— Не она первая, — отозвалась хозяйка, вытирая руки о фартук. Видимо, на нее эта новость не произвела впечатления.

Молодой человек подвел девушку к столу.

— Вот это и есть госпожа Поркье. Мадемуазель Вальда Бертон.

Вальда протянула руку.

— Как уже отметил месье Сэнфорд, он послужил невольной причиной моего падения в воду. И я была бы очень признательна, если бы вы разрешили мне переодеться и обсушиться у вас в доме.

— Разумеется, мадемуазель, — поклонилась госпожа Поркье. — Пожалуйте за мной.

Сэнфорд протянул Вальде ее мешок. — А я тем временем насухо протру вашу камеру, — сказал он. — Хотя не думаю, чтобы вода просочилась сквозь кожаный футляр.

— Будем надеяться, что вы правы, — холодно ответила «мадемуазель Бертон». Она чувствовала, что будет несказанно огорчена, если пропадет одна из трех ее пленок.

До сих пор разговор протекал на французском языке, но затем молодой человек прибавил по-английски:

— Я подожду здесь, а вы постарайтесь договориться с мадам относительно вашего пребывания здесь. Уверен: теперь, когда она убедилась, что вы не цыганка, то с радостью согласится.

Девушка хотела было ответить, что ему нет никакой нужды ее ждать и он может возвращаться к своим занятиям. Но тут же подумала, что, возможно, с его помощью удастся еще до вечера сделать несколько снимков.

— Да, подождите, пожалуйста. Я недолго.

Дом имел в плане форму прямоугольника. По такому принципу строились в этих краях все фермы. Вальда сама не раз бывала в жилищах графских арендаторов и знала, что внутри они, как правило, разделяются коридором на две части. По одну сторону располагалась большая общая кухня, где хозяева принимали пищу вместе с работниками, а также многочисленные кладовые. По другую — находилась большая, красиво обставленная комната, так называемая приемная для гостей, или салон, а также парадная столовая, где члены семьи, надев праздничные одежды, обедали по торжественным случаям.

На второй этаж вела лестница, иногда даже две. Верхние комнаты располагались таким образом, чтобы их обитатели меньше страдали от ветров, в зимнюю пору не только холодных, но и сокрушительных. Для этого стены, выходившие к морю, делались обычно глухими, без окон, за исключением тех случаев, когда заслоняющие дом деревья были очень высоки и мощны.

По натертой до блеска лестнице госпожа Поркье привела Вальду на площадку верхнего этажа, куда выходили две двери. Хозяйка отворила левую, и девушка очутилась в очаровательной комнате, половину которой традиционно занимала большая квадратная кровать с пологом. Любившие негу и комфорт французы обычно настилали на свои ложа многочисленные перины на гусином пуху.

Окна закрывались занавесками, а снаружи — крепкими ставнями, запирающимися на ночь. Громадных размеров камин, предназначенный, видимо, для сжигания целых бревен, согревал жильцов в промозглые зимние месяцы.

Вероятно, долгими зимними вечерами были сплетены разнообразные устилавшие пол коврики и половички из овечьей шерсти, белые и пестротканые. Нигде — ни пылинки. Комната поражала чистотой. Все было отмыто, выскоблено и натерто пчелиным воском. Через раскрытые окна лился сладкий аромат роз и жимолости, смешанный с острым запахом морской соли и йода, долетавшим со Средиземноморья.

— Здесь вы сможете переодеться, мадемуазель, — объявила госпожа Поркье, с любопытством разглядывая грубый холщовый мешок, который тащила Вальда.

— Благодарю вас. А вы не могли бы высушить мою одежду?

— Ну конечно!

— Господин Сэнфорд упомянул, что вы, вероятно, любезно позволите мне остаться на ночлег, — отважилась Вальда.

Фермерша взглянула на нее с явным недоумением.

— Вы что же, мадемуазель, путешествуете одна?

— Мои друзья ожидают меня в Сент-Мари-де-ля-Мер, — поспешила объяснить Вальда. Но я считаю, будет разумнее прибыть туда уже после фестивальных торжеств — ведь я не цыганка.

— Да, ваша одежда поначалу сбила меня с толку, — засмеялась госпожа Поркье. — Но теперь, когда видны ваши глаза и волосы, ни за что не спутаешь вас с цыганкой.

— Так я могу остаться?

— Мне будет очень даже приятно, мадемуазель. Всякий друг господина Сэнфорда — желанный гость в нашем доме. — От Вальды не укрылось звучавшее в ее голосе уважение. — Вот тут, в кувшине, вода. А если вы соблаговолите принести мне в кухню вашу мокрую одежду, я вывешу ее на солнышке, а то, если потребуется, и просушу над печкой.

— Думаю, она и на солнце отлично высохнет, — улыбнулась гостья.

— Если вам что-то понадобится, пожалуйста, не стесняйтесь.

С этими словами хозяйка вышла из спальни, плотно притворив за собой дверь, и Вальда услышала шорох ее шагов по не застеленной лестнице.

Наконец-то она могла скинуть с себя ненавистные мокрые юбки! Освободившись от них, Вальда заметила, что верхняя, красная, немного слиняла на белые, бывшие под ней. Блуза тоже оказалась в пятнах — от травы и воды.

