденского фарфора. А перед ее мягким, ласковым обаянием не мог устоять никто.

Дочь леди Берк унаследовала от своего отца волосы огненного цвета и столь же огненный темперамент. Сэр Эдвард Берк и в прочих отношениях был личностью исключительной и во многом противоречивой. Это его горячий нрав говорил в Вальде, когда она твердо заявила отчиму:

— Воля ваша, отец, но я не позволю, чтобы меня выдавали кому-то, точно товар в магазине.

— Собираешься остаться старой девой? — жестко спросил тот.

— О, нет, конечно, — живо откликнулась она. — Я собираюсь замуж, но сперва мне хотелось бы немного пожить для себя.

— Опасная философия для молодой девушки, — еще более сурово произнес граф.

Падчерица внимательно посмотрела на него и рассмеялась.

— Понимаю, что вас беспокоит, отец. Вы с мамой, вероятно, боитесь за свою маленькую, глупую курочку, которая может попасть в беду, как младшая де Вилье, что убежала с женатым человеком, или как Ортанс де Пуанье, открывшая на Монмартре художественную студию. Но обещаю вам, что не стану делать ничего подобного!

— Ортанс де Пуанье, по крайней мере, обладает кое-каким талантом, — недовольно обронил граф.

— Стало быть, вы считаете, что у меня нет никакого? — вспыхнула Вальда.

— Дело не в этом. Ты наделена многими талантами, Вальда, но не теми, за которые платят деньги. Впрочем, благодарение господу, тебе нет надобности зарабатывать на кусок хлеба. Однако, явись таковая… поверь, не так-то это просто, как кажется.

Вальда вновь в задумчивости прошлась по гостиной, и граф не мог не отметить врожденных легкости и изящества движений, не столь уж часто встречаемых среди ее сверстниц.

— До чего же вы изобретательны, отец, — остановилась она, обращая к отчиму пронзительный взгляд синих глаз. — Каждый мой довод для вас точно мишень, которую ваши аргументы разбивают с завидной легкостью. Но заметьте: мы неизменно возвращаемся к нашему яблоку раздора — вы по-прежнему намерены выбрать для меня мужа, а я по-прежнему не хочу вступать в брак по чужому выбору.

— Что ж, в таком случае мы поступим вот как. Будем приглашать в дом наиболее достойных людей, способных составить тебе хорошую партию, чтобы ты имела возможность узнать их поближе. Если помнишь, с одним из таких благородных дворян ты уже познакомилась недавно в Париже.

По челу девушки пробежало облачко.

— Уж не маркиза ли д'Артиньи вы имеете в виду, отец? — с беспокойством спросила она.

Наступило минутное молчание, после чего граф де Марлимон кивнул:

— Я уже беседовал о нем с твоей матерью.

— Но ведь он невыносим! — вскричала Вальда. — Я с ним танцевала, и за столом он был моим соседом. Маркиз производит впечатление человека, не прочитавшего в жизни ни одной книги! Уверял меня, что увлекается лошадьми, но, право же, любой наш конюх понимает в них куда больше!

— Боюсь, ты чересчур разборчива, дочь моя, — сухо заметил граф. — Все эти недостатки не мешают маркизу быть владельцем великолепных поместий и замка д'Артиньи, одного из самых старинных во Франции. Имя его пользуется заслуженным уважением у всякого француза. — Он помолчал и многозначительно добавил: — Став маркизой, ты займешь второе по знатности место после самих Бурбонов.

— Уж лучше вступить в брак с камбалой! — презрительно фыркнула Вальда. — Впрочем, камбала, я думаю, не в пример занимательнее.

Де Марлимон вздохнул.

— Могла ли ты составить о нем правильное суждение после столь непродолжительного знакомства? Давай пригласим д'Артиньи к нам погостить. Ты покажешь ему красоты и достопримечательности Прованса, представишь маркиза нашим друзьям, и тогда посмотрим, не выиграет ли он в твоих глазах при более близком общении.

Вальда с живостью вскинула на отчима взгляд широко раскрытых глаз.

— Возможно, вы считаете меня несмышленой дурочкой, но не настолько же я глупа, — тихо, но выразительно проговорила она. — Если маркиз останется у нас погостить, наши семьи окажутся вовлечены в столь близкие отношения, что разорвать их будет очень трудно. После этого будет уже неприлично, почти невозможно ответить ему отказом. И вам это известно не хуже, чем мне.

