Он никогда не хотел иметь жену, которая всего лишь терпела бы его. Он легко мог жениться на одной из так называемых хорошо воспитанных девиц, способных на такую супружескую жизнь. Их на это натаскивали. Еще одна неприемлемая разновидность – жены, которые, родив мужу наследника, пускались во все тяжкие, желая получить дополнительные утехи от других мужчин, но таких, как знал Лиланд, вообще ничто не могло удовлетворить. Не хотел бы он и жену развращенную. У него была мать, которая в угоду своим аппетитам изуродовала слишком много жизней. И надо же случиться такому, что выбрал он жену, которая избегает супружеского ложа, потому что у нее в прошлом печальный опыт. Но Лиланд всегда был человеком отважным и готовым принять вызов жизни.

– Что ж, продолжим наше обсуждение наверху, – сказал он и жестом подозвал к себе дворецкого. – Пусть нам принесут булочки, которые так хорошо печет кухарка. Я особенно люблю маленькие с коринкой. И еще велите подать пару бутылок шампанского из погреба. Французского, девяносто четвертого года, без отметки об уплате налога. Мы женаты уже три дня и хотим это отметить. Сейчас, – обратился он к Дейзи, когда дворецкий удалился, – мы устроим себе пирушку.

Глаза у Дейзи округлились, но она ничего не сказала и пошла вместе с Лиландом вверх по ступенькам.

Через час она уже смеялась. Они выпили шампанского, и Лиланд рассказал ей забавную историю о каком-то случае на студенческой пирушке из тех времен, когда он учился в Кембридже. За первой историей последовала еще одна и еще... Лиланд переоделся в шелковый халат и выглядел очень уютно, сидя в кресле и развлекая Дейзи. Рассказчиком он был замечательным.

Дейзи восседала на их высокой кровати, нога на ногу, ее розовая сорочка приятно гармонировала с покрывалами цвета персика. Она развязала ленту и распустила волосы, которые теперь обрамляли ее лицо ореолом золотых кудрей. На лице сияла улыбка. Дейзи не опьянела, ей просто было очень весело.

– Больше не надо, – сказал Лиланд, когда она снова протянула ему пустой бокал. – Ты уж слишком развеселилась.

– Ничего подобного! – запротестовала она.

– Ну, тогда поссорься со мной. Если сможешь.

Дейзи разразилась смехом.

– Ты прав! Как я могу повздорить с человеком, который угощает меня восхитительными булочками и вином? – Она посмотрела на Лиланда из-под шапки растрепанных кудрей. – Но я не опьянела. Я просто счастлива. Все это напоминает мне о времени, когда я еще не была выслана, навещала своих подруг и бывало, что оставалась ночевать у какой-нибудь из них дома. Мы рассказывали друг другу разные истории и веселились до рассвета. – Дейзи примолкла, потом проговорила задумчиво: – Мои подруги... Я ничего о них не знаю. Никаких вестей не получала от них, с тех пор как меня и отца арестовали.

Дейзи выпрямилась.

– Тем хуже для них, верно? – сказала она, резким движением отбросив кудри со лба. – Я обзавелась новыми подругами в Порт-Джексоне, где мы жили. Да, у меня там были настоящие друзья. Но мы никогда не смеялись так много. Есть люди, истории жизни которых гораздо печальнее моей, – произнесла она очень серьезно. – А теперь я больше не хочу грустить. Никогда.

– Я постараюсь устроить, чтобы так оно и было, – сказал он. – Уж это я могу обещать.

Он встал с кресла, подошел к кровати и сел рядом с Дейзи. Допил последний глоток шампанского и, подняв повыше пустой бокал, стал его разглядывать.

– Говорят, что эти бокалы были изготовлены в точности по форме грудей Марии Антуанетты, – произнес он мечтательно и уголком глаза приметил, что Дейзи удивленно раскрыла свои ясные очи. – Но я также слышал, что моделью послужила грудь Дианы де Пуатье, любовницы нашего Генриха Второго. Знаю я и более древнюю легенду: будто бы Парис велел изготовить кубок по форме груди Хелены Прекрасной. Видимо, оттуда все и пошло. Любопытно, что история самого обыкновенного сосуда связана с именами нескольких знаменитых красавиц. Тебе так не кажется?

Дейзи пригляделась к бокалу. Протянула руку и взяла его у Лиланда. И вдруг накрыла им свою правую грудь. Теперь уже Лиланд широко раскрыл глаза.

– Фу, – сказала она, убедившись, что бокал не вмещает даже половину ее груди. – Это плохо говорит обо мне. Грудь не входит в один бокал. Быть может, нужен был бы вдвое больший. Как ты считаешь? Ох, какое у тебя лицо! – воскликнула она, расхохоталась и захлопала в ладоши. – Я все-таки этого добилась! Я тебя привела в замешательство. Ты попался в ловушку, стараясь смутить меня. Не отрицай. Ты мне рассказывал одну задругой все более зажигательные истории – и сам оказался пойман! Вот что бывает, когда ты выпьешь слишком много!

– Возможно. – Лиланд взял бокал с того места, где Дейзи его оставила на постели, и поставил на ночной столик. – Но на самом деле я пытался подогреть твои чувства. Точнее, соблазнить тебя. Кое-кто считает, что такие разговоры сильно возбуждают женщин.

Он провел пальцем по ключице Дейзи, а потом коснулся ее губами. Ладонью погладил грудь и тоже поцеловал сквозь ткань рубашки.

