Хелен Филдинг - Как отказать красивому мужчине

– Куда мы направляемся? – спросила Оливия, которую вдруг охватило опасение, что Уиджетт вовсе не агент МИ-6, а просто выживший из ума профессор.

– К реке, милая.

Он провел ее каким-то запутанным путем по улицам, примыкающим к Уайтхоллу, пока они наконец не вышли на набережную, где, как оказалось, их ждал полицейский катер. При виде Уиджетта полицейские вместо того, чтобы загрузить его в карету скорой психиатрической помощи и надеть на него смирительную рубашку, вытянулись в струнку. Оливия облегченно вздохнула.

– Красавчики, правда? – спросил профессор и подал Оливии руку, помогая взойти на катер.

– И где эта ваша конспиративная квартира?

– Вам это знать вовсе не обязательно. Приятного ужина и крепкого сна. Увидимся утром. – Изящно помахав рукой, Уиджетт растворился в толпе.

Катер тут же рванул от берега, устремляясь на середину Темзы, набрал скорость и понесся против течения, подпрыгивая на волнах. Вскоре Биг-Бен и здание парламента превратились лишь в темный силуэт на фоне залитого лунным светом неба. Оливия стояла на носу катера, и сердце ее колотилось от волнения, а в голове звучала музыкальная тема из «Джеймса Бонда». Она участвует в операции спецслужб! Оливия сложила пальцы пистолетом и прошептала: «Ба-бах!» Тут катер со всей силы врезался в волну, и в лицо ударили брызги мутной речной воды. Нет уж, лучше провести остаток путешествия в каюте.

Там сидел полицейский в гражданской одежде.

– Пол Маккеон, – представился он. – Я координатор Скотленд-Ярда по связям со службами безопасности. Что скажете об Уиджетте?

– Даже не знаю, – честно призналась Оливия. – А кто он такой?

– Да ладно! Вы же определенно знаете, кто он.

– Знаю только, что он работает на МИ-6 и что он известный востоковед. Вот, собственно, и все.

– Авессалом Уиджетт! Да это же шпион старой школы – Джеймс Бонд своего времени. Соблазнял жен и дочерей высокопоставленных лиц направо и налево. Работал по всему Ближнему Востоку и Аравии. Иногда выступал под личиной торговца восточными коврами с гомосексуальными наклонностями. Много лет держал лавчонку на рынке на Портобелло-роуд. Заведует кафедрой в Оксфорде. Просто блестящий человек, настоящая легенда.

– Он, наверное, большой чин в разведке?

– Был в свое время. Достиг немалых высот в карьере, но в семидесятые годы по каким-то причинам разочаровался в этой деятельности. До сих пор никто не знает, что произошло на самом деле: то ли интрижка с чьей-то женой, то ли выпил лишнего, то ли подсел на опиум, а может, возникли какие-то идеологические разногласия. Он же человек старой закалки, ну, знаете: нелегалы, говорящие на иностранных языках как на родном, полагающиеся только на свою интуицию… Он считал, что все эти новые технологии только снизят уровень разведки. В конце концов, то, что он впал в немилость, – это ошибка руководства. Арабский отдел после его ухода стал уже не тем, но ровно двенадцатого сентября две тысячи первого года его отставка закончилась.

Оливия задумчиво кивнула.

– А вы не подскажете мне, куда мы направляемся?

– Извините, не имею права. Но не стоит беспокоиться. Уверен, вам там будет достаточно комфортно.

В Хэмптон-корте ее пересадили на вертолет, а после короткого полета – в машину с затемненными окнами, которая с тихим урчанием покатила по проселочным дорогам Беркшира и Чилтерн-хилс. Они пересекли автостраду М40, и Оливия узнала кольцевую дорогу вокруг Оксфорда, а потом направились в сельскую глубинку Котсуолда, где сквозь окошки пабов и коттеджей приветливо мерцали огоньки каминов и все дышало покоем и уютом. Машина теперь ехала вдоль высоких стен загородной усадьбы, и Оливия слышала хруст гравия под колесами. Наконец массивные чугунные ворота медленно отворились, и фары высветили длинную подъездную дорожку. Воображение Оливии рисовало достойное завершение этого путешествия – на пороге их встречает дворецкий в ливрее с серебряным подносом в руках, на котором стоят стаканы с «Кровавой Мэри», или маленький лысый человек в инвалидном кресле, поглаживающий металлической клешней лежащую у него на коленях кошку.

И действительно, перед ними предстал идеально вышколенный дворецкий в ливрее, который сообщил Оливии, что ее багаж уже прибыл, и проводил по каменным ступеням в поражающий своим великолепием холл. На стенах, обитых деревянными панелями, висели написанные маслом картины, а широкая лестница из темного дерева вела на верхний этаж.

Дворецкий спросил, не желает ли она поужинать, и предложил принести горячие закуски на подносе с подогревом прямо в комнату. Оливия понятия не имела, что это за горячие закуски, но перед глазами тут же возник соблазнительный образ: запеченные креветки, гренки по-валлийски с горячим сырным соусом с ароматом пива и горчицы, анчоусная паста «Услада джентльмена», бисквиты со взбитыми сливками, пропитанные хересом, и она, конечно же, с удовольствием приняла предложение, любезно поблагодарив дворецкого.

