Но его так расстроило письмо Фитца…

Приподняв юбки свободной рукой, Шарлотта кивнула лакею, ожидавшему возвращения герцога, пожелав ему доброй ночи, и направилась к витой лестнице. На верхней площадке она остановилась, услышав внизу голоса.

Раф. Он возвратился.

Поспешить ли ей в свою комнату, чтобы он не увидел ее и не понял, что она дожидалась его, или остаться на месте и спросить, действительно ли он считает, что сейчас девять часов? Должна ли она поинтересоваться, не голоден ли он, и нужно ли позвонить, чтобы ему принесли что-нибудь из кухни?

Следует ли ей прекратить вести себя, как истеричная дурочка?

— Раф, — сказала она как можно более беспечно, услыхав позади шаги на лестнице, — я только что собиралась идти спать, и…

Произнося эти слова, она повернулась, и одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы она забыла обо всем, что собиралась сказать.

— Что случилось?

Одну руку он прижимал ко лбу — бледному на фоне темных волос, влажными колечками лежавших на нем, а второй крепко вцепился в перила, словно мог упасть.

— Ничего… ничего особенного. Просто… думаю, я в какой-то момент заснул за своим столом. Тупица.

Шарлотта поспешила вниз по ступенькам к лестничной площадке и остановилась рядом с ним. Даже в мерцающем пламени свечей — тех, которые она держала, и горевших в светильниках на стенах вестибюля, она видела, что с ним не все в порядке. Его глаза слишком блестели, а на щеках пылал неестественный румянец.

Тыльной стороной руки она прикоснулась к его покрасневшей щеке и тут же отдернула ее.

— Господи, Раф! У тебя все лицо горит! Ты заболел!

— Нет, нет, не заболел, — ответил он, протискиваясь мимо нее, и, пошатываясь, направился по коридору в свою спальню. — Это просто… проклятая лихорадка, которая временами мне досаждает. Приходит и уходит… К утру все будет в порядке. Не беспокойся обо мне, Чарли. Иди спать.

Шарлотта наблюдала, как он пытается справиться с защелкой, чтобы пройти в спальню. Спать? Как она может? Черта с два она пойдет спать! Человек сейчас рухнет на пол!

— Прекрати, — кратко произнесла она, убирая его руку с защелки, чтобы открыть ему дверь. — А теперь входи и позволь мне позвонить Финеасу. Ох, будь оно неладно! Финеаса, кажется, сейчас нет? У него три выходных, и он где-то болтает и напивается со своими дружками.

Она взяла руку Рафа — горячую, сухую руку — и затащила его в спальню, быстро поставив канделябр на ближайший столик.

— Тебе нужно лечь.

— Я тоже так думаю, — пробормотал Раф, пытаясь снять шейный платок. — Здесь жарко.

— Да-да, конечно. Жарко, — кивнула Шарлотта, пытаясь довести его через всю большую комнату к высокой кровати с балдахином.

Затем она повернула его к себе и стала стаскивать с него пиджак, что было не так просто: портной точно пригнал его по высокой мускулистой фигуре Рафа.

— Почему ты не сказал мне об этой лихорадке? Я слышала, что некоторые наши солдаты подхватили в Пиренеях лихорадку. Почему ты ничего не сказал?

Он опустил голову, прижавшись лбом к ее лбу.

— Любопытная маленькая Чарли должна все знать.

Его язык почти заплетался, словно он прилично выпил. Она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке.

— Что ты еще хочешь знать? Хочешь знать, о чем я думаю, Чарли? Как я хочу лечь с тобой в мягкую траву, вытащить заколки из твоих волос и снять твою одежду? А потом прикасаться к тебе, везде, повсюду… и целовать тебя, и глубоко погрузиться в тебя…

В панике Чарли едва сдерживала побуждение оставить его и бежать из комнаты.

Но ведь он не понимал, что говорит. Это была лихорадка. Он не был таким, как Гарольд или Джордж.

Не был! То, чего он хотел от нее, не было мерзким, не могло быть отвратительным, потому что это был Раф.

— Да-да, — она изо всех сил старалась ободрить его, — это звучит замечательно, Раф. А теперь дай мне свою руку… рукав такой узкий, что… вот молодчина, хороший солдат. А теперь другую.

Пиджак был сброшен на пол, рядом с шейным платком, и она, быстро расстегнув жилет, освободила его руки. Он остался в одной рубашке и штанах из оленьей кожи.

Шарлотта стала расстегивать рубашку.

Она не должна была бы чувствовать к нему влечения. Но ее влекло к нему. Не потому ли, что он сейчас такой беззащитный? Ей несомненно нечего было опасаться сейчас. Да она никогда его и не боялась. Шарлотта провела пальцами по его обнаженной груди, восхищаясь крепкими мускулами, и по ее телу пробежала дрожь. Он был настоящим мужчиной, с головы до пят.

Раф покачнулся на месте, и она прогнала свои глупые мысли.

— Твои ботинки, Раф, твои ботинки. — Она опустилась на колени перед ним. — Подними ногу. Вот так, хорошо. — Она сняла с его ноги ботинок. — А теперь другую. Отлично.

Шарлотта поднялась, подхватив Рафа, раскачивающегося из стороны в сторону.

