– Шейн, ты действительно не понимаешь. И ничего про нас с Эваном не знаешь. Но забудь на секунду про Эвана. Ты знаешь меня и знаешь, какая я. Знаешь, что я думаю и как действую. Знаешь, что я вовсе не глупа. И все-таки вместо того, чтобы поговорить со мной, не потрудившись задать ни одного вопроса, ты сочиняешь какую-то нелепую историю и заранее делаешь из меня жертву. Глупую и совершенно ослепленную великим Эваном Донованом. Неужели ты действительно считаешь меня такой дурой?

– Пен, прости. Я не думал об этом… вот так. И я вовсе не это имел в виду, просто… – Он помолчал и добавил: – Но ты же знаешь, что Эван встречается только с супермоделями…

Эти его слова вонзились кинжалом в старую рану, но Пенелопа, не подавая вида, продолжала:

– Скажи мне, а почему ты не расспросил Эвана о его намерениях?

Шейн отвел глаза и пробурчал:

– Не пришло в голову.

– Тогда позволь задать тебе еще один вопрос. Он когда-нибудь врал тебе про своих женщин? Вводил в заблуждение насчет чувств к ним?

Шейн молча покачал головой.

– И все-таки ты не считаешь возможным, что в данном случае он действительно испытывает ко мне чувства. Может, думаешь, что я для него недостаточно хороша?

– Нет-нет, я ничего подобного не думаю! – закричал Шейн. – Ты просто… Ты переиначила мои слова!

– Я всего лишь подчеркиваю: ты изобразил меня поглупевшей от любви маленькой девочкой, совершенно ослепленной любовью. Так вот, имей в виду, я этого не потерплю. – Пенелопа встала и, уже не пытаясь скрыть свою обиду, заявила: – Говоришь, я заслуживаю лучшего от него? Нет, я заслуживаю лучшего от тебя!

– Но, Пенелопа, я…

Она вскинула руку, останавливая его, и тихо добавила:

– Прошу извинить, но у меня через несколько минут онлайн-совещание.

Шейн вздохнул и пробормотал:

– Сесили меня предупреждала, но я ее не послушал.

Пенелопа скрестила руки на груди.

– Твоя жена – умная женщина. Больше такой ошибки не повторяй.

Казалось, Шейн хотел что-то сказать, но тут ей позвонил администратор.

– Я всех соединил. Ждут, когда ты начнешь, – сообщил он Пенелопе.

Шейн встал, сунув руки в карманы.

– А я-то думал, ты лжешь насчет совещания.

– В делах я никогда не вру. И про все остальное – тоже. – Она расправила плечи. – Я слишком практична, чтобы сочинять небылицы.

– Поговорим об этом позже.

Пенелопа вскинула подбородок.

– У меня сегодня весь день встречи, – заявила она.

– Хорошо. Тогда после работы. Поскольку дело личное – так даже лучше.

Пенелопа попыталась сдержать язвительный ответ, но не смогла.

– Видишь ли, Эван еще не бросил меня ради модели из «Викториас Сикрет». Поэтому он заедет за мной в шесть.

На щеке Шейна дернулся мускул. Он схватил со стола ее айпад и начал нажимать кнопки. Спустя несколько мгновений вернул его Пенелопе.

– Я записан в твой календарь на пять тридцать. Тогда и увидимся. – Резко развернувшись, Шейн вышел из кабинета.


После долгой изнурительной тренировки Эван все утро провел на телефоне, разговаривая со своим агентом, главным тренером своей бывшей команды, а также координатором нападения. Составляя план действий, Эван волновался. Ведь если он действительно станет тренером, то ему придется много ездить, а это – не вариант. Пенелопа-то работала тут, в Чикаго…

К счастью, у него всегда были отличные отношения с координатором нападения Биллом Лотоном. В результате, после долгих переговоров, ему назначили встречу в конце недели, чтобы обсудить открытую вакансию.

Немного подумав, Эван снова позвонил, на сей раз – матери. Пора было наводить порядок во всем. Снова.

– Привет, мам. Я звоню, чтобы извиниться. Я не хотел портить вам вечер. Просто так получилось…

Последовало долгое молчание, и Эван спросил:

– Мам, ты меня слышишь?

– Да, конечно. Извинения приняты.

Эван еще не был готов делиться с кем-либо своими планами, но для матери решил сделать исключение.

– Мам, я хочу, чтобы ты знала: у меня все налаживается. Я знаю, что напугал тебя, но теперь я с каждым днем становлюсь все крепче.

– И все это из-за Пенелопы? – полюбопытствовала мать. И, очевидно, насторожилась.

Эван, сидевший на диване, невольно улыбнулся. Чуть подавшись вперед, он взял картонную подставку под бокал и запустил ее на кофейном столике точно волчок.

– Частично, мам. Но уверяю тебя, я не играю с ее чувствами.

– Я этого и не думала.

– Не думала?

– Нет.

Что ж, значит, на свете существовал человек, не считавший его придурком, который затеял игру с Пенелопой из спортивного интереса.

– Спасибо, мам.

Мать откашлялась и пробормотала:

– Видишь ли, твой отец… Как-то раз он сказал мне, что видел вас вдвоем… в подвале.