Однако при виде кровати она вдруг потеряла интерес к окружающему миру и, почувствовав, насколько сильно устала, с наслаждением растянулась между хрустящими белоснежными простынями. Приятным сюрпризом было то, что в кровати обнаружилась горячая грелка, обтянутая стеганой тканью, причем лежала она именно там, где нужно, – в ногах.

Оливии так и не суждено было узнать, что за горячие закуски были на обещанном подносе. Она очнулась от сна лишь утром, испытывая обычный синдром путешественника – то есть абсолютно не понимая, где находится. Она попыталась нащупать лампу на прикроватной тумбочке. В комнате стояла темнота, но сквозь щели между тяжелыми шторами пробился яркий солнечный свет. Она возлежала на кровати с балдахином из тяжелой индийской ткани с набивным узором. Где-то вдалеке раздавалось блеяние овец. Но это был не Гондурас.

Она рывком спустила ноги с кровати и села на краю. Все тело адски болело. Чувствовала она себя отвратительно. Во рту пересохло, и страшно хотелось пить. Оливия прошлепала босыми ногами к окну, отдернула шторы, и перед ее глазами предстал чудесный английский сельский садик: ухоженные лужайки, строгие ряды живой изгороди из идеально подстриженных кустов. Прямо под окном располагалась терраса из камня медового цвета. Покрытые мхом ступеньки, по краям которых красовались псевдогреческие вазы, спускались к лужайке, на которой были установлены ворота для крикета. Дальше за лужайкой стояли заросли каштановых деревьев, ветки которых все еще были голыми после зимы, а за ними простирались серо-зеленые холмы, каменные стены и серые крыши домиков, сгрудившихся вокруг шпиля церкви, из труб которых струился дымок.

Она повернулась и осмотрела комнату. Ее оливково-бежевый чемодан каким-то таинственным образом оказался здесь, и в нем лежали все вещи, список которых она передала профессору Уиджетту. Под дверь был просунут конверт. В нем обнаружился план особняка, номер телефона, по которому ей следовало позвонить, когда она будет готова спуститься к завтраку, а также записка следующего содержания: «После завтрака немедленно приходите в оперативно-технический отдел».

Оливия заморгала, уставившись в монитор компьютера. Она сидела в специальной кабинке в комнате, битком набитой всяческим оборудованием, за которым работали операторы. Один из технических специалистов просматривал на экране снимки, которые она сделала своей цифровой камерой.

– Что на этом? – спросил он.

– Э-э-э… – замялась Оливия. На фотографии был во всей красе виден мужской мускулистый негритянский торс и бедра, торчащие из красных плавок, выразительно обтягивающих внушительные выпуклости. – Может, перейдем к следующему изображению? – как можно непринужденнее произнесла Оливия.

– Какой замечательный кадр! – произнес мужской голос. Девушка обернулась и увидела профессора Уиджетта, который с большим интересом рассматривал вызывающе бугрящиеся красные плавки.

– Я просто снимала с бедра, – в смущении пробормотала Оливия.

– Это заметно. У этого персонажа есть имя или только штрих-код? – полюбопытствовал профессор.

– Это Уинстон.

– Понятно. Значит, Уинстон.

– Перейдем к следующему кадру?

– Нет, подождите. А кто все эти модельного вида девицы вокруг бассейна? Что они там делают? Работают на Ферамо?

– Не знаю.

– Понятно. – Профессор внимательно посмотрел на монитор, а потом издал скучающий вздох и уставился на Оливию, склонив голову набок. – На самом деле мы никогда ничего не знаем наверняка. Главное, какие мысли нам приходят в голову, какие ощущения нас посещают. – Глаза его странно расширились, и ей на секунду даже стало страшно. – Скажите, что вам подсказывает чутье?

– Думаю, он отбирает их. И использует для каких-то целей.

– Как вы думаете, догадываются ли девушки, зачем их отбирают?

Оливия на минуту задумалась.

– Нет, конечно.

– А вы догадались?

– Думаю, это что-то связанное с Голливудом. – Она снова бросила смущенный взгляд на красные плавки на экране. – Ведь Ферамо ненавидит Голливуд, а все эти актрисульки оттуда не вылезают. Может быть, пора перейти к следующему кадру?

– Ну хорошо. Пора так пора. Покажи-ка следующий, Додд. Боже, а это что такое?

Оливии вдруг захотелось стукнуться лбом о стол, за которым она сидела. Ну как можно быть такой идиоткой? Следующий кадр являл треугольник, образуемый темной прорезиненной тканью с молниями по краям, из которой торчал загорелый плоский мускулистый мужской живот.

– Ой! Это просто еще один неудачный ракурс, – произнесла Оливия, осознавая, что смотрит на снятый крупным планом впечатляющий пах Мортона Си.

– Ну, я бы так не сказал, милая, – промурлыкал Уиджетт.

– Давайте посмотрим следующий, может, я смогу сказать, кто это.

Компьютерщик тяжело вздохнул, и на экране появился другой снимок. Это снова был Мортон, на сей раз со спины. Гидрокостюм был приспущен до талии, демонстрируя идеальный торс. Парень оглядывался через плечо, отчего снимок смутно напоминал картинки в стиле пинап пятидесятых годов.