Дженнифер Доусон - Как в первый раз

Сейчас он уже был в зеленой футболке, так подходившей к его глазам, и в полинявших джинсах, облегавших его могучую фигуру. И он смотрел на нее с явным беспокойством.

– Пен, с тобой точно все в порядке?

Ох, она не могла ему это сказать. Ведь женщины, наверное, пытались поймать его в ловушку беременности семь дней в неделю.

Пенелопа сделала глубокий вдох и заявила:

– Мне нужно принять пилюлю.

Он утвердительно кивнул.

– Да, наверное, это необходимо.

Они не пользовались защитными средствами всю ночь. И он брал ее снова и снова. При этом оба исходили из того, что она потом примет пилюлю.

Пенелопа откашлялась и пробормотала:

– Мы оба виноваты. Я тоже об этом не подумала.

– Впредь мы всегда будем пользоваться презервативами, – сказал Эван.

Пенелопа тут же кивнула.

– Да, конечно.

Он обошел кухонный «остров» и, остановившись прямо перед ней, тихо спросил:

– Ты же не хочешь ее принимать, правда?

«Неужели это настолько очевидно?» – подумала Пенелопа. И заставила себя соврать:

– Нет-нет, конечно, хочу. Ведь это – очень разумно. Действительно, почему бы не подстраховаться? – Она взяла коробочку и, стиснув зубы, надорвала ее. – Я должна принять пилюлю прямо сейчас, чтобы у меня хватило времени на вторую еще через двенадцать часов.

Эван промолчал, но она чувствовала его тяжелый настороженный взгляд. Нет, он не должен знать! Пенелопа вытащила пилюли в картонной пластинке. Дрожащими пальцами выдавила одну и положила на раскрытую ладонь. Потом взяла стакан с водой, твердо решив выпить пилюлю. Да-да, прочь безумные мысли!

Эван вдруг схватил ее за запястье.

– Пенелопа…

Она моргнула. И едва их взгляды встретились, у нее перехватило горло. А он помотал головой и заявил:

– Я не хочу, чтобы ты ее принимала.

– Что?.. Почему? Конечно, я должна ее принять! Мы должны вести себя благоразумно. – Сердце ее отчаянно колотилось. Значит, он хотел того же!

– Пен, когда это мы вели себя благоразумно?

– Эван, но я…

– Ты не хочешь ее принимать, – перебил он. – И я не хочу, чтобы ты ее принимала. Так и не принимай. Посмотрим, что получится. Пусть за нас решает природа.

Радость, надежда, страх – все эти чувства дико колотились у нее в груди.

– Но это сумасшествие… – пробормотала она.

– Точно, – кивнул Эван, и его губы изогнулись в улыбке. – Возможно, мы всегда были сумасшедшими, поэтому нам просто пора это признать.

Пенелопа пожала плечами.

– Что ж, наверное, я и так не забеременела. Сроки не подходят.

– Или да – или нет, – сказал Эван. – Мы с этим в любом случае разберемся. Но я не хочу, чтобы ты принимала пилюлю. Не хотел с той самой минуты, как ты подняла эту тему ночью.

Пенелопа с трудом сглотнула. Пилюля все еще лежала у нее на ладони.

– Почему же ты тогда ничего не сказал?

– Пытался быть… правильным феминистом.

Пенелопа подавилась смехом.

– Что-что?..

– Ну, ты же знаешь… Право женщины выбирать – и все такое… Но сегодня утром, когда ты с такой готовностью согласилась подождать, я понял, что ты хочешь того же… Не принимай ее, Пен.

Ее ресницы задрожали, а дыхание сделалось прерывистым.

– А если я уже? В смысле, беременная…

– Значит, беременная.

Она хотела задать еще множество вопросов с «а если», но не стала. Взглянув на пилюлю, прошептала:

– Эван, но это безответственно…

– Почему же? Ведь мы давно уже не подростки, а взрослые люди, у которых имеются деньги и ресурсы.

Пенелопа прикусила губу.

– Ты уверен?

Он отпустил ее запястье и обнял за шею. Поцеловав в губы, сказал:

– Абсолютно уверен.

Тугой узел, засевший у нее в желудке, внезапно развязался.

– Ты прав, Эван. Я не хочу ее принимать.

– Знаю. – Он лизнул ее в губы. – Поэтому выбрось пилюлю.

И она выбросила. Просто наклонила ладонь над раковиной. После чего они вместе следили за тем, как пилюля запрыгала по нержавеющей стали, а потом исчезла в трубе. Пенелопа ожидала, что теперь ее накроет волной паники, но ничего подобного не произошло. Напротив, она ощущала прилив радости.

Она снова взглянула на Эвана. А тот ухмыльнулся и спросил:

– Ну, как отпразднуем?..

Пенелопа невольно рассмеялась.

– Неужели ты еще не устал?

Его рука скользнула ей на талию.

– Нет, Пен. Ведь мне нужно наверстать упущенные пятнадцать лет.

– И ты собираешься сделать это за один день?! – воскликнула Пенелопа в притворном ужасе.

Эван взглянул на ее губы.

– А ты что, скажешь «нет»?

Пенелопа снова рассмеялась.