Переодевшись в свежее белье, деятельная путешественница положила блузу в таз и попыталась отмыть ее холодной водой. Это был ее первый опыт стирки, и, видимо, она что-то делала не так, потому что пятна не сходили. Вальда решила, что будет разумнее отнести одежду госпоже Поркье и попросить ее выстирать.

«Ведь я вполне в состоянии оплатить все необходимые услуги», — ободрила она себя.

Но когда Вальда подумала о деньгах, перед ней встала еще одна проблема. В ее цыганской юбке имелось по бокам два кармана, и часть денег она держала там, остальные были упрятаны в бельевой мешок вместе с вещами. Задумчиво оглядывая теперь свое хозяйство, Вальда размышляла, где ей лучше хранить наличность и как носить ее при себе, если переодеться в тонкое летнее платье без карманов.

Надо сказать, что, собираясь в дорогу, она подошла к выбору платьев с особой тщательностью, понимая, что, во-первых, ей придется обходиться без горничной, которая гладила бы ее наряды, а во-вторых, гардероб должен весить как можно меньше.

Она долго стояла перед шкафом, доверху набитым всевозможной одеждой. Наконец ее выбор пал на два простых муслиновых платья, с виду, как ей казалось, не слишком дорогих, хотя в действительности оба вышли из мастерской знаменитого парижского кутюрье. Эти два да еще одно на вечер — вот все, что позволила себе предусмотрительная путешественница. Зато она смогла захватить тонкую юбку для езды верхом, а в пару к ней — легкий жакет, надеваемый ею в летнюю жару.

Сейчас она раздумывала, не переодеться ли сразу в него. Потом рассудила, что мистер Сэнфорд, возможно, вовсе не рассчитывает тотчас пуститься на поиски диких животных, а позже она обсудит с ним такую возможность.

Вальда спустилась, облаченная в белое муслиновое платье в мелкий голубой цветочек с голубым поясом. Растрепавшиеся под цыганской косынкой волосы она причесала и уложила заново.

Проблема хранения денег тоже была решена, и довольно хитроумно.

Большая часть банкнот была ловко спрятана в оставленных наверху коробочках с запасной пленкой. Эти коробочки Вальда убрала в комод, в самый дальний угол выдвижного ящика, и заложила сверху чулками и носовыми платками. В общем-то, ей не верилось, что кто-нибудь в этом доме окажется, как говорил ее отец, «нечист на руку». Тем не менее меры предосторожности никогда не помешают. Если лишиться всех денег в самом начале путешествия, то только и останется, что бесславно вернуться домой.

На всякий случай одну крупную банкноту достоинством в пятьсот франков девушка спрятала на груди, за корсажем.

«Пусть теперь кто-нибудь попробует сказать, что я скрупулезно не обдумала каждую мелочь!» — горделиво думала она.

Нарядная и довольная собой, Вальда торжественно появилась в кухне, где постоялец беседовал с хозяйкой. При виде Вальды новый знакомый поднялся ей навстречу, в глазах его вспыхнуло нескрываемое восхищение.

— Вот моя мокрая одежда, мадам. Я попыталась было сама отстирать пятна с блузки, но, боюсь, у меня плохо получилось.

— Все будет сделано, мадемуазель, — успокоила ее та, забирая вещи.

— Благодарю вас. — Девушка повернулась к Сэнфорду. — Вы осмотрели камеру? С ней все в порядке?

— Насколько могу судить, через кожаный футляр не просочилось ни капли. Для верности можно, конечно, сменить пленку, но готов поклясться: она не повреждена.

— В таком случае полагаюсь на вас.

— Госпожа Поркье предлагает вам выпить чашечку кофе и отведать ее знаменитых пирожков с мясом. После неприятного происшествия полезно подкрепиться.

— Кофе я бы с удовольствием выпила, а вот есть мне, пожалуй, не хочется.

— Вам непременно захочется, стоит только попробовать кусочек, — заверил ее Ройдон. Из учтивости он говорил по-французски, с тем, чтобы его понимала и хозяйка.

— Я сию же минуту подам вам в салон, — с готовностью откликнулась та.

— К чему эти церемонии? — удивился молодой человек. — Мы отлично перекусим прямо здесь.

— С нами по-простому можете обедать, пока вы один, месье, — тоном строгой нянюшки осадила его госпожа Поркье. — А когда у вас гости, надлежит принимать их в гостиной. Проводите туда мадемуазель, а я принесу кофе.

Было совершенно ясно, что отношение хозяйки к Вальде коренным образом изменилось после того, как девушка сняла цыганский костюм и приобрела респектабельный вид.

«Как это странно и несправедливо, думала девушка, — что люди так не любят цыган». Для нее же эти самые цыгане являлись воплощением дружелюбия, доброты, готовности прийти на помощь. Ройдон Сэнфорд распахнул еще одну дверь, и молодая леди прошла в салон нечто среднее между гостиной и парадной столовой. Строгая, чопорная мебель придавала комнате немного формальный и нежилой вид. Впечатление усиливали набитые конским волосом жесткие кресла и диваны. По стенам были развешаны акварели с изображением быков и лошадей. Такие картинки можно было купить в любом провинциальном городе, и нарисованные на них животные имели весьма отдаленное сходство с живыми.