— Ты… ты… Я… — Уоллингфорд не поднимал глаз; зато издал прерывистый вздох, похожий на рыдание: — Я никогда бы не причинил тебе боли, Николь. Ты должна мне верить.

— Я верю, — ответила она. — Именно поэтому ты сейчас развяжешь мне руки и ноги и позволишь уйти домой.

— Развязать тебя? Да, конечно. Я страшно сожалею. Я не знаю, о чем я думал. — Уоллингфорд занялся веревками и с большим трудом развязал их. Николь принялась энергично растирать затекшие запястья и щиколотки, чтобы восстановить кровообращение. Наконец Энтони посмотрел на нее: — Боже мой, должно быть, ты меня теперь ненавидишь.

— Вовсе нет, — заверила его Николь. — Вот если бы ты не развязал меня, тогда другое дело. А сейчас нет. Я думаю, редкий человек может прислушаться к своему сердцу вопреки тому, что говорит свет.

Он казался таким печальным и отчаявшимся, что Николь встала на колени, чтобы обнять его. Уоллингфорд прикоснулся губами к ее лбу.

— Сесилия примет меня? — поколебавшись, спросил он. — Ты в самом деле так думаешь?

— Я это знаю, — ответила Николь и поцеловала его в щеку.

— Нет прощения мужчине, способному погубить твою репутацию, — сказал Энтони в раздумье.

И в этот момент послышался страшный грохот. Можно было подумать, что началось землетрясение. Оба в ужасе прильнули друг к другу.

— Боже милосердный! — воскликнул Уоллингфорд. Николь закричала.

Последовала короткая пауза, затем раздался второй удар. Дверь распахнулась, слетела с петель и с грохотом упала на пол. Уоллингфорд отполз от нее и закрыл Николь. На пороге появились две мужские фигуры с пистолетами в руках. Николь мгновенно узнала их: это был ее брат Томми, а рядом с ним — лорд Брайан Бору собственной персоной.

Брайан бросился в комнату и приставил пистолет к голове Уоллингфорда.

— Я не трогал ее! — воскликнул организатор похищения. — Клянусь жизнью! — И поспешно убрал руки от Николь.

— Мерзкий лжец! — прорычал Брайан.

— Произошла ужасная ошибка! — выкрикнул Уоллингфорд.

— Да, это была ошибка, за которую ты сейчас заплатишь!

— Брайан! — громко и решительно позвала Николь. — Перестань паясничать! И ты, Томми! Спрячьте к черту свои железки! Нет никакой нужды применять силу! Энтони и я провели вечер, обмениваясь весьма полезными сведениями.

— Вечер вопросов и ответов? — взорвался Брайан. — Да он похитил тебя!

— Вообще-то, — то ли икнул, то ли хихикнул Уоллингфорд, — это, как видите, совсем не так.

— Хотя и не потому, что ты не пытался, — сказала Николь, дружелюбно похлопав его по плечу.

Брови Брайана взметнулись вверх.

— Ты пришла сюда с ним по доброй воле?

— Если не считать того, что во рту у меня был кляп, а руки и ноги связаны, — пояснила Николь. — Томми, да убери ты свой пистолет! Ты меня нервируешь!

— Ты вышла за него замуж или нет? — без обиняков спросил брат.

— Я отныне даже не помолвлена с ним. По крайней мере я так думаю. Правда, Энтони?

— Да, конечно. Ты убедила меня, дорогая!

Брайан положил руку на спинку кровати, чтобы не упасть. Он почувствовал себя так, будто из него выпустили воздух. Что бы ни произошло в этой комнате, было ясно, что Николь не нуждалась в том, чтобы ее спасали. Она сумела сделать это самостоятельно. Она не нуждалась в герое — и конечно же, не нуждалась в нем. Он молча смотрел на Николь. Ее золотистые волосы разметались по плечам, небесно-голубое платье было измято, на правом виске темнел синяк. И тем не менее она еще никогда не была такой красивой.

Томми, похоже, пребывал в недоумении.

— Но ведь тебе грозила опасность, Никки! Я это чувствовал!

Николь поднялась с пола, отряхнула от пыли руки.

— Ты прав. В Карлтоне, когда я сказала Энтони, что никогда не выйду за него замуж, он… очень разволновался.

— Да говори уж прямо! — бодро посоветовал Уоллингфорд. — Я совершил величайшую глупость. Попытался похитить ее. Но конечно, я не мог это сделать один, понимая, что она сильнее меня вдвое, а может, и втрое.

— Ну, ты и в самом деле не самый сильный мужчина в Англии, — согласилась Николь и захихикала, вспомнив сцену в саду. — Однако спланировал ты все очень хорошо, пригласив Терлингтона и Бодерингли помочь тебе.

— Джентльмен всегда знает пределы своих возможностей, — скромно заметил Уоллингфорд. — Должен сказать, что меня страшно рассердило то, что кто-то стукнул тебя. Впредь я не буду с ними разговаривать. — Он поправил свои измятые кружевные манжеты. — Кстати, куда это они запропастились? Они должны были пойти и привести священника.

— Твои сообщники внизу, в пивном зале, — проинформировал его Томми. — Вряд ли они уже пришли в себя. Брайан съездил каждому по физиономии. Но по-моему, они даже не поняли, что произошло.

