Ирина Мазаева - Как стать лучшей подругой?

– Как же так? Нет, так не может быть. У меня ведь свои планы, танцы…

– У тебя только танцы по расписанию. И репетитор. А все остальное ты вполне можешь переставлять на другое время. А твое вязание… Я, конечно, понимаю, что девочкам это важно, но какая разница, в какое время им заниматься?

– Для меня важно, в какое время этим заниматься!

– А для меня важно, чтобы я мог с тобой увидеться, когда я захочу, а не по ТВОЕМУ расписанию!

– А видеться исключительно по ТВОЕМУ спонтанному, непрогнозируемому желанию – это нормально?! – вспылила Маша. – Я и так из-за тебя обо всем забыла. Даже о своих орхидеях!

– Ты из-за меня забыла о своих драгоценных орхидеях? – Шашин, улыбаясь, притянул ее к себе.

Маша замерла, не зная, стоит ей вырываться или нет. И еще она поняла, что, наверное, сболтнула что-то лишнее…

– Так да или нет? – продолжал улыбаться, глядя ей в глаза, Шашин.

Маша совсем потеряла нить разговора, но из вежливости решила на всякий случай поддакнуть. И тогда он обнял ее еще крепче и поцеловал.

– Я ходила с Андрюхой на дискотеку, – вяло сообщила Мишка, заявившись в воскресенье с утра пораньше к Маше.

– И как? – вежливо поинтересовалась та.

– Никак. Ну, потанцевали, ну, проводил он меня. Какой-то он странный. Да еще про тебя все время спрашивал. Все не может той вечеринки у Игоря забыть. Ниче, конечно, сходили, но…

– А я знаю, в чем дело, – авторитетно заявила Маша. – Просто ты бы хотела, чтобы это был не Андрей, а Игорь. Ты ведь потащила его в «Мираж» не потому, что он тебе нравится, а чтобы отомстить Игорю. А в итоге наказала сама себя. Провела непонятный скучный вечер с малознакомым парнем, думая и страдая о другом.

– О-ой, – вздохнула Мишка, – я опять забыла, какая ты умная, а ты мне напомнила. Да, именно так. Я думала об Игоре. О том, что Игорь все равно лучше этого Андрюхи. А Андрюха этот все время трындел о чем-то. Мне было так скучно… Да я, такое ощущение, еще и простыла вчера в короткой юбке – сегодня из носа течет. Теперь только одна надежда: ведь расскажет же Андрюха Игорю, что ходил со мной на дискотеку. И Игорь хоть как-то расшевелится. Поймет, как он меня любит. А то он совсем ни рыба ни мясо в последнее время.

– Наверное, расскажет. Парни ведь такие болтуны.

– Что-то мне так грустно от всего этого… – Мишка совсем поникла. – Тебя еще наслушалась про твоего Шашина. Как у вас все хорошо. А у меня все плохо. Если честно, то отношения с Игорем держатся только на мне. Это я ему звоню, зову куда-то, дергаю. А он – только соглашается, а сам ничего не делает. У меня такое ощущение, что я ему не нужна. Что он не видит меня, какая я… А я ведь – хорошая. Красивая, умная, веселая. Он даже не ценит, что такая классная девчонка, как я, выбрала его. Вообще никогда ничего хорошего не скажет…

Маше показалось, что Мишка вот-вот расплачется. Носом она хлюпала, по крайней мере, очень жалобно.

– Мишка, ну что ты? Ты ведь правда красивая, умная, веселая – самая лучшая! Ну и фиг с ним, с этим Игорем.

– Предлагаешь мне его бросить? И что, я тогда без парня останусь?

– Ну и что, что без парня? Что такого-то?

– А я хочу, чтобы кто-нибудь меня любил. Мне так хреново. От одной мысли, что я снова останусь одна. Что никому я не нужна. Мне так одиноко, Машка…

Мишка уже точно собиралась расплакаться. Маша умом понимала, что надо бы пододвинуться к ней, обнять, но что-то ей мешало. Было неловко как-то. Хочет ли Мишка, чтобы ее обнимали? А может, не хочет? Удобно ли это? А если обнять, то что сказать? Как тут можно утешить? Особенно когда сама Маша ровным счетом ничего плохого в отсутствии парня не видит?

Но решать, обнимать подругу или нет, Маше в итоге не пришлось – Мишка сама пододвинулась к ней и плюхнулась головой ей на коленки. Маше только и осталось, что осторожно погладить ее по плечу:

– В одиночестве нет ничего страшного. Одиночество – это время, когда можно побыть сама с собой, подумать. Да и потом, какое же это одиночество, когда у тебя есть я?

И тут Мишка разревелась.

А Маша совсем растерялась. Ее и собственные-то чувства пугали, а уж чужие – тем более. Она совсем не знала, как реагировать, что сказать. Разве что гладить подругу по спине продолжала.

– А ты правда у меня есть? – сквозь слезы спросила Мишка.

– Угу, – откликнулась Маша.

– Я тебя так люблю, Машка, так люблю, так хорошо, что ты у меня есть…

И тут Маше самой захотелось разрыдаться. Но это ей показалось уже совсем перебором. Она сидела и изо всех сил сдерживала себя.

К счастью Маши, Мишка прорыдалась быстро.

– Ой, даже легче стало, – она снова села на кровати, вытерла последние слезы. – Хватит убиваться из-за какого-то Игоря. Этот мир полон красивых, умных и веселых парней! И все они – ждут меня!

– За что я тебя точно люблю, так за твой оптимизм, – улыбнулась Маша.

