– Александр, ты ждешь, что я буду наставлять тебе рога? – прошипела она. – Что я заведу любовников, нарушу свадебный обет и буду вести себя как… как Дейдре Брейтуэйт?

Александр ответил таким разумным тоном, что у Миган сами собой сжались кулаки:

– Я могущественный и богатый мужчина, ты красивая женщина. Неизбежно джентльмены станут ухаживать за тобой, а ты, естественно, выберешь одного или больше для своих ухаживаний. Это обычные вещи в том круге, куда ты вступила.

Миган вспомнила его грубоватое утверждение, что у его первой жены были любовники и что сам он время от времени так поступал, чтобы расслабиться. Он преспокойно полагал, что Миган будет вести себя так же.

Чувства, бродившие в ней весь день, вскипели внезапно и яростно.

– Монморенси, – ясным голосом сказала она, – уведите лакеев. Я желаю поговорить с его светлостью наедине.

Александр не поднял брови, наоборот, кивнул, когда Монморенси вопросительно посмотрел на него. Монморенси хлопнул в ладоши и громко сказал нвенгарийцам:

– Пошли отсюда, все.

Нвенгарийцы непонимающе уставились на него, но Александр, черт его побери, не стал переводить. Монморенси повторил команду громче и показал на дверь.

Лакеи поняли и заспорили, Гай качнул бутылку, которая была у него в руках, и вино пролилось на полированный стол. Другие пятеро кричали на Монморенси, стучали кулаками по столу, серебро подпрыгивало и звенело.

Александр вернулся к еде, как будто злобные орущие лакеи и дрожащий дворецкий – это в порядке вещей. Миган подумала: неудивительно, что его боятся, взглядом холодных глаз он может любого заставить замолчать, а эмоциональный взрыв других людей его не трогает.

От такого равнодушия Миган рассвирепела. Не раздумывая, она схватила бокал вина, высоко подняла и вылила ему на колени.

Александр вскочил, приборы звякнули о тарелку, лакеи мигом прекратили орать. Мокрое пятно быстро расползалось по брюкам, заливаясь в промежность. После мгновенного замешательства лакеи кинулись вытирать его, в воздухе замелькали салфетки, как белые флаги поверженного врага.

Миган с удовлетворением смотрела на эту картину. Человек, который холодно рассуждал о раздельной жизни, о том, что она заведет любовников, теперь с яростью смотрел на нее поверх голов лакеев.

– Гай! – закричала Миган. Ее вопль прорезал суматоху, Гай повернулся ней с округлившимися глазами.

Миган кое-что знала о том, как обращаться со слугами. Поневоле набьешь на этом руку, когда Робертс и прочие не разожгут камины, не почистят обувь или не принесут с рынка продукты. Гай лучше других знал английский, поэтому для контакта она выбрала его.

– Гай. – Она показала пальцем на дверь. – Вон!

Гай переводил взгляд с нее на Александра. Александра было не видно за толпой лакеев, но слышно его рычание по-нвенгарийски и бормотание лакеев.

– Сейчас же, – сказала Миган.

Она представляла себе, как в голове Гая мечутся мысли – остаться помогать хозяину или не сердить новую госпожу и уйти. Он встретился с Миган глазами, и, видимо, усмотрел в них приказание.

Он повернулся к остальным пятерым, что-то гортанно прокричал, показал на дверь, и они неохотно двинулись, оставив Александра одного промокать пятно на брюках.

– Вы тоже должны выйти, Монморенси, – сказала она, добавив голосу ноту надменности. – Если вы понадобитесь, мы позвоним.

Монморенси посмотрел на нее с благодарностью – команды таким уважительным тоном он охотно понимал. Он придал себе вид достойного дворецкого, хотя губы дрожали и щеки побелели.

– Хорошо, ваша светлость.

Гай всех выпроваживал, лакеи кричали. Монморенси пошел за ними, захлопнул дверь, и крик резко оборвался.

Миган перевела дух и повернулась к Александру. Он смотрел на нее горящими голубыми глазами, лицо раскраснелось, в любой момент он мог наброситься, прочесть лекцию о достоинстве, о том, что нвенгарийская великая герцогиня не льет вино мужу на колени. Особенно на виду у слуг, которые разнесут это известие широко и далеко.

Пятно на синих брюках сползло от колена вниз, салфетка, которой он вытирал ногу, была красной, как его лицо. После бурной деятельности лакеев орденская лента скрутилась, медали перекосились.

Миган прижала руку к губам, сдерживая смешок.

– О, Александр, какой ты забавный.

Он отшвырнул салфетку и шагнул к ней. Глаза свирепо горят, рот перекошен – она решила, что самое лучшее – это бежать.

Поздно. Сильные руки притянули ее, она распласталась на его груди, немыслимо высокая фигура наклонилась, согнув ее в дугу, и он впился ей в губы жестоким поцелуем.


Александр вложил в поцелуй всю силу, вбирая в себя ее смех и густой запах специй. Это был властный поцелуй, целью которого было сказать ей, кто в этом доме великий герцог.

