– Маме звонил? – спросил Шейн и сделал глоток холодного чая.

– Да, папочка, – ответил Эван с некоторым раздражением. В детстве они с Шейном вечно ссорились и дрались, а Джеймс выступал миротворцем. Время и смерть отца все только ухудшили, потому что Шейн никак не мог понять, что его брат – уже далеко не ребенок. Да и Пенелопа думала о нем примерно так же…

В каком-то смысле Пенелопа и Шейн очень походили друг на друга. Разумеется, между ними никогда ничего не было, но это не мешало ему ревновать – ведь Шейн видел ее каждый день.

Шейн резко вскинул руку, прервав его размышления.

– Эй, обиделся, что ли? Я ведь просто спросил… В конце концов… Ты же несколько месяцев провел в пьяном угаре.

– Да, провел. – Эван взял меню и сделал вид, что изучает его. Но злость и досада заставили его добавить: – Еще назови меня «несчастьем семьи».

– Я этого не говорил, – возразил Шейн.

– Да и ни к чему, – проворчал Эван. – И так все ясно. – И не важно, что он, будучи профессиональным футболистом, зарабатывал миллионы – все равно всегда считался в своей семье паршивой овцой. Дикой, к тому же. Но эта роль нисколько его не смущала, когда у него был футбол, а сейчас…

– Не перевирай мои слова. Я просто задал вопрос, вот и все. А мама ужасно за тебя волновалась, – сказал Шейн с раздражением в голосе.

Эван посмотрел на дверь, затем – на часы, висевшие над фонтаном. Черт побери, где же Джеймс?! Без среднего брата в роли буфера у них с Шейном всегда все складывалось не так, как хотелось бы…

– Я ей звонил, ясно? – буркнул Эван, перелистывая страницы меню. – Несколько раз вообще-то. И если бы ты с ней поговорил, то знал бы это.

– Хорошо, успокойся. – Шейн открыл свое меню, и воцарилось неловкое молчание. Наконец старший брат откашлялся и сообщил: – Летний домик в Ривайвле почти закончен, и я подумывал собрать там всех на длинные выходные. Места там вполне достаточно. Присоединишься?

Эван молчал. В прежние времена ему пришлось бы свериться со своим графиком, но теперь… Черт возьми, когда же он снова почувствует себя живым?! Перед ним возник образ Пенелопы. Да, с ней-то он чувствовал себя живым, однако же…

Она возненавидела его. И будет ненавидеть всегда – несмотря ни на что. Конечно, тем вечером в машине он мог бы ее взять. Мог бы удовлетворить свою жажду. Но не сделал этого. Не смог. Потому что знал, что она его ненавидела – хотя и хотела. После всех этих лет он до сих пор помнил выражение ее лица в то утро, когда он бросил ее, и он не хотел, чтобы такое выражение вновь появилось на ее лице из-за него.

Поэтому он и отправил ее в дом. И она ушла. Но перед этим он успел заметить ее гнев и негодование. Он достаточно хорошо знал ее, чтобы понять: она решила, что он ее отвергает. Но она ошибалась.

В его жизни было слишком много ошибок. Но сейчас он точно знал, что с Пенелопой больше не мог допускать ошибок. Он должен был иметь хоть какой-то шанс все исправить.

– Эй, Эван!.. – Голос Шейна вернул его к действительности.

Он заморгал – и обнаружил, что оба брата с беспокойством смотрят на него. Хм… Когда же это Джеймс успел подойти?..

– Прости, что ты сказал? – Эван изобразил улыбку.

– У тебя все в порядке? – Шейн пристально посмотрел на него.

– Да, в полном. Просто задумался. – Чувствуя облегчение – наконец-то появился Джеймс! – Эван с ухмылкой спросил: – Что случилось, почему задержался? Тебя что, поймала какая-нибудь студенточка?

– Ну да… Одному из моих студентов действительно потребовались кое-какие пояснения по сегодняшней лекции, – ответил Джеймс с надлежащей профессору важностью.

Эван вскинул бровь.

– Студенту – женского пола?

– Какое это может иметь значение? – пробормотал Джеймс, уставившись в меню.

Эван с Шейном молча переглянулись и обменялись выразительными взглядами. Пол студентов имел очень большое значение – уж в этом-то они были солидарны.

Сделав заказ, Пенелопа с улыбкой сказала:

– Спасибо тебе, Грейси, что пригласила на ланч. У меня день совершенно безумный, так что небольшой перерыв не помешает.

Грейси взяла из корзинки ломтик хрустящего хлебца и, намазывая его маслом, проговорила:

– Просто я подумала, что нам с тобой неплохо бы узнать друг друга получше.

– Да-да, конечно… – закивала Пенелопа.

Грейси откусила кусочек от своего хлебца и с наслаждением застонала, закатив глаза.

Пенелопа обычно обходилась без хлеба, особенно во время ланча, но теперь решила, что если он действительно настолько хорош, то можно и нарушить правило. Отломив кусочек, она на секунду задумалась, с сомнением глядя на масло, затем решила, что глупо отказываться от удовольствий. День выдался восхитительно теплым, и попозже, ближе к вечеру, она совершит пробежку вдоль озера и возместит ущерб. И вообще, иногда не мешает немного побыть безрассудной…

А Грейси, проглотив еще кусочек, положила хлеб на тарелку и проговорила:

– Я подумала, что нам с тобой пора подружиться. Мадди и Сесили тебя обожают. Да и мне ты всегда нравилась. Хотя ты слишком уж правильная девочка…

Пенелопа рассмеялась.