– Когда это я говорила тебе «нет»?

– Думаю, у нас есть время еще на один раунд, прежде чем придется собираться на эту адскую вечеринку, – заявил Эван и тотчас же, подхватив Пенелопу, усадил ее на стойку, а она обхватила его ногами.

В следующую секунду их губы слились в яростном поцелуе, но потом он вдруг глухо застонал и, прервав поцелуй, прошептал:

– Презерватив… Опять чуть не забыл.

– Еще один раз ничего не значит, – заметила Пенелопа. Ох, она точно сошла с ума, потому что ей было плевать! И вообще, хоть раз в жизни можно и забыть о здравомыслии… Лизнув Эвана в губы, она заявила: – Хочу тебя! Немедленно!

– О господи, Пен… – Он сорвал с нее топик и швырнул на пол. Следом полетела его футболка.

«Наверное, я окончательно рехнулась, – подумала Пенелопа. – Но если и так, ничего страшного». Она решила, что подумает об этом позже, намного позже.

Эван припарковался довольно далеко от дома матери и, выключив зажигание, повернулся к Пенелопе.

– Готова?

Она помотала головой.

– Нет-нет.

– Но это выглядит довольно нелепо, тебе не кажется? – Эван взял ее за руку. – Такое ощущение, что мы – дети на первом свидании.

– Вот именно. – Она заправила за ухо локон. – Знаешь, очень плохо, что мы опоздали.

Эван ласково ей улыбнулся, надеясь, что она хотя бы немного успокоится.

– Боюсь, в этом виновата ты, Пен.

Она вздохнула.

– Да, знаю.

Прямо перед тем, как они уже собрались выходить из дома, Пенелопа вдруг опустилась на колени посреди кухни, а он… Что ж, он всего лишь простой смертный. Поэтому и взял ее сзади прямо на полу. И в результате оба получили огромное удовольствие.

Но сейчас Пенелопа снова выглядела собранной, безупречной и утонченной в своем голубом безрукавном топе, так подходившем к ее глазам. Теперь уже в ней не оставалось ничего от недавней необузданности, приберегаемой только для него, но кое-что все же намекало на их недавние занятия. Губы ее покраснели и распухли, щеки пылали, а на шее виднелись синячки.

Эван сжал ее руку и сказал:

– Нам просто придется плюнуть на всех – и разом покончить с враньем.

Она внимательно посмотрела на него, потом вздохнула и отвела взгляд. Он потянул ее за руку.

– Эй, в чем дело?

Ресницы Пенелопы затрепетали, и она, покачав головой, прошептала:

– Ни в чем.

Эван взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Пен, я достаточно хорошо тебя знаю и вижу, что ты о чем-то умалчиваешь. – Он провел пальцем по руке. – Выкладывай.

Она тихонько вздохнула.

– Просто я не знаю, что им говорить, когда они начнут спрашивать…

– Скажи правду. – Он больше не будет ничего скрывать, с этим покончено. И не будет скрывать свои чувства к ней.

– Но как же… Эван, а в чем состоит правда?

И тут до него, наконец, дошло. Он-то знал, о чем думал все последние часы, а Пенелопа этого не знала.

– Пен, похоже, мы так и не поговорили о будущем.

– Верно, не поговорили.

Ему ужасно хотелось сразу же выложить все как есть, но это слишком напоминало бы прошлое, когда вся власть в их отношениях принадлежала ему. Поэтому он, нежно поцеловав ее в губы, проговорил:

– Я хочу всего, Пен. Хочу добиваться тебя так, как должен был много лет назад. Я хочу стать мужчиной, которого ты заслуживаешь. Если ты, конечно, согласна стать моей.

Ее синие глаза ярко засверкали, и она, поморгав, прошептала:

– Значит, это не из-за футбола?

Он решительно покачал головой.

– Нет, нет и нет. Именно это я и пытался сказать тебе тем вечером, но только все испортил. Но эта мысль засела у меня в голове с самой свадьбы Шейна и Сесили, даже еще раньше – задолго до того, как я оставил футбол. И если честно… Все эти пятнадцать лет ты не выходила у меня из головы.

Пенелопа судорожно сглотнула.

– Эван, а что если у нас ничего не получится?

– Думаешь, такое возможно? – Сердце его болезненно сжалось.

Пенелопа отвела взгляд.

– Не знаю… Ведь сейчас мы с тобой совсем другие – не те, что были когда-то…

Эван пожал плечами. И, тяжело вздохнув, пробормотал:

– Если ничего не получится, то мы все же будем знать, что попытались и сделали все, что смогли.

Не дождавшись ответа, Эван добавил:

– Но поверь, все эти годы я думал только о тебе. Можешь заявить, что с тобой не происходило то же самое?

– Нет, не могу, – прошептала Пенелопа.

С облегчением вздохнув, Эван спросил:

– А теперь скажи, что мы должны делать, что должны говорить в доме моей матери?

Она взглянула на дом его детства, расположенный на юге Чикаго. В окнах горел яркий свет.

– Мы должны сказать, что у нас – пока только попытка и что мы будем очень им благодарны, если они станут уважать нашу личную жизнь.

Эван рассмеялся.