— Правда? — На Уоллингфорда сказанное произвело впечатление. — Большое спасибо, старина! — Он сделал шаг, словно собираясь пожать руку Брайана, но, увидев выражение его лица, передумал. — Однако, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается. Который час? Сейчас уже, наверное, очень поздно. Или, скорее, рано. Мне лучше вернуться в город. Я очень-очень сожалею, Николь, за… за причиненные неудобства. Я буду…

— Не надо так торопиться. — Брайан схватил Уоллингфорда за сюртук, когда тот проходил мимо. — У меня есть кое-что и для тебя. Как память о вечере. — Он занес было кулак, но Николь в этот момент выкрикнула:

— Брайан! А где твои костыли?

Кулак Брайана замер в воздухе. Глядя на свою руку, он пробормотал:

— Я… н-не знаю. Может, я оставил их в Лондоне в конюшне? Мы так спешили сюда…

— А как ты в таком случае поднялся по лестнице?

Брайан подумал:

— Не могу вспомнить. Должно быть, мне помог твой брат.

— Только не я, — возразил Томми. — Я следовал за тобой.

— А как ты сейчас стоишь на обеих ногах?

Брайан в изумлении перевел взгляд на свои сапоги. Правое колено его слегка оттопыривалось, и он снова схватился за спинку кровати.

— Так иногда бывает в бою, — предположил Томми. — Люди могут воевать день и ночь без передышки, как сумасшедшие.

— Но если твое колено выдержало подъем по лестнице один раз, — медленно проговорила Николь, — оно способно выдержать это снова.

— Весьма справедливое допущение, — вставил Уоллингфорд. — Затем вдруг хлопнул себе ладонью по лбу: — Боже мой! Совсем забыл!

Все уставились на него, кроме Брайана, который вдруг почувствовал, что у него ноет колено, и опустился на кровать.

— Что такое? — с тревогой спросила Николь.

— Наверное, ты будешь очень сердиться на меня. — В темных глазах Уоллингфорда можно было прочесть раскаяние и сожаление. — Я написал объявление для утреннего выпуска и отправил его в газету.

— Объявление о чем?

— О нашем побеге, разумеется.

— Ах, Энтони!

— Я поеду и заберу его, — предложил он. — Отправлюсь сейчас же!

— Слишком поздно! — Томми посмотрел на свои карманные часы. — Сейчас почти четыре часа утра. Ты не доберешься туда раньше пяти, даже если будешь лететь на крыльях.

Николь покусала губу.

— Разразится страшный скандал. И как отреагирует мама?

Послышался робкий стук по косяку — сама дверь лежала на полу. На пороге появился круглолицый парень в пасторском облачении, с молитвенником в руках. Он откашлялся.

— Это друзья лорда Уоллингфорда? Я отец Дуган. Приношу свои извинения за то, что не смог прийти быстрее. Я отдавал последний долг прихожанину.

Уоллингфорд полез в кошелек:

— Это я должен принести извинения, отец Дуган, и сообщить, что надобность в ваших услугах отпала. Излишне говорить, что я заплачу за причиненное беспокойство…

— Газеты допускают ошибки, — сказал Брайан, как бы между прочим, сидя на кровати.

На эту нелогичную реплику обратил внимание лишь отец Дуган. Перешагнув через упавшую дверь, он подошел к Брайану:

— О, вы совершенно правы, сэр. По моему мнению, они только и делают, что ошибаются. Они перевирают факты, имена…

— Именно так, — подтвердил Брайан.

— Правда, — с негодованием продолжил отец Дуган, — они затем печатают опровержение. — Но много ли толку от него, если невинного человека уже всего изваляли в грязи?

— Но это все же лучше, чем ничего, — сказал Брайан. Он перевел взгляд на Николь. — Правда, это не совсем то, чего мне хотелось бы. Однако…

Он с шумом сполз с кровати и опустился на колени.

— Брайан, ты повредишь колено! — испуганно крикнула Николь.

— Если я смог опуститься на колени перед болваном принцем, то смогу это сделать и перед тобой. Ты выйдешь за меня замуж, Николь?

— Вот это да! — развеселился отец Дуган. — Я присутствовал на многих бракосочетаниях, что вполне естественно, но никогда не видел, как делают предложение!

— Замолчите! — зашипел на него Томми. — То есть прошу вас, помолчите! — Он в ужасе смотрел на сестру, которая качала головой.

— Это очень любезно с твоей стороны, Брайан, — прошептала Николь, — попытаться спасти мою репутацию. Но…

— К черту репутацию! — закричал Брайан. — Я люблю тебя и хочу остаток жизни провести с тобой! Так скажи, ты выйдешь за меня или нет?

— Ах Брайан! — Лицо у. Николь просветлело, в глазах блеснули слезы. — Наконец-то ты сказал это…

— Сказал, потому что так оно и есть, — грубо подтвердил он. — Должен был сказать давным-давно. Сожалею, что не сделал этого раньше. Наверное, говорил это многим девушкам, не придавая особого значения. Я бы хотел, чтобы существовало другое слово, которое я адресовал бы только тебе… Так каков твой ответ?

— Я скажу «да», разумеется! — Николь бросилась к Брайану, чуть не уронив его — спасла кровать. — Да, да, да, да, да!

Радостно улыбаясь, Брайан заключил Николь в объятия и стал целовать так неистово, что отец Дуган деликатно отвернулся. Уоллингфорд, наблюдая за этой сценой, пробормотал, адресуясь к Томми: