Джек засмеялся:

— Я так давно не занимался сексом, что твое предложение звучит заманчиво даже при том, что у тебя все лицо в креме.

Татьяна игриво дернула его за рукав.

— И сколько же ты не занимался сексом?

— Не скажу. Сначала ты скажи.

— Много месяцев. Я бы не сказала, что годы, хотя месяцы сложились по меньшей мере в один год, а то и два. А может, даже и три. — Татьяна помолчала. — Сколько месяцев в году? Не отвечай, я надеюсь, что восемнадцать.

Джек не мог поверить тому, что услышал.

— Ахинея!

Татьяна посмотрела на него как-то странно, потом сказала, пародируя его британский акцент:

— Понятия не имею, что это значит.

— Ладно, специально для тебя перевожу на американский. Чушь собачья.

Татьяна улыбнулась:

— Когда это говоришь ты, получается более прилично, чем у других. Но я сказала правду, я Керру никогда не изменяла. Ни разу. А ведь могла переспать с Мэттом Дэймоном. Он меня безумно хотел. Это было давно, еще когда я снималась в серии «Женщина-полицейский под прикрытием-4: Квартал красных фонарей». Если хочешь знать, всякий раз, когда я смотрю этот фильм, я говорю себе: «Хорошая игра. Я выгляжу так, будто на самом деле знаю, как обращаться с мужчиной». Ну вот, про себя я рассказала, теперь твоя очередь. Когда ты последний раз занимался сексом?

— Я живу как монах с тех самых пор, как уехал из Англии.

— Ну, это пустяки, можно сказать, по сравнению со мной ты все еще куришь сигарету. А я просила как минимум двух Санта-Клаусов в Беверли-центре подарить мне на Рождество мужчину. Без толку.

— Наверное, ты плохо себя вела.

— Вообще-то Санта-Клаус подарил мне Итана. Может быть, я недостаточно четко сформулировала просьбу. Я не упоминала, какого возраста мне нужен мужчина.

— А что, если бы мы легли с тобой в постель? — сказал Джек. — Что бы из этого получилось?

Время было позднее, да и спиртное еще не выветрилось из головы, так что в его положении, рассудил Джек, мужчине вполне уместно поразмышлять вслух.

Татьяна повернулась к Джеку с таким серьезным видом, будто они вели важную политическую дискуссию, например, обсуждали реформу финансирования избирательной кампании.

— Для начала, наверное, я должна тебе сказать, что люблю быть сверху. Я знаю, это вопрос контроля над ситуацией, доктор Джи помогает мне работать над собой, но пока я предпочитаю именно эту позицию. Так что ты…

— Что произойдет в постели, предсказать нетрудно, — перебил Джек. — Да и вообще, после того как женщина увидит мое тело, познает ласки моих губ и рук, ей уже плевать, в какой позиции заниматься со мной сексом, лишь бы заниматься.

Его самоуверенность позабавила Татьяну.

— Что, ты так хорош в постели? — спросила она, снова пародируя его акцент.

— Еще как!

Она рассмеялась, похлопала его по колену и не убрала руку.

— Вся проблема в том, что происходит за пределами постели, — сказал Джек. Он задумчиво потер подбородок. — Возьмем, к примеру, следующий день. Где я буду спать: снова в твоей постели или снова на диване? Нам бы пришлось заранее определиться, что это будет — стоянка на одну ночь или что-то более продолжительное? Опять же встает вопрос сексуального преследования. Я у тебя в подчинении. Предположим, мы рискнем, а потом наш роман закончится плохо, как большинство романов, — что дальше? Я же здесь живу. Я, конечно, могу снова перебраться на диван, но, боюсь, нам обоим может быть очень неловко. Кто из нас первым начнет ходить на свидания? И как при этом будет себя чувствовать другой? А уж о том, как это может повлиять на Итана и Эверсон, я даже и говорить не хочу. У детей очень сильно развита интуиция, они все чувствуют. Малейший намек на враждебность между нами они сразу уловят и даже, может быть, примут на свой счет — подумают, что это они в чем-то провинились. — Джек вздохнул. — А как насчет…

Татьяна одним стремительным движением повернулась к нему и схватила за плечи. Джек этого не ожидал. Он потерял равновесие, свалился в ванну и больно ударился головой о бортик. Татьяна приземлилась сверху, ей досталось меньше.

— Есть миллион причин, по которым нам не стоит этого делать, — прошептала она, — но давай наплюем на все до единой.

И она жадно припала к губам Джека в сокрушительном поцелуе.

Поначалу Джек сопротивлялся, его плотно сжатые губы были неподатливыми и твердыми, но так продолжалось недолго, вскоре он уступил, поддался искушению и стал отвечать на поцелуи с таким же пылом. У Татьяны губы были полные, нежные, податливые, а язык… язык был сладким, как мечта. Джек невольно застонал от удовольствия, и этот стон без слов опровергал все его трезвые, разумные доводы. Джек обхватил ее голову и снял с волос резинку.

Татьяна немного отстранилась и тряхнула головой. Ее непокорная грива рассыпалась, накрывая их обоих.

— Ты в порядке, ничего не сломал?

— Вроде ничего. Хотя у меня шея онемела, это нормально?

