Перед выходом она решила глянуть, что передают по CNN – а вдруг произошло что-то важное. Там шел сюжет о капсуле с посланием к потомкам, обнаруженной в одной из школ.


– Послание из прошлого… – драматическая пауза, – от тех, кто жил в то время, – голосом, исполненным понимания серьезности момента, вещал комментатор. Оливия не удержалась от смеха. Ее всегда забавляла эта манера репортеров CNN нагнать тумана, чтобы заинтриговать зрителей.

«Он внушительного роста. У него величественная осанка, густые усы, и он хочет потравить химическим оружием весь мир – вот он какой, Саддам Хусейн», или «Она сырая и прозрачная, но без нее мы все умрем – это вода-а-а!» И вдруг ее взгляд привлекла бегущая строка в нижней части экрана: вслед за «Янки-Редсокс – 11:6» шло сообщение: «Усама бен Ладен был замечен в Южном Йемене – информация из надежного источника».

Оливия уставилась на экран, не веря глазам.

– Ничего себе! – выдохнула она наконец. – Хотя, пожалуй, оно и к лучшему.

Глава 7

Самобичевание, которому предавалась Оливия, достигло апогея, когда она добралась до роскошного многоквартирного дома, где обитал Феррамо, и окончательно поняла, что зашла в своих подозрениях слишком далеко. Она-то ожидала увидеть нечто среднее между неприлично дорогущей гостиницей «Найтбридж» и обстановкой, в которой обожал сниматься Саддам Хусейн: сплошные ковры на полу, огромные диваны бежевого цвета, вазы, полные цветов, у окон с воздушными занавесками, кресла с позолоченными завитушками и круглые светильники. В своем воспаленном воображении она рисовала Феррамо с бородой, в тюрбане, в просторных одеяниях и с неизменным автоматом Калашникова в руках. Она ожидала, что ее встретят сладковатые ароматы мускуса и тяжелых восточных духов, рахат-лукум (что за дурацкое название!), а на молитвенном коврике рядом с одним из таких пузатых светильников будет восседать сам Феррамо.

Однако перед ней было ультрасовременное здание – подъезд и холл были оформлены в преувеличенно минималистском стиле, с уклоном в морскую тематику – все в белом и синем цветах, везде круглые ниши, видимо, имитирующие иллюминаторы. И представьте, никаких пузатых светильников и кресел с завитушками. Пентхаус Пьера Феррамо целиком занимал девятнадцатый и двадцатый этажи. Выйдя из сверкающего светлым металлом лифта, стилизованного под иллюминатор, Оливия замерла при виде открывшегося перед ней великолепия.

Последний этаж представлял собой одну огромную комнату со стеклянными стенами, которая переходила в террасу с видом на море. Во всю длину террасы протянулся бассейн с подсветкой, отчего вода казалась темно-бирюзовой. Через прозрачную заднюю стену в комнату врывались лучи закатного солнца, опускающегося за Майами, – невообразимый взрыв ярко-оранжевых и лососево-розовых красок в небе.

Феррамо сидел во главе огромного белого стола, за которым шла игра в карты. Этот темноволосый мужчина с изящными движениями почти физически источал ощутимую ауру могущества и власти. Рядом с ним, с хозяйским видом положив руку ему на плечо, стояла та самая индийская модель. Длинные черные волосы эффектно блестели на фоне ослепительно-белого вечернего платья, а сверкающие бриллианты в ушах и на шее лишь подчеркивали их сияние.

Оливия в смущении отвела взгляд, опасаясь, как бы Феррамо не догадался о тех безумных фантазиях, которые не так давно занимали ее мысли. Сейчас перед ней предстал умный уважаемый бизнесмен, наделенный богатством и властью, но уж ни в коей мере не террорист. Слава богу, у нее хватило ума ничего не выболтать Барри о своих дурацких подозрениях.

– Пожалуйста, назовите ваше имя, – обратился к ней молодой человек у входа, державший в руке список приглашенных.

– Оливия Джоулз, – произнесла она, подавляя желание на всякий случай извиниться.

– Проходите сюда, пожалуйста.

Парень повел ее к официанту с подносом. Она предусмотрительно выбрала стакан минералки – никаких пьяных выходок сегодня! – и осмотрела комнату, напоминая себе: «Никому нет до тебя дела. Каждый думает только о себе, как и ты сама».

Две девицы в коротких маечках и облегающих джинсах с такой заниженной талией, что это было уже почти на грани приличия, обменивались воздушными поцелуями. Оливия узнала двух S-образных красоток, позировавших на красной дорожке на вчерашнем банкете.

– Боже, какой ужас! – Одна из них поднесла ладошку ко рту. – Надо же: у меня точь-в-точь такая же майка.

– Шутишь?

– Да нет – один в один.

– И где ты ее купила?

– Как где? В «Gap», разумеется.

– И я там же!

– О нет, только не это!

Девицы пялились друг на друга, потрясенные этим поистине магическим совпадением. Оливия решила, что лучше помочь им разобраться с этой ситуацией, а то одна из них, не ровен час, грохнется в обморок прямо на белый ковер, и неспешной походкой направилась к ним.

– Привет! Расскажите, как вы друг с другом познакомились? – начала она, пытаясь подавить ощущение, что она здесь самая невзрачная. А что, если бы она тоже надела майку из «Gap»?