– Виновата, но какая есть. Наверное, немного скучноватая, верно?

– Скучноватая? А я не верю. – Грейси поставила локти на стол и пристально посмотрела на нее.

Пенелопа невольно поежилась. Неужели Грейси… неужели она… Нет, невозможно! Это просто паранойя.

Заставив себя улыбнуться, Пенелопа спросила:

– Принимаем желаемое за действительное?

Грейси усмехнулась и отрицательно покачала головой.

А Пенелопа, еще больше встревожившись, пробормотала:

– Спроси кого хочешь – все считают меня самой скучной женщиной на свете.

– Прости, но не верю. Ведь всем известно, что у вас, примерных «девочек-библиотекарш», больше всего интимных секретов.

О господи!.. Сердце Пенелопы подпрыгнуло до самого горла. Неужели… Нет, невозможно. Ведь за обедом они с Эваном избегали каких бы то ни было… И вообще, никто никогда ни о чем не догадывался, не так ли?

А Грейси вдруг перегнулась к ней через стол и тихо проговорила:

– Как ты наверняка слышала, у меня есть слабость – совать нос в чужие дела. Знаешь ли, никак не могу удержаться…

Женщины внимательно посмотрели друг на друга, и в тот же миг Пенелопа поняла: Грейси каким-то образом вычислила, что между ней и Эваном что-то происходит. Но как же она догадалась?..

Пенелопа попыталась вспомнить все то, что происходило во время обеда у Джеймса и Грейси, – но так и не поняла, что их выдало. Они вроде бы вели себя как обычно…

Жалея, что уже отложила меню и не может в него уставиться, Пенелопа проговорила:

– Прости, но у меня нет вообще никаких секретов. Я самый обычный трудоголик. Да, конечно, мне всегда хотелось засунуть парочку скелетов в шкаф, – она хихикнула, – но где взять на это время?

Грейси сверкнула ослепительной улыбкой и, вскинув вверх руки, воскликнула:

– Все-все, поняла! Честное слово, поняла! И ты совершенно не обязана мне что-либо рассказывать. Но прежде чем снова начнешь врать, выслушай меня, пожалуйста.

– Да, конечно, – кивнула Пенелопа. Изобразив улыбку, добавила: – Мне просто не терпится узнать, в чем же я должна признаваться. Знаешь, было бы очень интересно узнать… Ведь я – из тех женщин, о которых…

– Да-да, понимаю. О таких, как ты, говорят: «Она такаааааая скучная…»

– Вот именно! – воскликнула Пенелопа. – Значит, теперь поняла?

Грейси кивнула, и белокурая кудряшка упала ей прямо на глаз. Заправив ее за ухо, она сказала:

– Да, кое-что поняла. И я думаю об этом с того вечера, когда мы вместе обедали.

Пенелопа стиснула лежавшие на коленях руки. Но ладно, ничего страшного. Ведь у Грейси – ни намека на доказательства. Да и кто ей поверит? Ведь все знали, что у Эвана – великое множество постельных партнерш.

А Грейси продолжала:

– Я хотела оставить все как есть, хотела хоть раз в жизни не совать свой нос не в свое дело, но меня одолевали… мысли. Едва познакомившись с Мадди, я услышала много сплетен о семействе Донованов. Люди любят доверять мне свои секреты, потому что я отлично умею их хранить. – Она снова улыбнулась. – И раз уж Мадди с Сесили оказались в такой странной ситуации и вышли замуж за братьев друг друга… В общем, я много всего услышала, в том числе – и весьма пикантные подробности. И скажу тебе откровенно: я слышала самые безумные вещи о парнях Донованах… Ну, что скажешь?

Пенелопа упорно хранила молчание – держала возражения при себе. «А уж потом, когда Грейси выговорится, – решила она, – можно будет отмахнуться от всего ею сказанного и сменить тему. И тогда вопрос отпадет сам собой».

– Вы оба так ловко все скрываете, что сначала мне показалось, будто у меня воображение разыгралось, – продолжала Грейси. – До того вечера я даже не замечала, что между вами происходит. Когда же вы уехали, я долго размышляла и поняла: это потому, что я никогда не видела, как вы общаетесь. А точнее… я раньше вообще никогда не видела, чтобы вы общались.

«Главное сейчас – никак не реагировать», – говорила себе Пенелопа. И это было не так уж сложно, ведь у нее – годы практики. Более того, совсем недавно она заключила многомиллионную сделку лишь благодаря тому, что ни на что не реагировала, и поэтому…

Сложив руки на коленях, Пенелопа с невозмутимым видом проговорила:

– Понятия не имею, о чем ты…

– О том, что происходит между тобой и Эваном.

Пенелопа делано рассмеялась и тут же почувствовала, что в горле у нее пересохло.

– Но ведь это – безумие! – заявила она. – Как ты вообще можешь такое представить?

– Очень даже могу, – ответила Грейси с мягкой улыбкой. – Но думаю, что догадалась только я одна, потому что между мной и Джеймсом происходило то же самое. В этом смысле я прекрасно понимаю Эвана. Как и у меня, флирт у него в крови. Знаешь, с самого нашего с ним знакомства я видела, что он флиртует с любой женщиной, с которой общается, – от Софи до официантки в ресторане. Он и со мной постоянно флиртовал, пока Джеймс это дело не пресек. Так вот, тогда, за обедом, до меня вдруг дошло, что я не видела его флиртующим только с двумя женщинами. С Мадди, что вполне понятно, и еще – с тобой.