Татьяна порочно усмехнулась:

— Зато здесь, — она передвинула руку ниже и погладила его член, распирающий брюки, — по-моему, все хорошо.

От ее прикосновения Джек застонал. За какие-то доли секунды его возбуждение резко возросло.

— Ну что, Джек, — с придыханием прошептала Татьяна, — будем рассуждать до второго пришествия или, может, займемся делом? Потому что воздержание — это такая дрянь!

Джек притворился оскорбленным и отвернулся.

— Что такое? — В голосе Татьяны послышалась тревога. Джек посмотрел на нее и даже сумел сделать так, что у него задрожала верхняя губа.

— Я же не жеребец, у меня есть чувства, мечты. Ты не хочешь послушать про мои мечты?

Татьяна поняла его игру и с удовольствием поддержала. Она улыбнулась:

— Вообще-то нет. Уверена, что меня от твоих рассказов потянет в сон.

— Что ж, тогда, видно, мне придется смириться с фактом, что ты просто используешь мое тело. — Джек взялся за верхнюю пуговицу Татьяниной пижамной рубашки. — Как видно, я для тебя не более чем твердый член.

Татьяна подмигнула:

— Надеюсь, тебя это устраивает?

— Только потому, что сейчас поздно. Но в следующий раз хотя бы пригласи меня на обед.

С этими словами Джек рывком распахнул на Татьяне рубашку. Пуговицы полетели во все стороны, со звоном запрыгали по дну ванны. На лице Татьяны отразилось потрясение. Джек провел руками по ее спине, лаская атласную кожу, просунул руки под резинку пижамных штанов и сжал ее маленькие ягодицы.

Татьяна попыталась рывком распахнуть на нем рубашку, но ей не хватило силы. Пришлось, пыхтя от досады, расстегивать пуговицы одну за другой, ей не терпелось добраться до его кожи. Когда это наконец удалось, она стала покрывать его грудь быстрыми поцелуями, лизать и покусывать кожу, доводя его до грани умопомрачения.

Теперь Джек сам стал целовать ее в губы. Татьяне это понравилось больше — полный предвкушения Джек стал более страстным, в нем уже не чувствовалось никаких следов неуверенности. Они действительно занялись этим. Джек не мог поверить, что они занялись сексом спонтанно, поддавшись похоти. Даже если бы в этот момент сработала пожарная сигнализация и им бы пришлось схватить близнецов и бежать из дома, даже в этом случае Джек бы поставил этой незавершенке пятерку с плюсом.

Татьянина пижама уже улетела куда-то за пределы ванны, и сейчас она торопливо пыталась снять с Джека брюки. В эту минуту Джек очень пожалел что она не сделала этого раньше или хотя бы не расстегнула молнию до того, как…

— Черт подери! — вскрикнул он.

Нетерпеливым рывком, по силе вполне достойным Зены — королевы воинов, Татьяна рванула его брюки и стянула их чуть ниже члена. После короткой боли Джек испытал облегчение. Но теперь его брюки застряли на бедрах, сжимая его как тиски и не давая шевельнуться. Однако Татьяну это не смущало — жизненно важный орган Джека был свободен, и она оседлала его, как механического быка в аттракционе, имитирующем родео. Он вошел в нее полностью, и ей показалось, что ее подключили к розетке с жизненно важной энергией.

— Черт подери! — снова вскричал Джек, только теперь уже совсем не от боли.

Татьяна прильнула к нему, и с ее губ слетел тихий звук, похожий на полное желания мяуканье.

Нижняя часть тела Джека была как будто парализована. Джек попытался исправить положение: с трудом расстегивая молнию, ломая застежку и стягивая брюки, он в конце концов их спустил — правда, только до колен, но теперь он по крайней мере мог шевелиться. Он начал двигаться, тщательно контролируя и постепенно увеличивая силу и глубину толчков.

— Знаешь что? — У Джека даже дыхание сбилось, теперь он не на шутку увлекся процессом. — Я никогда не занимался сексом в ванне без воды.

— А я занималась. — Татьяна тоже дышала с трудом. — В колледже. На первом курсе. В студенческом общежитии. В четверг перед началом весенних каникул. — Она наклонилась к Джеку, лицо к лицу, грудь к груди. — Это был худший секс в моей жизни.

Живот Джека стал скользким от пота. Он запрокинул голову, упиваясь своими ощущениями. Чувственная волна прокатывалась от мозга к самой чувствительной части его тела и обратно.

— А этот раз?

Татьяна нежно куснула его нижнюю губу.

— Гораздо лучше.

— И это все? — В Джеке проснулся дух соперничества. — Потому что… — он приподнял ее бедра, — я всегда… — он сделал мощный толчок, — стремлюсь… — он уложил ее бедра на свои, — быть… — он стал двигаться так, будто раскачивал лодку, быстрее, сильнее, быстрее, — самым лучшим…

И вдруг их тела в унисон напряглись, оба одновременно выгнули спины и в унисон ахнули в одновременно сотрясшем их оргазме. Оба старались выжать все, что можно, из каждого мгновения с трудом завоеванного блаженства. С пылающими щеками, с бешено бьющимися сердцами, они вознеслись к райским высям.