— Генри смотрел на меня больше как на дочь, чем на жену. Он был нежным и внимательным, но страстным и пылким — никогда.

В горле у Гэвина перехватило.

— Ты хочешь сказать, что у нас могут быть дети?

В его глазах было столько удивления, надежды и тихой радости, что у Фионы навернулись слезы. Она чувствовала себя виноватой перед ним, и это мучило ее: почему она так долго не говорила об этом самому любимому человеку на свете? Что, если теперь он затаит на нее злобу? Или, что еще хуже, сочтет себя обманутым? Ее терзали мучительные сомнения, которым следовало положить конец.

— Благодаря Всевышнему мы можем стать счастливыми родителями гораздо раньше, чем ты думаешь.

Затаив дыхание, Фиона ждала его реакции. Гэвин явно был потрясен и в растерянности с трудом выдавил несколько слов:

— Но мы ведь женаты так недолго.

— Да, однако большую часть нашего времени мы проводили в постели.

— Черт возьми. — Гэвин провел дрожавшей от волнения рукой по волосам.

— Ты говоришь, у нас скоро будет ребенок?

Фиона энергично закивала головой.

— По всей видимости, да. Налицо все признаки. Сперва я думала, что у меня нарушились месячные от сильных переживаний. Но когда их не оказалось и во второй месяц, я все поняла. Более того, в последнее время от запаха свежеиспеченного хлеба у меня возникает тяжесть в желудке, подкатывает к горлу, и мне становится немного дурно. О, Гэвин, выпусти меня.

Не обращая внимания на ее просьбу, он подхватил ее на руки и закружился вместе с ней по спальне. На его лице отразилась целая гамма чувств — удивление, радость, благоговейная любовь.

— Это настоящее чудо! — ликовал он.

— Эй, легче, легче, — прервала его излияния Фиона, ее слегка затошнило. — Знаешь, я слышала, что некоторые мужья начинают особенно внимательно и заботливо относиться к своим женам, как только узнают, что у них будет ребенок, а не кружатся с ними по всей спальне.

Ее слова подействовали на него, словно ушат холодной воды. Гэвин сразу остановился, аккуратно опустил Фиону на пол и ласково, словно проверяя, провел рукой по ее животу.

— Все в порядке? Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо чувствую, и младенец тоже. Мы оба будем хорошо себя чувствовать, если ты дашь обещание больше не крутить меня, как волчок.

— Охотно даю, любимая.

Гэвин поднес ее руку к губам и поцеловал с шутливым почтением, затем привлек к себе и посмотрел ей прямо в глаза. Их светящиеся от счастья взгляды встретились. Слова были не нужны, все и так было ясно.

От волнения у Фионы перехватило дыхание. Вокруг вдруг все поплыло, в глазах помутнело, а голова приятно закружилась.

Гэвин, самый любимый человек на свете. Единственный, кого она любила всем сердцем, как никого другого. Добрый, сильный, заботливый, желанный. Наконец волна счастливого безмятежного блаженства схлынула. Фиона очнулась, увидела залитую солнцем спальню, и острое ощущение радости жизни овладело ею.

Жизни, в которой так много хорошего и светлого.

Их жизни, ее и Гэвина.

Эпилог

Семь лет спустя…


— Мама, нам еще долго ехать? — прохныкал маленький мальчик, скроив недовольную гримасу.

— Ангус, мы на десять минут ближе к тому месту, куда направляемся, чем ты спрашивал десять минут назад, — строго ответил граф. — Заруби себе на носу, когда ты через десять минут опять начнешь приставать к маме с этим же вопросом, ответ будет точно таким же.

Фиона, преодолевая усталость, ласково улыбнулась своему шестилетнему сыну. В дороге они уже находились почти две недели, так что начальное радостное возбуждение давно утратило всякую привлекательность как для Ангуса, так и для его четырехлетней сестры Колин. Только крошка Эндрю безропотно переносил все дорожные тяготы, большую часть пути беззаботно посапывая в своей удобной люльке.

— Мне кажется, как только мы въедем на вершину вон того холма, перед нами откроется Арундел, — успокаивающе заметила Фиона, слегка дернув поводья.

Ангус, устав трястись вместе со своим младшим братом в повозке, перебрался в седло к Коннору, а Колин — к отцу, который бережно, но крепко прижимал дочь к себе. Фиона надеялась, что подобная перемена изменит унылое настроение детей, но через час прелесть новизны пропала, и дети опять с прежней регулярностью и настойчивостью стали задавать один и тот же вопрос: «Ну когда же мы приедем?»

— Неужели мы действительно так близко от Арундела? — удивился Гэвин, стараясь говорить как можно тише, чтобы не услышали дети. — Или ты нарочно это придумала, чтобы выиграть хотя бы несколько минут покоя?

— И то и другое верно, — лукаво улыбнулась Фиона. — Я узнаю знакомые места.

— Англия, — сказал Гэвин с явной настороженностью в голосе. — Я до сих пор не могу поверить, что решился пересечь границу и приехать сюда вместе со всей своей семьей.

— Когда мы собирались в эту поездку, чтобы побывать в гостях у Спенсера, ты громче всех ворчал насчет того, что нельзя оставлять на столь длительный срок наших детей. Кроме того, Спенсер очень расстроится, если не увидит своих братьев и сестренку.

