Флетчер кивнул:

– Да, она показала ее сестре и думает, что леди Николь потому и заинтересовалась сочинением Томаса Пейна. Помнишь? «Права человека»? Леди Лидия призналась мне, что никогда так не удивлялась, как услышав, что ее сестра читает эту вещь. Понимаешь, это совсем на нее не похоже. Она полагает, что леди Николь почему-то решила, будто должна больше интересоваться происходящим вокруг, а не стремиться только к развлечениям и прочим удовольствиям. Леди Лидия очень ею гордится.

– Черт, это все осложняет. Мне следует остерегаться, – тихо произнес Лукас.

– Остерегаться? Но чего?

– Любопытства хорошеньких женщин, Флетчер, – сказал Лукас, подходя к дверям кабинета и пропуская друга вперед. – А пока, раз уж ты так хочешь мне помочь, прошу тебя, в театре последи за нашими дамами, когда я на минуту покину ложу. Мне нужно встретиться с одним человеком. И главное, ни на минуту не выпускай из виду леди Николь, понимаешь? Договорились? А завтра я, может быть, кое-что тебе расскажу.

– Боже мой, она всего лишь юная девушка, к тому же только что из провинции. Уверен, мне не составит труда понаблюдать за ней.

– Да, – пробормотал Лукас, отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку. – Я тоже в этом не сомневаюсь.

Ковент-Гарден располагался в громадном величественном здании, по сравнению с которым театр недалеко от Ашерст-Холл, где Николь несколько раз бывала с братом и Шарлоттой, показался ей маленьким и провинциальным.

Сначала она поглядывала вокруг с деланым безразличием, но ее стараний хватило всего на несколько минут, и она снова стала самой собой, жадной до впечатлений и тонко подмечающей все комическое и уродливое. Вглядываясь в оживленную толпу посетителей, она выхватывала взглядом то поразившее ее красотой женское лицо, то чрезмерно выпирающие из корсета пышные телеса молодящейся кокетки, то безвкусно яркий туалет леди весьма почтенного возраста. Среди разноцветных дамских нарядов чернели безупречные фраки солидных джентльменов. А заметив молодых франтов в туфлях на высоких каблуках, с невероятно высокими воротничками сорочек и торчащими из нагрудного кармашка фрака кружевными платками, она прикусила губку, с трудом удерживаясь от смеха.

У всех дам в ушах и на шее сверкали бриллианты, хотя некоторым больше подошел бы лошадиный хомут. Кто-то слишком громко хохотал, некоторые казались растерянными, но большинство окружающих держались непринужденно и уверенно.

Они прогуливались по тротуару перед театром, затем неторопливо направлялись в вестибюль, а оттуда к забронированным местам или абонированным ложам. Они приехали провести время, продемонстрировать драгоценности и наряды. Они поднимали к глазам монокли и лорнеты, кокетливо играли веерами, обменивались небрежными, заинтересованными или откровенно завистливыми замечаниями.

Все вместе произвело на Николь сильное впечатление. Восхищенная позолоченной резьбой и затянутыми парчой стенами, которые ярко освещали многочисленные свечи в тяжелых хрустальных канделябрах, свисающих с потолка, пораженная зрелищем порхающих вокруг разодетых дам высшего света, она наклонилась к Лукасу.

– Я словно в волшебной сказке оказалась, – сказала она. – Кто все эти люди?

Лукас в очередной раз приветствовал кивком проходивших мимо них леди с джентльменом.

– Просто люди, Николь. Я бы с удовольствием сказал вам, что они пришли посмотреть представление, но это не так, во всяком случае, в отношении большинства. Они явились сюда посмотреть на людей и себя показать, чтобы потом сплетничать обо всем, что видели. А жаль, потому что сегодня дают пьесу Марии Терезы де Камп «Улыбки и слезы». Вы хотели бы с ней познакомиться? Для вас это было бы достаточно интересным приключением?

Николь улыбнулась ему:

– Конечно! А это прилично? Я имею в виду, знакомство с женщиной из театра?

– Да, абсолютно прилично, если я пошлю ей записку с приглашением заглянуть к нам в ложу в один из антрактов. Хотя было бы лучше пройти к ней за кулисы.

– Тогда мы так и сделаем. А Лидию и лорда Ялдинга оставим в ложе на попечении Рене, – сказала Николь, тогда как он не отрывал от нее восхищенного взгляда, явно войдя в роль ее преданного поклонника. – Вы же этого хотели, не так ли?

– Только ради того, чтобы подарить вам еще одно приключение, чтобы вы не заскучали. Видите, я помню свои обязательства по сделке. Кстати, вы сегодня просто ослепительны. Буквально все провожают вас взглядами.

Николь и сама это видела, но считала необходимым делать вид, что ничего не замечает.

– Они и на Лидию смотрят. Мужчины улыбаются, а женщины хмурятся. Это очень плохо, если я скажу, что мне это нравится?

– Нет, разумеется, получайте удовольствие. Только советую вам запомнить следующее. Искренность и подлинное дружелюбие людей из высшего общества, если вам придется в него окунуться, на поверку оказываются такими же мелкими, как та лужа, где мы с вами оказались в день нашей встречи. Вы с сестрой являетесь заклятыми врагами для каждой дебютантки и ее мамаши, озабоченной ее замужеством.

