Дейзи огляделась. Одно кресло стояло у окна, далеко отсюда. Второе – совсем рядом с его креслом. Слишком близко, подумалось ей, это как-то неловко. Но усесться по другую сторону кровати просто глупо! Придется не говорить, а кричать. Дейзи осторожно опустилась в кресло возле того, на котором расположился виконт. Он заметил ее колебания, а Дейзи поняла, что его это позабавило. Но Лиланд произнес самые обычные слова:

– Расскажите, что происходит там, в мире.

– Вы провели здесь всего несколько дней, – сказала Дейзи не без иронии. – И вы, я вижу, читаете газету. Вряд ли я знаю больше вашего о том, что творится в мире.

– Ах, вот вы о чем! Что ж, видимо, так оно и есть. И все же вам известно многое, о чем я хотел бы узнать. Например, что вы думаете обо мне теперь?

Дейзи прищурилась, но ничего не ответила, а Лиланд продолжал:

– Когда мы познакомились, вы сочли меня фатом и щеголем или даже кем-то похуже. Не отрицайте. – Он предупреждающе поднял ладонь и продолжал: – Но теперь, как вы относитесь ко мне теперь? Я спрашиваю потому, что вы держитесь очень настороженно. Но ведь вы понимаете, что я не причиню вам зла?

– Господи, конечно, я в этом не сомневаюсь! – воскликнула Дейзи. – Вы получили удар ножом в грудь, защищая меня.

Лиланд склонил голову набок.

– Любой джентльмен сделал бы то же самое. Скажите, что во мне отпугивает вас, Дейзи?

Надо же, какой откровенный разговор, с некоторым страхом подумала Дейзи. Откашлялась, чтобы чуть-чуть потянуть время, потом решилась ответить напрямую:

– Вы говорите со мной так игриво, милорд, словно флиртуете, а я в этом совершенно неопытна.

– Это вовсе не флирт, Дейзи, – мягко сказал он. – Я говорю то, что на самом деле думаю. Вы очень красивы, я вас хочу и думаю, что мог бы сделать вас счастливой. Но не бойтесь, ведь я джентльмен и никогда не совершу ничего против вашей воли. Это мое искреннее обещание, вполне серьезное.

– Что же вы собираетесь делать? – не подумав, спросила она, завороженная его мягким голосом и неподдельной нежностью. Потом зажмурилась и замотала головой. – Нет, нет, это глупый вопрос! – Дейзи вскочила с кресла. – Я догадалась, чего вы хотите!

– Прекрасно. Я надеялся на это, – усмехнулся Лиланд.

Дейзи не знала, то ли смеяться, то ли наброситься на виконта с бранью, но так и не успела принять решение.

– Какого дьявола вы встали с постели? – возмущенно проговорил граф, входя в комнату вместе с Хеленой. – Чем это вы занимаетесь?

– Выздоравливаю, – хмуро отвечал Лиланд. – Терроризирую Дейзи и пугаю вас. Проверяю, могу ли я двигаться. Черт побери, да я болен оттого, что лежу в постели. Это так и не иначе.

– Доктор предписал постельный режим, – напомнил граф.

– Доктор к тому же хотел вдосталь напоить пиявок моей кровью, устроить им пирушку за мой счет. И это после того, как он пустил мне кровь! Но я решил сохранить некоторое ее количество для собственных нужд. Поймите же, есть вещи, которыми я вправе распоряжаться сам. Вы знаете, что я в отличном состоянии и готов к любому озорству, – заключил он свою филиппику и улыбнулся Дейзи.

Она не могла не расцвести улыбкой в ответ. Темное, эротическое настроение исчезло. Перед ней снова был Лиланд Грант, легкомысленный аристократ.

– Я обещал врачу, – сказал граф, скрестив руки на груди.

– Очень хорошо, – ответил на это Лиланд отнюдь не любезным тоном. – Я сделаю это ради вашего удовольствия.

Он начал вставать с кресла и вдруг пошатнулся. Все кинулись к нему. Граф поддержал его с одной стороны, Хелена – другой, и они вдвоем помогли Лиланду сделать несколько шагов до кровати, лечь и опереться на подушки.

– Должен покаяться, – заговорил Лиланд, устроившись на подушках поудобнее и приложив ладонь к повязке у себя на груди. – Так мне гораздо лучше.

– Уместное признание, – сказал граф. – Вы хотите, чтобы мы ушли?

– Ни в коем случае! – горячо возразил Лиланд. – Я и в самом деле чувствую себя лучше и от души рад обществу, поверьте.

– Вот и хорошо, – одобрил граф, – потому что к вам сейчас направляется еще один посетитель, вернее, посетительница, которая особо просила о разрешении повидать вас, даже если вы лежите в постели.

Брови Лиланда взлетели вверх.

– И вы согласились? Я, должно быть, развратил вас, Джефф.

– Это не такого рода посетительница, – сказал граф. – Это ваша мама.

Улыбка Лиланда мгновенно угасла.

– Это не по правилам, Джефф, – проговорил он упавшим голосом. – Надо было сначала спросить мое мнение на этот счет.

– Нет, я этого не мог и не собирался делать, потому что отказ не был возможен ни с вашей, ни с моей стороны. Мужчины замолчали.

– Нам уйти? – прервала молчание Дейзи.