– А я-то себя как за него люблю! Ладно, хватит обо мне. Давай о тебе поговорим. Тебя выписали?

– Ага, завтра в школу.

– А что про Шашина молчишь?

– А я с ним поговорила. Сказала, что у меня учеба, репетитор, танцы. Что мне некогда с ним часто видеться.

– А он что?

– Согласился. Кажется…

– Что значит, кажется?

Маша задумалась. Рассказывать переживающей кризис в личной жизни подруге о своем первом поцелуе ей не хотелось. Да и просто это событие казалось Маше слишком личным, чтобы с кем-то делиться, даже с лучшей подругой. Но как раз из-за этого поцелуя она толком и не поняла, согласился с ней Шашин или нет. Вслух же решила немного соврать:

– Согласился. Сказал, что у него тоже есть дела.

– И?..

– Что «и», Мишка? Ты права: я совсем про все, кроме Шашина, забыла. А благодаря тебе поняла, что не надо мне этого сумасшествия. Будем с ним видеться по субботам, и довольно.

– Только по субботам?! Ты с дуба рухнула?

– Нет, еще я ему среду предложила. Вечером пару часов.

– Боже! – теперь взвыла Мишка. – Любви по расписанию не бывает! Любовь – это чувства. А чувства – они непредсказуемы. Сегодня тебе грустно, и хочется, чтобы он тебя пожалел. Завтра у тебя радость, и хочется ею поделиться. Или ты будешь терпеть до субботы? А вдруг в субботу тебе захочется побыть одной? Насильно себя заставишь идти с ним на дискотеку и веселиться?

– Это у тебя бывает столько разных чувств. А у меня так больше не будет. Я решила, что хватит расслабляться. Надо держать себя в руках. Иначе непонятно что начнется, – заявила Маша.

– Кому надо, чтобы ты держала себя в руках? Что начнется?

– Как это кому? Мне. Мне самой. Я хочу держать себя в руках. Тогда мне спокойнее. Не хочу никакого раздрая. Хочу назад свою гармонию.

– Только это уже не любовь будет. Это будет… не знаю что! – поставила диагноз Мишка.

– Что будет – то и будет, – пожала плечами Маша. – Если Шашин меня любит, то с уважением отнесется к моему решению. Ведь в отношениях что главное? Уважение друг к другу.

В понедельник Маша опоздала в школу. ОПОЗДАЛА В ШКОЛУ. Для нее это было из ряда вон выходящее событие. И это был первый раз.

Опоздала же она потому, что, во-первых, отвыкла за две недели вставать в семь утра, а во-вторых, потому что в воскресенье долго не могла заснуть. Все думала, думала, анализировала разговор с Мишкой. То ей казалось, что подруга в чем-то права, но в чем конкретно, она понять не могла, то снова убеждалась в собственной правоте: любовь любовью, но есть и более важные дела, забывать про которые никак нельзя.

Первый урок начинался в 8.20, Маша влетела в класс в половину. Это была литература, которую преподавала их классный руководитель Эмма Геннадьевна. Та ничего ей не сказала, просто строго посмотрела и ледяным голосом отправила на свое место. Но вот с этим-то как раз и случилась заминка…

Подойдя к своей парте, Маша обнаружила свое место занятым. Рядом с Мишкой, строящей ей что-то, но непонятно что, обозначающее рожи, сидел… Славик. Который тоже, в свою очередь, загадочно улыбался. И оба они молчали. А Маша стояла рядом в ступоре, глядя на них как баран на новые ворота.

Дело в том, что Маша любила в жизни порядок. Порядок во всем. В ее комнате каждая вещь лежала на своем месте, в школьной сумке – для всего был специальный кармашек, за кухонным столом она всегда сидела слева у телевизора и всегда пила чай из большой желтой кружки. Так и в классе – последние шесть лет, начиная со средней школы, она всегда сидела на предпоследней в среднем ряду парте справа. А рядом всегда сидела Мишка.

Из ступора Машу вывел Шашин.

– Капустина, ты теперь со мной сидишь, иди сюда, – негромко, но очень радостно позвал он.

Маше ничего не оставалось, как послушаться и усесться рядом с ним на последнюю парту в ряду у окна.

– Почему я теперь сижу с тобой? – одними губами, почти беззвучно тут же поинтересовалась она.

– Ты не рада? – картинно расстроился Шашин и накрыл ее руку на парте своей рукой.

– Я не об этом, мне интересно, почему нас со Славиком поменяли?

– Капустина, ну скажи мне, что ты рада сидеть со мной! И будешь сидеть со мной рядом до выпускного.

– Саша! Почему?!

– Шашин, Капустина! Что за разговоры? Рассажу! – прогремел над ними голос Эммы Геннадьевны.

Оба тут же испуганно умолкли.

Почему их пересадили, на перемене рассказала Мишка:

– Да все просто, Машка. Славик с Шашей своим трепом достали Эмму, она и решила их рассадить. А свободное место было только одно – рядом со мной. Ты же болела. Я Славика с его напыщенностью и понтами терпеть не могу, поэтому и сижу рядом молча. Сначала воспротивиться хотела – с тобой-то ведь лучше! – а потом взяла, как ты говоришь, себя в руки. Подумала, что ты обрадуешься, что будешь теперь с Шашиным сидеть. Здорово ведь, да?

– Да, наверное… – рассеянно ответила Маша.

И тут же вспомнила, как он накрыл ее руку своей. Как это было приятно. И волнительно. Так волнительно, что половина сказанного Эммой Геннадьевной просто пролетела у нее мимо ушей.