Вальда подошла к окну и стала рассматривать утопающий в цветах сад. Молодой человек последовал за ней.

— Я вижу, вам удалось убедить хозяйку поселить вас на мызе.

— Она сказала, что всякий ваш друг — желанный гость в этом доме. По-видимому, вы здесь — важная персона. Скажите, почему вы так часто приезжаете сюда отдыхать?

— С таким же основанием и я мог бы спросить вас, почему вы приехали в Камарг, — улыбнулся он. — Ответ прост: потому что это — красивейшее место на земле.

— Я здесь совсем недавно и пока не могу судить столь же определенно. Но, кажется, вы правы.

— Эти места обладают особой магией, которую не выразишь словами. Стоит побывать здесь хоть раз, и снова тянет сюда. Иногда я даже во сне вижу Камарг и понимаю, что приеду опять.

— Что касается меня, я пока не могу сказать того же, — сдержанно проговорила Вальда.

Сэнфорд не ответил, и девушка, даже не поднимая глаз, почувствовала, что он смотрит на нее.

— Вы слишком юны, чтобы путешествовать в одиночку, — заметил он, помолчав. — Как ваш отец отпускает вас?

— Моего отца нет в живых.

— Да… но… ведь есть же кто-то… — начал он и осекся. — Разумеется, это не мое дело, но, честное слово, вы слишком красивы и потому нуждаетесь в том, чтобы за вами присматривали.

Вальда вежливо улыбнулась.

— Поверьте, я вполне в состоянии сама о себе позаботиться — за исключением тех случаев, когда в меня на всем скаку врезаются неизвестные всадники!

— Но, ради всего святого, как я мог предполагать, что где-то в высокой траве прячется молодая женщина, да еще переодетая цыганкой? — взмолился молодой человек.

— Смею думать, что, если бы я действительно оказалась цыганкой, а вы меня переехали, это вас ничуть бы не обеспокоило!

— Вижу, вы не разделяете неприязни госпожи Поркье к этому племени. Однако ее тоже можно понять. С этим народом не всегда бывает легко поладить. Порой они создают в этих краях немалые трудности, особенно когда в таком количестве собираются на свой ежегодный фестиваль в Сент-Мари. — Он помолчал. — Но они своеобразны, живописны и, без сомнения, вызывают интерес. А их праздник, выросший из древних политеистических верований, весьма впечатляет. — Почувствовав, что собеседницу занимает эта тема, молодой человек продолжал: — Когда-то давно, еще в XV веке, ромы, то есть цыгане, водружали на плечи статую богини Иштар и входили с ней в море. С помощью этого ритуала они надеялись умилостивить богиню, чтобы та ниспослала им плодовитость и изобилие во всем.

— Вот как! Я этого не знала.

— Отголоски подобных культов живут и в этом цыганском празднике, на который съезжаются кланы из разных мест и который не очень-то нравится местным жителям. Можно понять фермеров, которым цыгане причиняют немало беспокойств во время движения в Сент-Мари и обратно. — Он улыбнулся. — На прошлой неделе все дороги, ведущие к Камаргу, были запружены цыганскими повозками всех мастей и размеров, новыми и совсем ветхими, которые двигались плотным потоком.

— Мне кажется, что большинство землевладельцев благосклонны к цыганам, — возразила Вальда, — и разрешают им останавливаться табором в своих угодьях на ночь или даже больше.

— Дело не в крупных землевладельцах. От нашествия цыган страдают главным образом фермеры. У них мистическим образом пропадают куры, и даже овцы ухитряются исчезнуть из-под бдительного ока пастуха. — Он продолжал со смехом: — французам бывает жаль и тех денег, которые их дочери отдают гадалкам, а сыновья тратят на азартные игры и прочую чертовщину, с помощью которой цыгане по пути в Сент-Мари стараются выкачать из простых крестьян каждый франк.

— Не думаю, что вы знаете цыган лучше меня! — резко отпарировала Вальда. — Они вовсе не жулики, как вам кажется. Если даже они и возьмут по дороге что-то себе на пропитание, как можно винить их за это? Они ведь очень бедны, а край этот богатый. Мы не можем судить, почему земные блага распределяются между людьми так неравномерно!

— Понимаю! — опять засмеялся Сэнфорд. — Вы — одна из тех женщин, что ратуют за всеобщее избирательное право!

— По-вашему, я похожа на суфражистку? — живо отреагировала Вальда. — Что ж, возможно, я и стану ею когда-нибудь.

— Ну, с суфражистками у вас мало общего. Однако я могу сказать, на кого вы похожи. — В голосе его опять прозвучали иронические нотки, заставившие девушку вскинуть на него колючий взгляд. — Впрочем, — поспешил он, — я, пожалуй, придержу свой комплимент до тех времен, когда мы лучше узнаем друг друга.

За дверью раздались шаги, и Ройдон отошел от окна, чтобы открыть дверь перед госпожой Поркье.

Та внесла в комнату поднос, на котором возвышался кофейник в окружении двух больших чашек и горка пирожков на блюде. К кофе подавались также густые сливки, и, когда хозяйка поставила угощение на стол, Вальда поняла, что все-таки голодна.