– Боже правый, нет! – воскликнул Лиланд. – Присутствие у меня в комнате молодых красавиц может ускорить ее уход. Так что останьтесь, пожалуйста. Вы озарили радостью мой день. Я самый противоестественный сын, – добавил он, заметив нескрываемое смущение Хелены. – А виконтесса – равнодушнейшая из матерей. Если бы я приветствовал ее появление радостными восклицаниями, она убедилась бы, что я вот-вот расстанусь с жизнью. Между нами нет теплых родственных отношений, – пояснил он. – И все это знают.

– Я вполне могу этому поверить, – пожав плечами, вставила Дейзи. – Я любила своего отца, но всегда понимала, что он не питает ко мне таких чувств. Он не то чтобы не любил меня, – поспешила она добавить, – и не обращался со мной плохо. Он просто не думал обо мне, вот и все.

Лиланд повернул к ней голову и прищурился от яркого солнечного света, который падал на Дейзи из окна и окружал ее неким ореолом. Или она сама, вдруг подумалось Лиланду, была светом, который ослеплял его? Вся она сияла – ее волосы, платье, ее улыбка и смех.

Снова и снова задавал он себе вопрос, почему она так привязалась к немолодому отшельнику и его раненому другу, когда весь Лондон мог быть у ее ног. Правда, что с ее прошлым она могла не привлечь к себе приверженца строгой благопристойности. Но на дворе как-никак девятнадцатый век. У Дейзи хорошее происхождение, к тому же она богата. Ее ум, красота и свежесть могут соблазнить любого нормального мужчину и побудить его добиваться ее руки.

Опасные мысли лезут в голову, когда лежишь в постели, подумал Лиланд, чувствуя, что и тело его начинает откликаться на эти размышления. Он попытался сесть попрямее, но пухлые перины этому мешали, охватывая со всех сторон, Лиланд буквально утопал в них, не в состоянии свободно двигаться.

– Милорд! – взмолился он, сердито ткнув кулаком подушку. – Смотрите, как я беспомощен. Позвольте мне хотя бы снова сесть в кресло.

Граф выразительно поднял одну бровь, и Лиланд смирился.

– Не хочу, чтобы на моих руках была ваша кровь ни в буквальном смысле слова, ни в переносном, – сказал граф.

– Так, по крайней мере, предупредите виконтессу, что я предпочитаю повидаться с ней в другой день, – попросил Лиланд. – Я чувствую себя слишком уязвимым. Она не видела меня в постели с того самого дня, как я родился.

Граф покачал головой:

– Не могу. Она уже в пути.

– Черт побери! – выругался виконт, но тут же спохватился: – Я хотел сказать – пропади оно пропадом, дорогие леди. Припишите грубое слово моей болезни и простите меня!

Дейзи удивилась, с чего это он извиняется, а Хелена сказала:

– Ничего страшного, милорд, во всяком случае, ничего такого, чего бы мы не слышали раньше.

Стало быть, виконт попросил прощения за то, что чертыхнулся? Боже милостивый, слышал бы он, какая ругань была в ходу в колонии! Глаза ее встретились с глазами графа, и они улыбнулись друг другу, понимая, что обоим пришло в голову одно и то же.

– Мой дорогой Лиланд, – послышался от двери спокойный голос. – Так это правда! Вы ранены, на вас напал в толпе грабитель.

– Привет, мама, – поздоровался с виконтессой Лиланд таким же спокойным, невозмутимым голосом. – Это мог быть и не просто грабитель, но человек, у которого на меня зуб. Вы ведь не раз говорили, что такой случай вполне вероятен, если я не изменю образа жизни.

Виконтесса постояла в дверях, приглядываясь к сыну. При безжалостном свете дня Дейзи увидела, что время оставило заметные следы на том, что было когда-то безупречной красотой. Однако признаки возраста – морщинки возле глаз и в уголках губ, а также седина в золотистых волосах – не только не портили, а даже подчеркивали эту замечательную, но холодную красоту.

Виконтесса Хей от голоса до улыбки являла собой образец уравновешенности. Она нисколько не походила на женщину, которая может перелезть через забор, чтобы убежать с цыганом. На женщину, и после этого побега совершившую еще много таких же экстравагантных поступков. Дейзи не могла себе представить, чтобы эта леди проявила хотя бы намек на страсть. Однако потом она вспомнила женщину-убийцу, которая отравила трех мужей: вид у нее был такой, словно она не способна даже на то, чтобы налить гостю слишком горячего чаю.

Дейзи заметила обращенный на нее взгляд холодных голубых глаз и отвернулась. Эта женщина почему-то вынуждала ее чувствовать себя виноватой, хоть и непонятно в чем.

– Миссис Таннер, доброе утро, – поздоровалась виконтесса, сняв перчатки и переступив порог спальни.

Она взглянула на Хелену, но не поздоровалась вслух, а лишь коротко кивнула. Слуги не считались достойными большего, а если Хелена и не была служанкой в прямом смысле слова, то получала жалованье за свой труд, разница невелика.

После этого пронзительные голубые глаза остановились на графе, и виконтесса заговорила с улыбкой:

– Милорд, благодарю вас за то, что вы приютили у себя Хея после инцидента. Очень великодушно с вашей стороны.

– Ни о каком великодушии не может быть и речи, – довольно сухо возразил граф. – Лиланд – мой друг, и я не мог поступить иначе. Но прошу вас, садитесь и побудьте с нами, сколько пожелаете. Миссис Мастерс, не будете ли вы так добры удалиться вместе со мной ненадолго? Я хочу задать вам несколько вопросов по поводу злосчастного происшествия и сожалею, что не успел сделать этого раньше.