Джеймс в растерянности заморгал. Помотав головой, пробормотал:

– Погоди-погоди… Что ты сказал?..

И тут Эван вдруг почувствовал, что теперь, когда он сказал самое главное, говорить станет гораздо легче.

– Пенелопа – она ведь лучшая подруга нашей сестры, ты ведь знаешь, да?

Джеймс поставил стакан с виски на кофейный столик и тихо сказал:

– Да, я знаю, кто такая Пенелопа. – Он в изумлении смотрел на брата.

А Эван сделал еще глоток и добавил:

– Я, разумеется, не уверен, но мне кажется, что я ее люблю. – Сказав это, он вдруг почувствовал, что ему стало значительно легче. «А может, именно поэтому люди так часто говорят о своих чувствах?» – промелькнуло у него.

Тут Джеймс откашлялся и, упершись локтями в колени, спросил:

– А она догадывается?

– Нет, наверное… – Эван вспомнил выражение, появившееся на ее лице, когда он начал рассказывать ей про свою последнюю сексуальную эскападу. В точности таким же взглядом она одарила его в вечер свадьбы Шейна и Сесили. В ее глазах тогда было… разочарование и отвращение. – Если честно, то я вообще не знаю, что она обо мне думает.

– Извини, я удивлен… и несколько растерян, – пробормотал Джеймс. – А ты вообще пытался с ней разговаривать? Вы с ней хоть раз в жизни серьезно поговорили? Хотя… Погоди-погоди… Насколько я понимаю, на заднем дворе вы с ней были одни. И если хорошенько подумать… Ты как-то очень уж рьяно рвался отвезти ее домой. Значит, ты попытался поговорить с ней? Хм… Знаешь… Все это очень странно. А если Шейн об этом узнает…

– Плевать мне на Шейна. – Эван допил остатки виски.

Джеймс налил ему еще и резонно заметил:

– Но он очень заботится о Пенелопе.

– Да, знаю, – буркнул Эван.

– Значит, тебе придется хорошенько подумать о том, стоит ли вообще подходить к ней с расчетом на длительные отношения. И прежде чем ты начнешь с ней что-нибудь обсуждать…

Эван невольно засмеялся.

– Ты ничего не понимаешь! И ничего не знаешь! Ведь я прикасался к ней столько раз, что и не сосчитать!

Джеймс в изумлении уставился на брата.

– Эван, ты о чем?..

– О том, что я был ее первым!.. И именно я лишил ее девственности!

– Пенелопу? – в растерянности переспросил Джеймс. – Нашу Пенелопу?.. Ту, которую мы с тобой знаем с ее шести лет? Лучшую подругу Мадди? Эту… самую Пенелопу?

Эван со вздохом кивнул.

– Да, ее самую.

– Но я просто… – Джеймс развел руками. – Даже не верится.

– Уверяю тебя, все было именно так, – пробормотал Эван.

– И никто не знает? Неужели это оставалось вашей тайной на протяжении пятнадцати лет?

– Да, оставалось. Но Грейси совсем недавно догадалась… – Эван одним глотком осушил свой стакан.

– Значит, Грейси… – Джеймс наморщил лоб. – Но как она догадалась?

Эван пожал плечами.

– Понятия не имею. Она догадалась во время обеда у вас дома. Сказала, что мы с Пенелопой как-то по-особенному смотрели друг на друга.

– А я-то ничего не заметил… – Джеймс вздохнул. – Но если так… Ладно, хорошо, рассказывай все с самого начала.

И Эван заговорил. Он рассказал Джеймсу все – начиная с их первой ночи у телевизора. Рассказал все до конца. Более того, он во всех подробностях описал сегодняшний вечер. И сказал, чем он завершился. Когда же он, наконец, умолк, Джеймс уставился на него и пробормотал:

– Да, теперь я понимаю, почему все так сложно…

Эван провел ладонью по волосам и со вздохом сказал:

– И каждый раз, когда я с ней разговариваю, все заканчивается тем, что все становится еще хуже.

Джеймс ненадолго задумался, потом сообщил:

– Знаешь, благодаря Грейси я кое-что понял про женщин. И в первую очередь то, что они мыслят не так, как мы.

Эван фыркнул и проворчал:

– Это я и без тебя знаю, Джимми. Лучше скажи мне…

– Нет, погоди, – перебил Джеймс. – Выслушай меня. Так вот, я понял, что они вкладывают скрытый смысл в то, что мы говорим, и наделяют наши слова своей особой женской логикой. То есть когда мы говорим А и имеем в виду А, женщина услышит это А, но решит, что мы имели в виду и А, и Б, и В, и Г – и так далее. Понимаешь, о чем я?

Эван помотал головой и пробормотал:

– Ни черта не понятно…

– Вот именно, – кивнул Джеймс. – И поэтому… – Он провел ладонью по подбородку. – Знаешь, мне не дает покоя то, что она сказала в самом конце, перед тем как ты ушел.

– Я спросил, хочет ли она, чтобы я ушел, а она не ответила. – Эван пожал плечами.

Джеймс снова кивнул.

– Вот-вот, это твоя первая ошибка. Но я сейчас не об этом. Напомни-ка, что там у вас было раньше. Что она сказала? Точные слова…

Эван тяжко вздохнул и снова пожал плечами.

– Ну… она сказала, что именно ей всегда приходится приходить ко мне.

– А потом?