— Ха-ха, — насмешливо возразил Гэвин. — Я специально настоял на том, чтобы они поехали вместе с нами. И как ты думаешь почему? Я ведь знал, едва мы отъедем из замка, как ты сразу начнешь рваться назад к детям. Я даже бился об заклад с Дунканом, что не проедем мы и трех миль от замка, как ты попросишь меня вернуться назад и взять с нами детей.

Фиона рассмеялась. Ее муж знал ее лучше, чем она сама. Иметь таких прелестных и здоровых детей было настоящим чудом, и они оба буквально не могли надышаться на них. Благословен их брак, подаривший трех чудесных малышей. Это настоящее счастье, превыше которого нет ничего. Хотя Гэвин не хотел в этом сознаваться, он, души не чаявший в детях, баловал их еще больше, чем Фиона.

— Мама, мы уже на вершине холма. Смотри, вон замок, видишь? — первым радостно закричал Ангус.

— Я тоже хочу посмотреть, — закричала Колин. — Папа, приподними меня.

Гэвин тут же удовлетворил просьбу вертевшейся в его руках дочери. Фиона тоже приподнялась в седле и вытянула шею, пытаясь разглядеть башни замка. Ее охватили теплые воспоминания: ведь этот замок долгое время являлся ее родным домом. Как долго она прожила здесь: сперва прислугой, а потом и хозяйкой самого замка.

— Не могу поверить, что совсем скоро увижу Спенсера. — Глаза Фионы повлажнели от выступивших слез.

— Мне тоже не терпится увидеть его, посмотреть, сильно ли он изменился. Однако, честно говоря, я больше радуюсь другому: наконец-то я смогу побыть с тобой наедине. — Гэвин опустил недовольную Колин опять к себе в седло. — На стоянках наши бытовые удобства оставляли желать лучшего, а в нашей палатке по ночам было буквально не протолкнуться.

Он бросил на жену такой пылкий и нетерпеливый взгляд, от которого у Фионы по всему телу поползли приятные мурашки. Да, уединиться было совсем неплохо, хотя, как правило, по утрам вместе с ними в кровати спал кто-нибудь из детей.

— Нас увидели, — крикнул Коннор, подъехав поближе к Гэвину.

Издалека донесся скрип и лязг железных цепей, подвесной мост с громким шумом и треском лег через замковый ров. Крестьяне, работавшие на прилегавшем к замку полю, оторвались от работы и стали подходить поближе, чтобы узнать, кто пожаловал в гости к их хозяину.

— Ну как, узнаешь родные места? — спросил Гэвин.

— И да и нет. Все как будто знакомо, но выглядит меньше по сравнению с нашими владениями и замком. — Фиона, заслонившись от солнца рукой, оглядела поля. — Впрочем, хозяйство ведется неплохо.

— О, я никогда не сомневался в способностях Спенсера. Он молодчина. Сначала отвоевать замок, а потом удержать его.

Фиону, как и Гэвина, радовали успехи Спенсера. Последний, собрав внушительный отряд воинов, повел их на замок своего отца, чтобы вернуть то, что принадлежало ему по праву рождения. Осада и последовавшее сражение окончились полной победой Спенсера. Местное население встретило его возвращение если не с радостью, то по крайней мере с выражением должной почтительности и преданности.

Слух о приезде бывшей хозяйки быстро промчался по окрестностям замка, жители деревни, работники, побросав свои дела, с приветственными криками устремились навстречу гостям. Вдруг одна из женщин удивленно воскликнула:

— Леди Фиона! Неужели это вы?

— Берта. — Фиона также узнала ее. — Я так рада тебя видеть. Я так счастлива, что вернулась.

— Мама, почему женщина плачет? — вдруг спросила Колин. — Она что, поранила палец?

Девочка подняла вверх свой перевязанный палец, который прищемила камнем несколько дней назад.

— Нет, моя милая, все пальцы у этой женщины целы и невредимы, — отвечала Фиона, сама чуть не плача. — Эта женщина плачет от радости, ибо она рада опять увидеть меня.

Гэвин наклонился и поцеловал больной пальчик дочурки. Та весело засмеялась, моментально забыв о слезах и раненом пальце. Ласка отца отвлекла дочку, а обилие новых впечатлений, незнакомые лица, веселые возгласы притягивали и удерживали внимание Колин. В противном случае родителям пришлось бы нелегко.

Хотя оба родителя обожали свою маленькую дочь, они давно подметили: как только Колин принималась задавать вопросы, ее уже нельзя было остановить — такой она была упорной и настойчивой. Вся в отца.

— О, миледи, мы уже больше не надеялись увидеть вас снова, — причитала Берта, почтительно берясь за стремя лошади своей бывшей госпожи. — Сперва к нам вернулся Спенсер, а теперь вот и вы. Какая радость! Настоящий праздник для нас.

Толпа согласно зашумела и двинулась вперед. Фиона смотрела вокруг себя и многих узнавала. Хотя люди были одеты очень бедно, и это огорчило Фиону, зато их лица светились от искренних довольных улыбок. Ну что ж, если люди улыбаются, значит, не все так плохо!