Однако вскоре «плохой коп» приказал им остановиться. Сам он проехал чуть вперед и скрылся за скалами. Вернувшись, он заставил Оливию спешиться и завязал ей глаза черным грубым, неприятно пахнущим куском ткани.


А в это время на борту «Ардэша» Скотт Рич занимался тем, что направлял передвижения поисковой группы, ориентируя их на маячок GPS. Трое агентов, замаскированные под бедуинов племени беджа, каждый по отдельности приближались к цели, совершая маневр, известный как захват в клещи. Внезапно ожила частная линия связи с Уиджеттом.

– Рич?

– Что? – откликнулся Скотт Рич, прикрыв опасно блеснувшие глаза.

– Я насчет агента Сурайи Стил.

– А что случилось?

– Она работает на Ферамо.

– Откуда сведения?

– От ее осведомителя из Тегусигальпы. Его задержали по другому обвинению. Этот придурок требовал дипломатической неприкосновенности, утверждая, что работает на нас. Он заявил, что по распоряжению МИ-6 подсунул пакет с белым порошком в номер Джоулз, а затем сообщил в полицию. Люди из консульства направили своих местных ребят по следу, и он привел их к Сурайе Стил.

– Где она сейчас?

– Арестована и дает показания. Из ее слов следует, что она разговаривала с Ферамо вчера поздно вечером. Ну, может, все и к лучшему, а? – сказал Уиджетт. – Они, по-видимому, устранили агента Джоулз довольно быстро. У Ферамо просто не было времени добраться до…

Скотт со злостью саданул кулаком по кнопке, прерывая связь с профессором.


Последнюю часть пути Оливия проделала, сидя на лошади позади «хорошего копа», прижавшись к его спине. Сразу после того, как они оставили пустынную песчаную равнину и повернули в горы, их тропа круто пошла вверх и превратилась в россыпь камней. С завязанными глазами Оливия, разумеется, уже не могла ехать на своей лошади – это было опасно как для нее самой, так и для ее спутников. «Хороший коп» Мухаммед, пересадив ее на свою лошадь, оказался так мил и заботлив, что принялся ее подбадривать, рассказывая ей, что господин Ферамо с нетерпением ожидает ее, что все будет хорошо и что по прибытии ее ждут роскошный ужин и развлечения.

Спустя много часов Оливия вспоминала, что в тот момент, даже с завязанными глазами, даже захваченная в плен, она была по-идиотски беспечна и словно забыла обо всей серьезности своего плачевного положения. Если бы только она была менее увлечена своим захватывающим приключением, она могла бы выжать все возможные плюсы из хорошего отношения к ней «доброго копа» Мухаммеда – сжать чуть сильнее руки вокруг его талии, прижаться к нему чуточку ближе, сыграть на его страсти к дорогим вещам, предложив ему золотые монеты из пояса, так сказать, от «Дольче и Габбана». Но нет, пребывая в легкомысленном настроении под действием то ли жары, то ли смены часовых поясов, она предалась возбуждающим и вполне оптимистичным мечтам, полным радужных ожиданий. Вот Ферамо встречает ее с бутылкой шампанского «Кристалл» и специально подготовленными к ее приезду бедуинскими развлечениями – возможно, ужин под звездами с факелами и танцорами, восхитительный рис с восточными пряностями, три вида марочного французского вина – и все это в обстановке, напоминающей лучшие курорты Марракеша, так красочно расписанные в журнале «Conde Nast Traveller».

Она почувствовала невероятное облегчение, когда ощутила, что с открытого солнца они въехали в тень. Когда «хороший коп» Мухаммед спешился и помог ей спуститься, она блаженно улыбнулась, несмотря на то что затекшие ноги практически отказывались выпрямляться и держать ее вес, а бедра, почти черные от синяков, нещадно болели. Она услышала голоса, мужской и женский. Ее ноздрей коснулся запах мускуса, и женская рука, скользнув в ее ладонь, потянула ее вперед. Оливия ощутила легкое прикосновение мягкой ткани к руке и, задев головой о камень, почувствовала, что женщина надавила ей сзади на шею, заставляя наклонить голову. Руки подпихивали ее, понуждая идти вперед. Наклонив голову, она неуверенно вошла в узкий, выложенный шероховатыми острыми камнями проход и качнулась вперед, обнаружив, как земля под ногами круто уходит под уклон. Даже через черную повязку она чувствовала сгущающуюся вокруг себя тьму. Воздух становился все более холодным и сырым, пахнуло тленом и плесенью. Женщина отняла руку от шеи Оливии, и та наконец смогла выпрямиться в полный рост. Легкие, затихающие вдали шаги сказали ей, что женщина ушла. Но только когда она услышала странный стон и звук тяжелых шагов сзади, она наконец-то поняла, что влипла.

И, наверное, впервые в жизни ее любимая мантра «Не паникуй, дыши, думай» оказалась абсолютно бесполезной. Ее сумка осталась у Мухаммеда! Оливия закричала и попыталась содрать с себя повязку, но в этот миг чья-то рука жестко хлестнула ее по лицу, отшвырнув к каменной стене. Боже, ее заманили в ловушку, заперли в подземелье без пищи и воды, да еще в компании сумасшедшего!