Это признание не должно было удивить его – ведь родители ничего друг от друга не скрывали, – но все же он удивился. Что ж, вот и хорошо. По крайней мере, теперь-то он точно знал: отцу, вероятно, открылось удивительное зрелище. К тому времени их с Пенелопой тайные отношения успешно развивались, и они позволяли себе практически все.

Шумно выдохнув, Эван сказал:

– Отец тогда на меня ужасно разозлился.

– Он избавил меня от подробностей.

Эван рассмеялся, а мать вновь заговорила:

– Но меня волнует…

– Клянусь, я желаю Пенелопе только хорошего, – перебил Эван.

– Я не это собиралась сказать. – Мать тяжело вздохнула. – Думаю, он ошибался, велев тебе прекратить. Я понимаю, чем он руководствовался, и не знаю, получилось бы у вас что-нибудь или нет, но, может быть, ты бы относился к себе по-другому, не скажи отец тебе всего того…

– Мам, я нормально к себе отношусь. У меня все хорошо. Да, мне крупно не повезло с этой проклятой травмой, но в общем и целом я – настоящий везунчик.

– О, милый мой мальчик!.. – воскликнула мать чуть дрогнувшим голосом. – Я ведь говорю… немного о другом. Ты считаешь, будто футбол – это единственное, чем ты можешь заняться, а это не так.

«То же самое говорила и Пенелопа», – промелькнуло у Эвана.

– Я так больше не думаю, мам. Со мной все хорошо, поверь.

Снова молчание. Наконец мать сказала:

– По крайней мере, я теперь знаю, что Пенелопа о тебе позаботится.

Эван крепко сжал зубы, чтобы не ляпнуть что-нибудь импульсивное и глупое. Ведь потом опять пришлось бы звонить матери и извиняться. Сквозь стиснутые зубы он процедил:

– Она не будет обо мне заботиться. Это я буду заботиться о ней.

– Эван…

– Да, мам, слушаю.

– Я тебе верю.

– Спасибо, мам. – Во всяком случае, хоть один человек на его стороне.

– Но ты должен помириться с братом. – Теперь мать заговорила строгим тоном – так она обычно разговаривала с ними, когда они были детьми и устраивали неприятности.

– Ладно, хорошо.

– Пообещай. Или я скажу тетушке Кэти, что ты починишь Чудовище.

– Это нечестная игра! – Эван невольно содрогнулся. У тетушки Кэти имелся желтый «бьюик», занимавший почти три полосы дороги и считавшийся радостью и гордостью.

– Дай мне слово, сынок.

Эван тяжко вздохнул. Хотя, если честно… Он и сам хотел серьезно поговорить с Шейном и все ему объяснить.

– Хорошо, мама, обещаю.

– Вот и славно, – отозвалась мать.

– Пока, мам.

Он дал отбой и позвонил сестре. Та ответила не очень-то ласковым голосом.

– Да, Эван, в чем дело?

– Я знаю, что ты на меня злишься, и звоню, чтобы извиниться.

– А Пенелопа тебя простила?

– Конечно, простила. – Пен на него по-настоящему и не сердилась – просто испугалась. Но он не собирался делиться этим с Мадди.

– Правда? Неужели простила?

– Да, простила.

– Но почему?

Эван уронил подставку и начал играть лежавшим на кофейном столике джойстиком от «Иксбокса».

– Она злится на Шейна, а не на меня.

Секунд тридцать тишины. Затем Мадди хмыкнула в трубку и спросила:

– А ты не мог выбрать Софи, а?

Он рассмеялся.

– Значит, против Соф ты бы ничего не имела?

– Ну… вообще не имела бы.

– Это почему же? – Мысль о том, чтобы заняться Софи, показалась ему нелепой на грани абсурда. Конечно, она замечательная. Сексуальная – и вообще забавная. Да и энергии у нее столько, что она не знала, куда ее девать. Но сексуальные мысли о ней ни разу не приходили ему в голову. Нет, он всегда думал только о Пенелопе.

– Потому что Софи не страдала бы из-за тебя. Я знаю Пенелопу лучше, чем кто-либо другой. Пен просто кажется такой сдержанной, деловитой и непробиваемой, и никому даже в голову не приходит, что на самом деле она совсем не такая. Она росла ужасно одинокой, и мы все для нее…

– Погоди, Мэдс, – перебил Эван. – Я хочу сказать тебе то, что еще не сказал ей. И я говорю это тебе только потому, что знаю, как она тебе дорога. Но ей передавать не смей, договорились?

– Да, хорошо… – с некоторым удивлением отозвалась Мадди.

– Я люблю ее, Мэдс. Люблю с семнадцати лет. Когда-то я сделал ей очень больно и сейчас должен за это заплатить. Но я не допущу, чтобы подобное случилось еще раз. И если наши отношения закончатся, то лишь потому, что она меня бросит, а не наоборот. Поняла?

Мадди очень долго молчала. Когда же, наконец, заговорила, голос ее звучал значительно мягче.

– Да, думаю, что поняла. Но у меня вопрос.

– Какой именно?

– Почему ты не сказал ей?

– Потому что она еще не готова верить мне.

– Но ты… работаешь над этим?

– Помимо футбола, это единственное, над чем я работаю по-настоящему усердно.