– А потом я сказал «прости». Она промолчала, и я спросил, хочет ли она, чтобы я ушел. Но она опять не ответила. И тогда я решил, что надо уходить.

Джеймс щелкнул пальцами и радостно воскликнул:

– Вот оно! Все ясно!

– Что тебе ясно? – проворчал Эван.

– Я не уверен на все сто процентов, но вот что мне кажется… Она говорит тебе, что именно ей всегда приходится делать первый шаг. Ты спрашиваешь, хочет ли она, чтобы ты ушел, и она не отвечает. А ты понимаешь ее молчание буквально, – мол, уходи.

– Ну а как же иначе? – Эван пожал плечами.

– Вот тут-то и ошибка в уравнении! – Джеймс воодушевился; было очевидно, что собственная гипотеза очень его взволновала. – Понимаешь, Пенелопа – женщина. А в словах женщины всегда есть двойной смысл. Ее «всегда должна приходить я» – это код. А если задуматься… Знаешь, готов побиться об заклад, что скрытый смысл ею сказанного в том, что ты никогда ее не добиваешься. И она, будучи женщиной, естественно, уверена в том, что ты ее не добиваешься потому, что тебе на нее наплевать, а не потому что ты – неуверенный в себе идиот. А что сделал ты? Действительно поступил как идиот.

У Эвана перехватило дыхание – словно его ударили в живот. До него наконец-то дошло, что он сделал самое ужасное, что только мог сделать.

– Черт побери… Думаю, ты прав, – пробормотал он.

Губы брата дернулись в усмешке.

– Грейси продолжает окупаться, вот так-то…

Эван засмеялся бы, если бы не чувствовал себя почти в нокауте.

– И что же мне делать теперь? – спросил он.

Брат посмотрел ему прямо в глаза.

– Ты должен как следует подумать об этом, Эван. Пенелопа – член нашей семьи. Она никогда никуда не денется. Она – одна из нас, и поэтому…

– Да, знаю, знаю! Но что же мне делать?!

– Скажи, ты уверен, что она тебе действительно нужна? Не в качестве замены футболу, а…

– Да, разумеется, – перебил Эван. – Иначе я бы тебя не позвал.

Джеймс кивнул.

– Вот и хорошо. Но ты должен понять, каковы могут быть последствия. Ведь не только Мадди считает Пенелопу сестрой. Есть еще Шейн…

Шейн… При мысли о старшем брате Эван нахмурился и невольно сжал кулаки. А Джеймс тем временем продолжал:

– Ты всегда жил своей собственной жизнью, по большей части – в стороне от всех нас. Поэтому я не уверен, что ты правильно понимаешь природу отношений между Шейном и Пенелопой. Видишь ли они…

– Я знаю, что они очень близки, – снова перебил Эван.

– Они больше, чем близки. Видишь ли, Пенелопа – единственный человек, без которого Шейн в своем бизнесе не может обойтись. А теперь представь, что будет, если у вас с ней все пойдет наперекосяк и она решит расплеваться с нами? С Шейном?

– Она никогда не бросит Шейна из-за меня.

– Вот уж не знаю… – Джеймс пожал плечами. – Я просто указываю тебе на возможные осложнения. Ты должен все как следует обдумать и не совершать опрометчивых поступков. – Джеймс откинулся на спинку дивана и вздохнул. – Потому что если ты испортишь ее отношения с Мадди или Шейном, это будет очень серьезно, понимаешь?

Эван со вздохом кивнул. Джеймс, конечно же, был прав. Если все выплывет наружу и он опять все испоганит… Брат с сестрой никогда ему этого не простят.

– Значит, ты думаешь, что я должен от нее отказаться? – спросил Эван.

– А сам-то ты чего хочешь? – Джеймс пристально посмотрел на брата.

И тут Эван вдруг понял, что должен сказать всю правду – чистейшую. Эмоции задушили его, и он, задыхаясь, проговорил:

– Все эти годы… все эти женщины… ни одна из них и близко с ней не сравнится. Я не могу от нее отступиться, понимаешь?

Джеймс кивнул, и выражение его лица смягчилось.

– Значит, ты должен побороться за нее, Эван.

– Да, знаю.

– Но ты же понимаешь, что невозможно добиваться ее, продолжая держать все это в тайне? Ведь понимаешь?

Эван медлил с ответом. Он подозревал, что Пенелопа, возможно, никогда не простит его за прошлое. И, следовательно, никаких шансов у него не будет. Но даже если и так, он все равно не мог оставить все как есть. Иначе она так и будет считать, что он ее не любит, что никогда не любил…

– Она того стоит, – ответил Эван, глядя в глаза брата.

Джеймс кивнул.

– Отлично. Вот и хорошо.

Тут Эван вдруг улыбнулся и сказал:

– Спасибо тебе, Джимми, за поддержку.

– Не за что. Ведь братья для того и существуют. – Джеймс ухмыльнулся и тут же – уже серьезно – добавил: – Но у меня есть для тебя совет.

– Приму любые – какие только дашь. – Эван с трудом подавил порыв схватить куртку и побежать к Пенелопе прямо сейчас.

– Если ты намерен рискнуть – действуй, – проговорил Джеймс. – И ничего не утаивай.

– Нет-нет, не буду! – воскликнул Эван. Он твердо решил, что не успокоится, пока не докажет Пенелопе, что она принадлежит только ему.