– Я не хотел бы помещать такую прелесть в бокал, – пробормотал он, спуская с плеча Дейзи рубашку. – С ней можно поступать гораздо лучше. – Он приподнял на ладони обнаженную грудь и поцеловал ее розовый кончик.

Дейзи сидела тихо, все переполненная доселе неведомым чувством и не в силах произнести ни слова. Лиланд тронул ее грудь кончиком языка, а потом снова поцеловал. Таннер иногда тискал ее груди в приступе похоти, а временами щипал ее вроде бы шутя, но никогда не делал ничего подобного. Ощущение было восхитительным, оно покорило Дейзи.

Лиланд поднял голову, чтобы увидеть ее лицо.

– Тебе хорошо, правда? – спросил он.

– Слишком хорошо, я даже не знаю...

Лиланд молча проклял умершего мужа Дейзи, который, это было очевидно, не проявлял нежности к ней даже в порывах страсти.

– Будет еще лучше, – шепнул он, заключая ее в объятия и нежно целуя.

Они сидели на высокой кровати, Лиланд ласкал и целовал Дейзи, трогая своим языком ее язык. Она обхватила ладонями его голову и прижала к себе, упиваясь этими поцелуями. Тело ее пылало жаром, Дейзи чувствовала частые, колокольные удары собственного сердца и такое же сильное биение сердца Лиланда. У нее вырвался низкий, долгий стон.

Она услышана себя и освободилась от власти чувственности, сотворенной Лиландом.

Он ощутил, как напряглось ее тело, и отпрянул.

– Что? – спросил он.

Дейзи покачала головой, на глазах у нее Лиланд увидел слезы.

– Не переставай, – сказала она сердито. – Я ничего не могу с этим поделать. Не обращай внимания, продолжай.

– Но что случилось?

– Не знаю. Я просто подумала о том, что нам предстоит. Не обращай внимания. Я справлюсь.

– С чем?

– Со страхом, – ответила она и выругалась так грубо, что брови у Лиланда взлетели выше некуда. – То, что я чувствую, прекрасно, – с яростью продолжала Дейзи. – Но едва включается рассудок, все во мне замирает. Наверное, потому что раньше, при Таннере, я не могла не думать. Когда бы он ко мне ни подступался. Потому что чувствовать было невыносимо. А теперь, когда я так хочу, чтобы все было по-другому, оно опять приходит. Черт побери! – выругалась она и, сжав кулак, изо всей силы ударила им по кровати. – Я этого не понимала, иначе я ни за что не вышла бы замуж за тебя или за кого бы то ни было. Ты мне веришь?

– О да! – отвечал он. Затем подумал с минуту, пытаясь обуздать разбушевавшиеся эмоции. – Ладно, – заговорил он наконец. – Есть несколько способов с этим справиться. Поверь мне, это вполне достижимо. Давай выберем наиболее приемлемый путь. Мы можем дать тебе выпить целую бутылку шампанского и откупорить еще одну. Тогда ты не сможешь думать вообще ни о чем. – Он нахмурился. – Но проблема в том, что ты не запомнишь, как хорошо нам было, и в следующий раз придется начинать все сначала.

Дейзи улыбнулась, но то была горькая и печальная улыбка.

– Или же, – продолжал он, – можно дать тебе наркотик. Ты, конечно, и в этом случае ни о чем не сможешь думать, но что прикажешь делать в следующий раз? Не приучать же тебя к наркотикам!

Дейзи опустила голову и сжала ее ладонями.

– Ох, ну почему, почему ты связался со мной? – прошептала она в приступе ненависти к самой себе.

– Потому, – ответил он тихо-тихо, – что я люблю тебя. Я считал, что ты это знаешь.

Дейзи подняла на него глаза. Лиланд привлек ее к себе в объятия.

– Нет ничего хуже, – заговорил он, – чем не иметь представления о том, что может с тобой происходить. Я должен был бы сообразить это раньше. Сами разговоры о любовной близости могут доставлять радость. Известно ли тебе, что есть люди, которым больше нравится говорить о таких вещах, нежели заниматься ими? Ни я, ни ты к ним не относимся, но позволь мне рассказать тебе о любовных играх и помни, что выбор принадлежит тебе.

Он начал говорить с ней о проявлениях интимной близости, находя мягкие и красивые выражения, словно бы умоляя ее о благосклонности. В его описаниях не было ничего грубого и неприятного. Каждый «урок» он завершал поцелуем. Дейзи вообще-то слышала обо всем этом или почти обо всем и раньше, но была признательна Таннеру за то, что он никогда не просил ее ни о чем подобном. Сейчас, вслушиваясь в хрипловатый от волнения, завораживающий голос ее нового мужа, который сидел рядом с ней, обняв ее и пытаясь склонить к объятиям, еще более тесным, Дейзи почувствовала, что хочет испытать все, о чем он ей поведал.

Она прервала его только раз.

– Порядочные женщины позволяют себе такое? – спросила она удивленно.

– Такое делают самые лучшие женщины, – заверил он ее: – И я занимался бы этим с тобой, но только иначе, по-другому, особенно... я даже не знаю, как объяснить. Ты хочешь услышать об этом?

– Нет, – ответила она.

Лиланд перестал дышать и молча ругал себя за глупость, за то, что вообразил, будто женщину, терпевшую жестокие унижения от мужчины, можно соблазнить тем, что она примет за дальнейшее втаптывание в грязь. Он гадал, как ему исправить ошибку, лихорадочно соображал, как повести себя дальше, но тут Дейзи притянула к себе голову мужа и поцеловала его.