Глава 51

«Что ж, по крайней мере, я здесь не одна», – подумала Оливия, лежа в грязи и стараясь заставить себя увидеть хоть какие-нибудь светлые моменты в своем отчаянном положении. Она сделала усилие, чтобы подняться, проверяя языком, все ли зубы в наличии. Но, когда она неуклюже нащупала закрывающую глаза повязку и постаралась ее снять, раздался резкий окрик:

– Не смей!

Сердце замерло, затем бешено забилось, Оливия часто и прерывисто задышала. Это был голос Ферамо, в этом она была уверена, и все же он звучал как-то не так.

– Пьер? – спросила она, пытаясь сесть.

– Putain![45] – раздался леденящий кровь голос. – Salop![46]

Он снова наотмашь ударил ее по щеке. Ну, это уж слишком!

– Ах ты!.. – закричала она, срывая повязку и яростно пытаясь что-то разглядеть в темноте. – Что ты себе позволяешь? Что с тобой случилось? Как ты смеешь? А если я тебя ударю, тебе понравится?

Она выхватила из брюк шляпную булавку и уже почти поднялась на ноги, когда услышала свист рассекаемого хлыстом воздуха и почувствовала обжигающий кожу удар по руке.

– Прекрати! – взвыла она и в темноте бросилась на мутный силуэт, вонзая в чужую плоть свое оружие и ухватившись за хлыст прежде, чем отступить на несколько шагов.

Ее глаза все больше привыкали к темноте. Ферамо в пестрой одежде рашайда стоял возле нее, согнувшись пополам. Его лицо было ужасно искажено, губы кривились и что-то шептали, в глазах горело безумие.

– С тобой все в порядке? – Эти невольно вырвавшиеся слова она, неожиданно для себя самой, произнесла с искренней заботой. Честно говоря, у нее всегда была проблема – ну не могла она представить, что кто-то может быть начисто лишен человечности. – Что с тобой? Ты выглядишь ужасно!

Она протянула руку и ласково коснулась его лица. Оливия медленно гладила его щеку и чувствовала, как он все больше успокаивается. Внезапно он схватил ее за руку, поднес ко рту и принялся сосать палец.

– Послушай, Пьер, – сказала она через несколько мгновений. – Может быть, хватит уже? Пьер? Пьер? Вот что ты делаешь, на самом-то деле?

Она вырвала у него свой палец и прижала руку к груди.

Выражение его лица вновь резко изменилось, став угрожающим. Ферамо поднялся, возвышаясь над ней всем своим немалым ростом, сорвал с ее шеи крестик, украшенный бриллиантом и сапфиром, и швырнул его на землю.

– На землю! – закричал Ферамо. – Лицом вниз! Руки за спину!

Он связал ей руки веревкой. Раздался писк какого-то прибора.

– Сидеть!

Он просканировал ее длинным, похожим на толстую пластиковую палку, детектором. Отобрал шляпную булавку, пояс и поясную сумку со всем ее содержимым: фонариком и жестянкой с набором для выживания. Затем выдернул из уха оставшуюся сережку, ту самую, в которой была спрятана таблетка с цианидом, сдернул с пальца кольцо с выскакивающим лезвием и все это тоже бросил на землю. После он схватился за воротник ее блузки и одним движением разорвал ее, при этом все пуговицы с дисковыми лезвиями посыпались на пол и раскатились.

– Где GPS-чип? – спросил он.

– Что ты имеешь в виду?

– GPS. Маячок-сигнализатор. То, что твои люди используют для того, чтобы отслеживать, где ты находишься? И не изображай тут невинность! Ты предала меня!

Оливия чуть отодвинулась, невольно съежившись. Откуда он все узнал?

– Твоя ошибка, Оливия, – сказал он, – в том, что ты считаешь всех красивых женщин такими же вероломными и лицемерными, как ты сама.

«Сурайя! Это, должно быть, именно она! Скрытая Стерва! Двойной агент!»

– А теперь пришло время сообщить нам кое-какую информацию.

Ферамо бесконечно долго тащил за собой Оливию по узкому туннелю, освещая путь факелом, который держал над головой. Если она спотыкалась, Ферамо резко дергал веревку, которой она была связана, словно вел на привязи ослицу. Оливия попыталась абстрагироваться от ситуации и рассмотреть ее со стороны. Сначала она попыталась припомнить все, чему ее учили в МИ-6, но вместо этого перед глазами стояла Сурайя, со снисходительной усмешкой рассказывающая о специальных технических методах, используемых спецслужбами: о местах закладок, о том, как прятать микрофильмы в смывных бачках, как обменяться чемоданчиками с незнакомцем, подать тайный сигнал, оставив полуоткрытое окно и разместив на определенном месте вазу с цветами. Должно быть, она наслаждалась своей ролью. Так, это все сейчас не поможет. И Оливия обратилась к «Правилам жизни Оливии Джоулз».


«Все обычно не так плохо, но и не так радужно, как кажется».

«Найди в происходящем положительную сторону, а если не получится – найди смешную».


Она вспомнила, как рассказала Скотту Ричу о том, что Ферамо называл ее своей орлицей, и представила его реакцию, если бы он мог увидеть ее сейчас – в качестве привязанной на веревку ослицы или козы. Но еще не все потеряно. Она все еще жива. Ферамо неуравновешен, или, скорее даже, безумен, но ситуация может измениться. Если бы он хотел ее убить, то убил бы еще в пещере. Возможно, она первая его убьет, если он еще раз дернет веревку! Урод! У нее еще полно оружия припрятано в чудо-лифчике!