Любовный приворот начал действовать на него в тот момент, когда она отвернулась от двери – лицо розовое от злости, глаза затмевают блеском алмазную тиару. А когда Миган залилась смехом, прижимая узкую ладонь ко рту, он поймал себя на мысли, что ничего более прекрасного в жизни не видел.

Под его напором губы Миган стали податливыми, она уже умела целоваться и не стеснялась отвечать. Александр уже ласкал ее шею, наслаждаясь запахом девичьей кожи.

Его первая, жутко элегантная жена не могла и помыслить о том, чтобы вылить на него бокал вина, тем более смеяться, когда он будет eго промокать. Сефрония всегда заботилась о своей позе, вычисляла каждое слово, которое произнесет, каждое действие, которое предпримет. Непосредственность Миган действовала освежающе.

– Ты меня утешаешь, – прорычал он.

– Тогда как ты мог подумать, что я тебя предам? – Она отодвинулась; глаза смотрели с укором, губки были надуты. – Я никогда не заведу любовника, никогда. Как ты мог такое обо мне подумать?

Александр убрал с ее лица прядь волос.

– Потому что когда кончится действие любовного приворота, ты пожалеешь, что вышла за меня замуж. Может быть, даже почувствуешь себя обманутой и будешь злиться.

Он знал, что так и будет. Как только Миган поймет, что оказалась в ловушке брака, которого не желает, она начнет искать красивого джентльмена, того, кому можно излить свои горести. Обратная сторона семейной жизни.

Александр всей душой надеялся, что любовные чары продлятся. Его приводила в ревнивую ярость одна только мысль о том, что Миган будет плакать на плече другого мужчины, возможно, в его кровати. Ему хотелось посадить жену под круглосуточную охрану и сказать: «Моя, и только моя».

Если Миган скажет то нвенгарийское слово неправильно да еще с соблазнительным акцентом, страстные мужчины его родины упадут к ее ногам, причем буквально. За нее будут драться на дуэлях. Вскоре Миган поймет свою силу и научится ею пользоваться.

Не стоит ее винить. Тупые англичане относились к ней как к ничтожеству. Первое время она будет удивляться повышенному вниманию, потом оно ей понравится. Надо объяснить Миган, что эта сила легко может обернуться против нее, что единственной защитой послужит разборчивость.

Он поцеловал ей кончики пальцев.

– Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, но обещай, что будешь со мной откровенна насчет джентльменов, которые за тобой ухаживают. Если кто-то из них попытается создать трудности, я должен узнать об этом немедленно. Это остановит проблемы, которые со временем могут стать разрушительными.

Миган подняла на него глаза, но согласия в них он не увидел.

– Александр, даже если я тебя возненавижу, я не смогу нарушить обет. Дело идет о моей чести. Возможно, в Нвенгарии дело обстоит иначе, но в Англии, если мы даем слово, оно для нас не пустой звук.

Александр подумал о десятках знакомых англичан, которые в одну минуту давали слово, а в следующую его нарушали. Конечно, некоторые вещи для них священны: заплатить карточный долг, даже если семья будет голодать, или не трогать юную незамужнюю девушку, хотя ее замужних сестер джентльмен в покое не оставит. Замужние дамы имеют любовников, но ни за что не признают этого публично, зато мужчина может откровенно признаться в том, что ходит к любовнице, и никто не сочтет это неправильным. Нвенгарийцы честнее, они открыто говорят о своих любовных связях.

– Признаюсь, английские обычаи меня смущают, – сказал он. – Я их пристально изучал и вижу странные нюансы. Например, герцогиня Гауэр имеет двух любовников, которые обслуживают ее одновременно. Никто не оскорбляется, лишь бы об этом не сплетничали в обществе.

Рот Миган стал похож на букву «О».

– Двое? О Боже, держу пари, об этом моя мачеха не знает. – В ее глазах появился роковой блеск женщины, которая знает то, чего не знает другая. – Господи, что происходит на свете!

Любовный приворот избрал этот момент для того, чтобы подбросить Александру новое видение. Столовая исчезла, он стоял на коленях на кровати, Миган обнимала его ногами. Он был внутри ее, скакал на ней, вонзался в нее.

Позади нее другой мужчина стоял на коленях, лица было не разобрать, он положил руки на груди Миган и целовал ее в шею. Александр не знал, кто тот второй мужчина, и ему было все равно. Жар их тел, запах секса, острое чувство самоотдачи заслонило для него весь мир.

В следующее мгновение герцог очнулся. Он стоял в столовой, холодный, выдохшийся, руки твердо держали Миган за плечи. Молодая жена смотрела на него широко открытыми глазами; он понял, что она тоже это видела.

– О, так вот что они делают, – сказала она. Александр со всей силы прижал ее к себе.

– Я не хочу, чтобы тебя касался другой мужчина. Никогда. Никогда. Ты моя, Миган. Я всех мужчин буду держать на расстоянии, даже если для этого придется с ними драться.

Она подняла к нему лицо с потемневшими глазами. Видение было послано Александру, чтобы он изменял свои взгляды, это было очевидно.

– Но ты только что говорил, что мы должны будем вместе обсуждать моих любовников? – лукаво напомнила она.