— Холодно. Как здесь холодно, — пробормотал он. Глаза его были зарыты. — Будь проклято это забытое Богом место, Фитц. Мы здесь или замерзнем, или зажаримся заживо…

С трудом выдерживая вес его тела, Шарлотта тихо взмолилась: «Иисусе милостивый, пожалуйста, я должна уложить его в постель».

А Рафу приказала:

— Отставить, капитан Дотри! Смирно, солдат! Хорошо. Теперь стоять так, пока я не уберу покрывало.

Ухватив Рафа одной рукой за плечо, чтобы удержать его на ногах, она резко сдернула атласное покрывало и положила на место разбросанные подушки.

— Ну! Теперь помоги мне, Раф! Ты должен помочь мне. Раф, ты слышишь меня?

— Да, Фитц. Слышу. Я не хочу с ней спать, но, по крайней мере, она теплая. Она могла бы постирать мою рубашку… — Раф попытался сглотнуть. — Пить… Тысяча извинений, дорогая. Ты очаровательна, но я слишком устал.

Шарлотта не понимала, о чем он говорит, да это и не слишком заботило ее сейчас. Она просто хотела, чтобы Раф лег, прежде чем свалится на пол, и, возможно, вместе с ней.

— Сядь на кровать, и я принесу тебе пить, обещаю.

Она слегка подтолкнула его, и он подчинился, почти рухнув на край матраца. Господи, ей даже в голову не приходило раньше, что он такой крупный и настолько сильнее ее, даже когда тяжело болен и немного не в себе.

— Хорошо, — сказала она и, положив руки ему на грудь, с силой толкнула его в постель.

Потом она подняла его ноги и, достаточно напрягшись, подвинула их, слишком близко соприкоснувшись с его телом — об этом она вспомнит позже, когда станет подыскивать для себя оправдания, почему не позвала на помощь кого-то из слуг, — и уложила на кровать, прикрыв одеялом.

Почти выбившись из сил, Шарлотта огляделась в полумраке спальни и, наконец, заметила на высоком комоде в гардеробной кувшин и стакан. Дрожащими руками она налила в стакан холодной воды и возвратилась к кровати.

— Вот. — Она протянула ему стакан. — Пей. Раф, открой глаза! Тебе нужно выпить это.

Он попытался оторвать голову от подушки, но тело не слушалось его. Приглушенным голосом, взмолившись еще раз, — что скорее было похоже на проклятие — Шарлотта, вздернув юбки, взобралась на матрац. Встав на колени, она приподняла его голову и осторожно, стараясь не расплескать воду, поднесла стакан к его губам.

Он пил с жадностью, но его зубы так сильно стучали, что Шарлотте пришлось убрать стакан, чтобы не откололся кусок стекла.

— Холодно, Фитц, — прошептал он, и все его тело сотрясла дрожь. — Чертовски холодно. Не могу согреться…

Бессвязная речь Рафа эхом отдавалась в голове Шарлотты, когда она наблюдала, как его лихорадит. Она чувствовала себя такой беспомощной.

Раф лежал сейчас уже под несколькими одеялами. В камине горел огонь, но спальня была большой, и даже в мае в таких больших комнатах особняка ночью было очень холодно.

Бедняга. Он весь пылал, хотя дрожал от холода. И в голове у него все смешалось. Говорит о какой-то женщине. Разговаривает с Фитцем, словно тот рядом. И зубы у него так стучат…

Не хочу с ней спать, но, по крайней мере, она теплая.

Шарлотта наконец сообразила. Этой женщины нет здесь. И Фитца нет. Но она здесь. Она теплая…

Шарлотта соскользнула с постели, сбросила туфли, глубоко вздохнула и, откинув одеяла, забралась под них, прижавшись к Рафу.

Похоже, он ничего не заметил. Он все еще дрожал, сгорая от лихорадки.

Она не могла ему помочь. И все-таки она уже зашла так далеко, уже на многое отважилась.

Она убрала его руку, лежавшую на груди, и придвинулась ближе, обвив себя его руками и еще крепче прижавшись к нему. Она вдыхала его запах, ощущала все изгибы тела, ее изумлял его жар.

Потом возникла паника, такая внезапная и пугающая, что она едва не выскочила из постели. Но это не Гарольд. Рядом с ней Раф, который нуждается в ней. Который никогда не причинит ей вреда.

Закрыв глаза, она скользнула рукой по его груди, почти обняв его, чтобы он почувствовал тепло, которое она дарит ему, принял его и исцелился. Подняв колено ему на бедро, она полностью окутала его своим телом, словно защищая от невидимого врага.

Его тело двигалось рядом с ней, слегка поворачиваясь, будто он искал больше тепла, он тянулся руками к ней под одеялами. Каким-то образом его рука нашла ее грудь. О господи…

Он вздохнул глубоко, шумно и, похоже, наконец расслабился. Дыхание его стало ровнее, не таким резким.

Шарлотта ждала. Казалось, шли дни, годы, века, и ее тело слилось с его телом, его рука все еще лежала у нее на груди. Она ощущала странное чувство — словно внутри у нее трепетало что-то изумительно теплое и доброе. Она ощущала потребность отдавать, потребность делиться.

Это было восхитительно.

— Раф! — окликнула она его наконец. — Раф, с тобой все в порядке?