– Понимаете, мы обе работаем в…

– Мы – актрисы, – поспешила ответить вторая девица. Как и их злосчастные майки, девицы были почти нереально одинаковы: пышная грудь, узкие бедра, накачанные коллагеном пухлые губки, намазанные блеском и тщательно обведенные коричневым карандашом. Единственное различие заключалось в том, что одна их них была гораздо привлекательнее другой.

– Актрисы! Вот здорово! – постаралась польстить им Оливия.

– Я – Деми, – представилась та, которая была менее хорошенькой. – А это Кимберли. А вы откуда?

– Из Англии.

– Англия? Так вы из Лондона? Я хочу туда как-нибудь съездить.

– Радуйтесь, что живете здесь.

– Да нет, мы не из Майами. Мы здесь гостим. На самом деле мы приехали из Лос-Анджелеса. Но родом мы не оттуда.

– У меня в роду итальянцы, румыны и небольшая примесь крови индейцев-чероки, – похвасталась Кимберли.

– А меня зовут Оливия. – Оливия пожала им руки, чувствуя себя англичанкой до мозга костей. – Значит, вы здесь просто в гостях? Это связано с работой?

– Да нет, – небрежно бросила Кимберли, подтягивая джинсы. – Пьер просто привез нас на ужин.

– Как мило с его стороны. Он великолепен, не правда ли?

– Просто класс! А вы тоже актриса? – с подозрением в голосе спросила Кимберли. – Что, в Париже познакомились?

– Ну какая из меня актриса? И познакомились мы с ним только вчера вечером. На самом деле я журналистка.

– Журналистка? Вот клево! А из какого журнала?

– «Elan».

– «Elan»? Это ведь британское издание, не так ли? В таком случае вам точно надо поехать в Лос-Анджелес. Если приедете, обязательно позвоните нам. Может, статейку какую о нас накропаете…

– Предложение принимается, – сказала Оливия, вытаскивая из сумочки изящную записную книжку и поглубже запихивая жестянку с набором для выживания – подальше от посторонних глаз. – Диктуйте номер.

Девицы растерянно переглянулись.

– Понимаете, мы вот-вот переедем, – промямлила Деми.

– Но нас всегда можно найти через Мелиссу. Ну, вы знаете – пиарщицу Пьера. Или позвонить нам на работу, в «Хилтон».

Кимберли метнула на Деми разъяренный взгляд.

– Ну, мы там подрабатываем время от времени, – подчеркнуто резко сказала она. – Чтобы было чем заняться между кастингами и репетициями.

– Ну конечно. В который из «Хилтонов»?

– «Беверли Хилтон», – с готовностью произнесла Деми. – Тот, что на углу Санта-Моника и Уилшир, знаете? Где проводится вручение «Золотого Глобуса». Я обычно в это время устраиваюсь поработать в дамской туалетной комнате. Там просто потрясающе – представьте себе, четыре кабинки для макияжа, полные косметики, невероятный выбор духов. Туда все звезды заходят подправить макияж: Николь Кидман, Кортни Кокс, Дженнифер Коннелли – до них просто рукой подать.

«О господи, Усама бен Феррамо, как же. Да он просто дешевый плейбой…»

– Ничего себе! – вслух произнесла Оливия. – Ну и как тебе Николь Кидман?

– Слов нет, какая обалденная! – ответила Деми, прижимая ладошку к груди.

– На самом деле, – Кимберли с заговорщицким видом склонилась к Оливии, – мы ведь скоро будем сниматься в фильме, который продюсирует Пьер. Вы, наверное, слышали об этом…

«…циничный плейбой, наобещавший с три короба наивным дурочкам, жаждущим славы…»

– Простите, уважаемые дамы. Позволите мне прервать вашу беседу?

Оливия обернулась. К ним подошел невысокий смуглый человечек. В вырезе джемпера виднелась густая поросль черных волос. Растительность на груди и на голове вилась мелким бесом, как волосы на лобке. От него несло отвратительно сладким парфюмом. Человечек протянул руку, поедая взглядом грудь Оливии.

– Привет, детка. Я – Альфонсо Перес. А ты…

– Привет, зайчик! Позвольте представиться – Оливия Джоулз. – сказала она, вызывающе уставившись на его ширинку. – Познакомилась с Пьером вчера на банкете.

– Понятно. Так ты тоже актриса? Может, мы и для тебя роль найдем… – Он говорил с сильным акцентом, с характерным раскатистым «р».

– Нет уж, увольте. Я начисто лишена актерского таланта.

– Надо же! Забавно! – произнесла Кимберли, а Оливия подумала: «Интересно, почему эти американцы по поводу и без повода произносят «забавно»? Они это говорят вместо того, чтобы просто засмеяться, как будто веселье – это нечто, что ты издали рассматриваешь, а не то, в чем участвуешь».

– Неужели, мисс Джоулз? Ушам своим не верю – вы не хотите быть актрисой? – Это был голос Феррамо, который странным образом подошел к ним совершенно незаметно.

Деми и Кимберли замерли, затаив дыхание. Они уставились на благодетеля, автоматически приоткрыв пухлые губки с подводкой. Длинные ноги Феррамо обтягивали безупречно сидящие бледно-голубые джинсы. Плечи в мягком сером кашемировом свитере казались еще шире. Огромным усилием воли Оливия заставила себя дышать ровно и смело взглянула в темные проницательные глаза Феррамо. Он вопросительно поднял брови.