— Как только хорошенько подкрепитесь, сразу же почувствуете себя лучше, — наставляла фермерша. — Даже маленькая неприятность очень выбивает из колеи.

— Спасибо. Вы так заботливы.

— Ну что вы! Для меня это удовольствие! — И хозяйка гордо выплыла из комнаты.

— Теперь мне совершенно ясно, — с улыбкой заметила Вальда, наливая себе кофе, — что если я задержусь здесь надолго, то сделаюсь такой же упитанной, как мадам Поркье.

— Возможно, именно для того, чтобы избежать этого, я и работаю. Ничто так не способствует сохранению хорошей формы, как верховая езда.

— А как вы думаете, завтра мы сможем отправиться?

— Вечером, когда вернется хозяин, поговорю с ним. Думаю, он разрешит вам взять одну из лошадей, хотя с ними сейчас трудновато, потому что кобылы начали жеребиться.

— Вы имеете в виду камаргских кобыл? — не поверила Вальда.

— Ну да. И диких, и домашних.

— Тогда я просто обязана сфотографировать их с малышами! Больше всего на свете мне хотелось бы иметь снимки новорожденных жеребят.

— Сами понимаете, это не так-то просто. Кобылы нервничают, да и жеребцы, которые их охраняют, не очень-то дружелюбны к посторонним. — Видимо, на лице девушки отразилось разочарование, потому что Сэнфорд тотчас прибавил: — Но я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы ваша выставка имела успех. Совершенно согласен, что фотографии новорожденных жеребят произведут фурор.

— Значит, завтра приступим? — опять загорелась Вальда.

— Если вам так хочется. В то же время можно сфотографировать жеребят и на ферме. Здесь их тоже хватает.

Вальда разделалась с пирожком и признала, что стряпня госпожи Поркье и впрямь необычайно вкусна. Затем выпила кофе, остудив его большим количеством сливок.

— Я готова! Идемте смотреть жеребят!

Ройдон Сэнфорд поднялся из-за стола.

— Теперь я вижу, что у вас просто не может получиться плохих снимков, — восхищенно качнул он головой. — Вы вносите столько жизни во все, что говорите и делаете! Если то же самое распространяется и на занятия фотографией, результат должен быть ошеломительным.

— Именно такое впечатление осталось у меня от лондонской выставки, — подхватила она. Там было несколько фотоснимков морского пляжа, которые меня поразили. Они были как живые — ну просто чудо!

— Похоже, мы с вами посетили одну и ту же выставку. Не было ли там нескольких ночных видов здания парламента?

— Да-да! — обрадованно вскричала Вальда. — Вам, конечно, известно, что их автором был Пол Мартин?

— Так вот почему вы решили стать фотографом! Должен признаться, и у меня было такое искушение. Но, видимо, я оказался слишком ленив, чтобы сделать первый шаг.

— А чем вы занимаетесь, когда не отдыхаете в Камарге? — спросила Вальда, подходя к двери.

— Я перепробовал в жизни много занятий. Я тот самый вечный двигатель. Весь прошлый месяц, например, я по просьбе одного знакомого занимался дегустацией вин, производимых в бассейне Роны. Этот человек, мой приятель, собирается наладить их импорт в Англию.

— Любопытно!

Однако внимание Вальды устремилось к фотокамере. Девушка нашла ее там же, где и оставила, — на небольшом столике, возле которого сидел Ройдон, когда она появилась с мокрой одеждой в руках.

Взяв аппарат, она внимательно осмотрела кожаный футляр и решила, что ее спутник прав — вода вряд ли проникла сквозь толстую кожу.

— Я тщательно обследовал поверхность, подтвердил англичанин. Во всяком случае, к тому времени, как мы добрались сюда, футляр был совершенно сух.

— Тогда давайте рискнем и не будем перезаряжать, — заключила Вальда. — Ведь пленка почти новая.

Юная фотолюбительница умолчала о том, что давно не перезаряжала фотоаппарат и испытывала перед этой процедурой легкий страх. Она решила, что при первом же удобном случае, оставшись наедине, вновь хорошенько перечтет инструкцию.

— Ну что ж, тогда отправимся в конюшни? — предложил Сэнфорд. — Вам не понадобится шляпа?

— Я не взяла ее с собой, — небрежно бросила Вальда.

— Вы определенно путешествуете налегке, — покачал он головой. — При таких обстоятельствах ваш цыганский костюм должен был прийтись очень кстати.

— Конечно, особенно в таборе, — бездумно обронила девушка.

— Вы были в таборе? — потрясенно воскликнул англичанин.

Вальда с досадой поняла, что утратила бдительность. Но потом твердо сказала себе, что его все это совершенно не касается.

— Да, я очень люблю цыган! — вызывающе бросила она. — И в Камарг приехала со своими друзьями из табора. Не могу понять, почему у вас они вызывают такую подозрительность.

— Отнюдь нет. Меня только озадачивает ваш оригинальный способ передвижения. С вашей наружностью вы, несомненно, должны порой испытывать… м-м… определенные неудобства и затруднения, попадать в непредвиденные ситуации. Я не прав?

— Только когда меня застигают врасплох, как сегодня!