– И для мужчин?

– Ах, вы еще слишком молоды, чтобы понимать, о чем думают мужчины, глядя на таких красивых и цветущих девушек, как вы и ваша сестра. Но это не относится к охотникам за богатым приданым. Те предпочли бы, чтобы сестры герцога были невзрачными – тогда ваш брат более благосклонно принял бы их ухаживание за вами.

Поднявшись по красивой широкой лестнице, они повернули и снова пошли вверх. За ними следовали Лидия с Флетчером и преданная Рене.

– Вы пытаетесь испортить мне настроение, не так ли? Я хочу развлекаться и веселиться, а не думать о мотивах людей, с которыми могу познакомиться. Уверена, в этом вашем высшем обществе, которое вы представили таким непривлекательным, существуют исключения. Например, вы.

Он привел их к ложе, задернутой тяжелой красной портьерой. Такие же портьеры, обозначающие вход в ложу, тянулись по одну сторону узкого фойе.

– О да, я исключение. Искренний и порядочный, достойный доверия и без каких-либо скрытых мотивов. Человек простой и честный до мозга костей. Вы можете спросить любого и не услышите ни одного дурного слова о маркизе Бэсингстоке. Вам повезло, что вы со мной встретились.

– И это говорит человек, просивший меня участвовать в его тайной игре! – насмешливо заметила Николь.

Служитель в театральной ливрее поспешно отдернул портьеру, и девушка первой вошла в ложу.

– Осторожно, Николь, – предупредил Лукас. – Здесь три уровня, а значит, есть ступеньки.

Она его не слышала. Если ее так поразил вестибюль, то теперь, увидев зрительный зал, она была просто ошеломлена. Она уверенно спустилась по невысоким ступеням в проходе, по обе стороны которого были расставлены кресла, и, подойдя к краю ложи, положила затянутые в перчатки руки на массивный медный поручень, словно завороженная зрелищем волнующегося моря, образованного головами людей.

За всю жизнь ей не приходилось видеть такого скопления людей в одном месте. Сердце ее учащенно забилось, внимательный взгляд жадно впитывал все вокруг.

«Вот зачем я родилась на свет! Чтобы быть частью всего этого», – восторженно подумала она, а потом покачала головой, словно не веря, что у нее могла возникнуть эта глупая, тщеславная мысль.

Она обернулась к своим друзьям, радостно улыбаясь и возбужденно сверкая глазами:

– Лидия, подойди ко мне! Здесь весь мир!

Но Лидия уже заняла место в первом ряду ложи, а лорд Ялдинг стоял за ее спиной, не отрывая взгляда от пола.

– Да, я видела, – сказала Лидия. – А теперь сядь, пожалуйста. Если ты слишком сильно наклонишься, то можешь упасть.

– Да, леди Николь, прошу вас, – пробормотал Флетчер, по-прежнему не поднимая взгляда и крепко сжимая спинку кресла. – Видите ли, я не могу сесть, пока вы стоите. И хотя мне очень стыдно, но должен признаться, что я никогда не чувствовал себя комфортно, стоя в ложе. Мне очень плохо, меня так и тянет спрыгнуть вниз и разбиться насмерть.

Николь немедленно уселась, глядя на него с некоторым испугом.

– Вы думаете, что вам хочется спрыгнуть, милорд?

– Нет, нет, конечно, нет! Но такое чувство, понимаете? Ощущение, что я могу сделать то, чего на самом деле вовсе не хочу, просто потому, что это можно сделать.

– Не пытайтесь его понять, Николь, – тихо сказал Лукас, опустившись в соседнее с ней кресло. – Он стал таким после того, как в прошлом году я уговорил его подняться со мной на воздушном шаре в Грин-парке. С тех пор мой друг предпочитает чувствовать под ногами твердую почву. Теперь он с места не сдвинется, пока мы не соберемся уходить.

Николь бросила еще один взгляд на лорда Ялдинга. Увидев его побледневшее лицо и плотно сжатые губы, она прошептала:

– Бедняжка! О, смотрите! Лидия предлагает ему свой веер. Как мило, правда?

– Только он его не возьмет, – сказал Лукас. – Сомневаюсь, чтобы Флетчеру понравилась роль хлыща. Ну вот, мы уже привлекаем к себе внимание! Простите меня, если я буду с обожанием смотреть на вас, помогая вам снять шаль.

Николь постаралась сохранять самообладание, когда он протянул руку ей за спину, помогая освободиться от мягкой кашемировой шали, очень ловко делая вид, что не в силах оторвать от нее влюбленный взгляд.

Если бы ее сердце невольно не забилось, а по спине не пробежала бы восхитительно приятная дрожь, она считала бы себя в полной безопасности, помня, что все это лишь игра и притворство.

Но это не было игрой, во всяком случае, она не была знакома с правилами этой игры. Когда он останавливал на ней свой взгляд, она могла бы поклясться, что в его глазах действительно появлялось выражение обожания. Он едва не довел ее до слез, что было в высшей степени нелепой реакцией. Да, она должна постоянно напоминать себе об их договоренности, и, может, тогда сердце ее станет прислушиваться к голосу разума.