— И все же я склонен думать, что он тебе понравится.

— Никогда! Никогда! Никогда! — с жаром трижды воскликнула Вальда. — И коль скоро вы пытаетесь склонить меня к замужеству с этим человеком, то клянусь: едва он переступит порог нашего дома, я скажусь больной и запрусь в спальне. И никакие средства и уговоры не заставят меня выйти к нему.

Лицо графа помрачнело, рот сжался в жесткую прямую линию. Терпения ему было не занимать, но иногда выходки падчерицы являлись для него суровым испытанием.

— Порой мне кажется, Вальда, — произнес он после минутной паузы, — что твоему родному отцу удалось бы совладать с тобой куда лучше.

— О да! Папа, вероятно, отлупил бы меня как следует за непослушание, — рассмеялась девушка. — Он был очень крутого нрава. Но вы, мой дорогой приемный отец, всегда были так терпеливы и добры ко мне. — Подойдя к отчиму вплотную, она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Не можете же вы в одночасье превратиться в жестокого, неумолимого тирана. И только потому, что мне, по вашему мнению, пора замуж. Давайте забудем про маркиза д'Артиньи и прочих выгодных женихов, которых интересую не я, а мое приданое. Рано или поздно найдется кто-нибудь и получше!

Граф де Марлимон мягко обнял непокорную падчерицу.

— Ты ставишь меня в чрезвычайно трудное положение, дорогая. Я ведь люблю тебя, как родную, и именно поэтому обязан должным образом позаботиться о твоем благополучии. Что ж, забудем о маркизе д'Артиньи, он не единственный холостяк на свете. Но, надеюсь, среди других достойных претендентов ты все-таки выберешь человека себе по сердцу.

— Ах, отец, вы — неисправимый оптимист, — с очаровательной беспечностью улыбнулась строптивица. — Пойдемте лучше проведаем лошадей. По мне эти благородные животные много привлекательнее любого жениха. Как жаль, что нельзя выйти замуж за лошадь! — засмеялась она.

В ответ и граф не смог удержаться от добродушной улыбки и, качая головой, позволил увести себя во двор замка, где помещались хорошо оборудованные и содержащиеся в образцовом порядке стойла для лошадей. Там они с Вальдой, оба страстные поклонники верховой езды, проводили значительную часть времени.

В тот вечер, забравшись в постель, Вальда вместо обычного чтения долго размышляла. Она понимала, что отчим, без сомнения, уже передал маме их нынешний разговор, и родители не на шутку обеспокоены ее легкомыслием. Девушка была уверена, что они не оставят своих честолюбивых замыслов, особенно после того головокружительного успеха, каким их дочь пользовалась нынешней зимой в Париже, и не сегодня-завтра ей все равно будет навязан брак с тем или иным претендентом. Но в любом случае союз этот будет не чем иным как хорошо обставленной торговой сделкой.

Мысли Вальды обратились к зимним балам и приемам. Молодым девушкам, впервые вступающим в большой свет — так называемым «дебютанткам», — предписывалось вести себя скромно и застенчиво, робко держась в тени старших. Послушно, словно овечки, следовали они за своими блестящими, предприимчивыми, искушенными в жизни мамашами. Те спешили выставить дочерей на своеобразную «ярмарку невест», но юные барышни оказывались на их фоне так невыразительны, что порой производили впечатление глупеньких, неуклюжих дурнушек, не умеющих и слова вымолвить.

Англичанка по рождению, очень эффектная внешне и обладающая при этом яркой индивидуальностью, Вальда выгодно выделялась на их фоне и потому не могла остаться незамеченной.

Правда, успехом она пользовалась главным образом среди женатых или пожилых мужчин, ибо молодые холостяки имели обыкновение держаться в свите какой-нибудь блестящей замужней дамы или сознательно избегали уделять внимание дебютантке, опасаясь ответственности.

Тем не менее успех Вальды был несомненным. Не раз она слышала, как признанные светские львицы, испытывая, вероятно, нечто вроде ревности, отпускали в ее адрес изысканные колкости либо намекали ее матери, что девушку пора выдавать замуж.