Большой зал слева был заполнен посетителями; все дружно повернули головы в их сторону, пока Николь и мадам шли по коридору. «Должно быть, он постоянно недосыпал в течение всех этих месяцев, — подумала Николь, — ведь комната его на одном этаже с залом, а утром он должен был ни свет ни заря вставать, чтобы давать мне уроки фехтования».

Мадам постучала в дверь комнаты справа. Шум, доносившийся из питейного зала, заглушил ее стук, и она постучала еще раз.

— Брайан?

— Это ты, Кристиан?

Дверь отворилась, и на пороге показался лорд Бору.

— Прошу прощения, что заставил ждать, — улыбаясь, сказал он. В этот момент он увидел Николь позади мадам, и всю его доброжелательность как ветром сдуло. — О Боже, Кристиан, — пробормотал он, — что вынудило тебя привести ее сюда?

Взглянув на Николь, а точнее, на футляр, который девушка неловко держала перед собой, лорд Бору нахмурился.

— Что это? — сурово спросил он.

— Ты отлично это знаешь, Брайан, — сказала мадам, кивком указав Николь на стул. Однако Николь осталась стоять, раздраженная тем, что оказалась свидетельницей того, как лорд Бору жил последние несколько месяцев.

— Похоже, миссис Хейнесуорт шокирована моим жили-щем, — сухо заметил он. — Разве ты не предупредила ее, что для солдата лишь крыша — уже большая роскошь?

— Вы хотите сказать, что Томми… — Николь замолчала, внезапно подумав, что несет несусветную чушь. Почему она никогда не задумывалась о том, как скученно и убого в походных палатках, которые всегда представлялись в таком романтическом свете?

— Что Томми живет в гораздо худших условиях, — подтвердил его светлость. — Разве вы не учитывали это, когда строили планы бегства за границу?

Николь готова была стукнуть его за насмешки.

— Теперь я понимаю, — сказала Николь, — какими по-детски наивными были мои планы записаться в армию.

— Сказала красивейшая представительница света, — пробормотал лорд Бору. — Как чувствует себя Уоллингфорд?

— Отлично, благодарю вас.

— Он забросал ее письмами, — вставила мадам.

— Делает ей честь.

— Брайан, у тебя есть что-нибудь выпить?

Он натянуто улыбнулся:

— В этой халупе? Разумеется, есть, душа моя. Только скажи, чего бы ты желала.

— Виски с водой, пожалуй.

Николь ошеломленно посмотрела на нее. Какая женщина пьет виски с водой?

— А вы, мисс Хейнесуорт? — растягивая слова, спросил лорд Бору.

— Мне ничего не надо, благодарю вас!

Он открыл дверь и крикнул таким зычным голосом, что перекрыл доносящийся из большого зала гул:

— Два виски с водой, Берт! И кларет!

— Сию минуту, милорд! — послышалось в ответ.

— Я сказала… — начала Николь.

— О, я знаю, что вы сказали. Но вам нужно расслабиться. И вы можете сесть. Здесь не так уж много пауков и тараканов. И мне удалось полностью уничтожить змей.

Николь осторожно присела на край дивана.

— Куда ты собрался уезжать, Брайан? — спросила мадам, когда вошел слуга с подносом в руках.

— Не сомневаюсь, — ответила она, не собираясь пить вообще.

— В Стратклайд, — ответил Бору. — Этого очень добивается Хейден. Честно говоря, я здорово устал. — Бору перевел взгляд на Николь, которая сидела, придерживая на коленях саблю. — Зачем вы принесли это?

Николь уперлась взглядом в пол.

— Вы это делаете для того, чтобы упрекнуть меня. Имея в виду то, что произошло с лордом Уоллингфордом.

Лорд Бору с минутку подумал.

— Нет, — произнес он наконец. — Это своего рода поощрение. Чтобы то, что произошло с Уоллингфордом, больше не повторилось.

— А что произошло с Уоллингфордом? — спросила мадам.

— Она сдала бой, — с отвращением проговорил лорд Бору.

— Может быть, довольно об этом? — сердито спросила Николь и в рассеянности сделала глоток кларета. — Великолепное вино!

— Я путешествую со своим погребком, — пояснил Бору.

— Я дерзаю предположить, что ты выпил большую часть из этих запасов, — заметила мадам.

— У меня есть также виски. — Бору сделал приличный глоток из своего стакана.

Николь обратила внимание, как задвигался его кадык, это напомнило ей, как вода реки набегала ему на грудь, и она поспешно отвела глаза.

— Боже мой, я едва не забыла, — сказала вдруг мадам, вскакивая со стула. — Я должна повидать миссис Уиккерс и объяснить ей, как пользоваться лекарством, которое я привезла. Уильямс сказал, что теперь заболела Сисси.

— Я пойду с вами, — тут же заявила Николь.

Мадам посмотрела на нее.

— Думаю, — тихонько проговорила она, — ты должна объяснить лорду Бору, почему не можешь принять его подарок.

Николь послушно опустилась на диван. Лорд Бору проковылял к освободившемуся стулу, сел и отставил в сторону костыли. Николь с удовлетворением отметила, что теперь он не может помешать ей уйти, даже если захочет это сделать. Заметила она и то, что он оставил стакан с виски на каминной доске. Он проследил за ее взглядом.

— Вероятно, это было бы уж слишком с моей стороны рассчитывать на то, чтобы вы подали мне стакан.

— Разумеется, я подам. Вы не должны думать, лорд Бору, что из-за наших разногласий, касающихся Уоллингфорда, я стала менее… благодарна вам за то, что вы сделали для меня.

— Я не столь уж уверен в том, что я что-то сделал для вас. — Он принял стакан из ее рук. Их пальцы соприкоснулись. Николь поспешно села на диван и сделала глоток кларета.

— Я допускаю, — запинаясь, проговорила она, — вам трудно это понять. Но я вот что знаю: моя мать впервые в жизни горда мной. Другие девчонки мне завидуют. А Уол-лингфорд, кажется, влюблен в меня. — Ее голос зазвенел от удивления.

Лорд Бору откинулся на спинку стула.

— И это то, что вы намерены найти в жизни?

— Это гораздо больше того, что я ожидала! — горячо сказала Николь. — Разве вы можете это понять? Вы мужчина — и герой войны в придачу.

— Ну да. Лорд Бору, великий герой войны… Не стоит объяснять вам, мисс Хейнесуорт, как недолго высший свет проявлял интерес к великому герою!

— Высший свет состоит из идиотов.

— Что ж, тут мы с вами сходимся. — Бору выпрямился и похлопал себя по груди. — Проклятие, портсигар я тоже оставил на камине. Могу я попросить вас принести его мне?

Николь встала с дивана. Каминная доска была настолько захламлена, что она не сразу определила, что портсигара там нет.

— Простите, но я не вижу…

— В таком случае — на столе.

Николь подошла к столу и подала портсигар лорду Бору. Он достал сигару.

— Вы не будете возражать, если я закурю?

— Вы в своей комнате, — ответила Николь. Помолчав, она сердито спросила: — А чем, собственно говоря, вам насолил Уоллингфорд?

Лорд Бору медленно выпустил дым.

— Не имеет никакого значения, что я скажу о нем, поскольку вы припишете это моей зависти из-за того, что у него здоровы обе ноги. Однако поскольку вы спрашиваете, хочу обратить ваше внимание вот на что: как уже отмечено, он вполне здоровый и крепкий парень. Как вы считаете, почему он не за границей?

Вопрос застал Николь врасплох.

— Я… я никогда не думала об этом. Возможно, он очень молод.

— Ему целых двадцать пять лет.

— Похоже, далее вы скажете, что он сочувствует Наполеону.

— Вовсе нет. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Я слышал, что он произнес ряд зажигательных застольных речей, направленных против этого человека.

Николь задумалась.

— Может быть, у него есть… какие-то физические недостатки?

— Скорее всего его богатый папа кому-то заплатил за его место. А что касается физических недостатков, то вам это лучше знать.

— Послушайте! — воскликнула Николь. — У вас нет никаких оснований для того, чтобы позволить себе подобные инсинуации!

Она рванулась к двери, но тут обнаружила, что путь ей преградил костыль, который лорд Бору с удивительной быстротой успел поднять с пола.

— Вероятно, — с усилием проговорил лорд Бору, — это из-за того, что он получил то, о чем я лишь мечтал. — Костылем он зацепил ее бедро и потянул к себе. Спотыкаясь, Николь шагнула к нему.

— Вы соображаете, что делаете?

— Не позволяю вам снова уйти из моей жизни. — От рывка Николь потеряла равновесие и рухнула ему на колени. Лорд Бору отбросил костыль и схватил ее лицо ладонями. А затем стал целовать — горячо и настойчиво, и его поцелуи отличались от томных поцелуев Уоллингфорда, так же как день отличается от ночи. Губы Брайана крепко прижимались к ее губам, и это длилось так долго, что у Николь закружилась голова. Она попыталась оттолкнуть его, но он был намного сильнее.

— Продолжай сопротивляться, валькирия, — хрипло прошептал он.

Рассвирепев, Николь ударила его по щеке:

— Как вы смеете над ним насмехаться?

— И не собирался. Каким бы он ни был идиотом, а термин подобрал вполне уместный. Служительница богов…

Рот Бору снова отыскал ее губы и впился в них с неистовой яростью. Его правая рука легла на грудь Николь. И если его губы были дерзкими, то прикосновение к груди, защищенной легкой муслиновой тканью, казалось нежным, словно легкий весенний ветерок. Большим пальцем он касался ее соска. Николь почувствовала странное ощущение где-то внизу живота. Бору продолжал целовать ее, постепенно перемещая губы все ниже. «Я должна выбраться отсюда, — подумала Николь, — должна отыскать мадам».

Неожиданно быстрым движением Бору подвел пальцы под край лифа и корсета и сдернул их вниз, обнажив ее груди. Шумно выдохнув воздух, он приложился ртом к нежной плоти с жадностью изголодавшегося человека, который наконец-то набрел на пищу. И эта жадность оказалась для Николь столь неожиданной, что она невольно обвила его шею руками и притянула к себе.

И тотчас же с ужасом осознала свою ошибку. На мгновение Бору приподнял голову, на его губах сияла улыбка. После этого он вновь возобновил свою атаку. На сей раз его руки затеяли возню с ее юбками. Одновременно он языком продолжал ласкать ей груди.