— Я вижу, что это грузовики. Но я хочу знать, почему на моем экране это безобразие, а не исторический сериал? Куда подевалась королева Елизавета? Где сэр Уолтер Рэйли? Где граф Эссекский? Где король испанский Филипп?

Роум пожал плечами, взгляд его прочно приклеился к эстампу на самой дальней от телевизора стене.

В раздражении Лисса выключила и телевизор, и видеомагнитофон. Роум вздохнул с сожалением, но не стал протестовать. Хорошо еще, что не попросил сделать копию с записи.

— Ну-ка расскажи, как тебе это удалось? — потребовала Лисса. — Как ты ухитрился записать звук от одного канала, а изображение — от другого?

Он ничего не ответил и только пожал плечами.

Лисса взвыла от ярости.

— Я не верю в то, что ты нечаянно перепутал каналы! Не верю, что ты сидел здесь и ждал меня! Я этому не верю!

— А я не верю, что ты слушала треп Акселя об обрядах так называемого совершеннолетия и…

— Не забудь еще «неистовые оргазмы», — вставила Лисса.

— И «неистовые оргазмы». Как могла ты слушать подобное целый вечер? — возмущался Роум.

— Прежде всего, как мог ты подсунуть мне такое ничтожество, как Акcель? Ты не мог не знать, каков он с женщинами. Весь вечер он либо говорил непристойности, либо пытался нащупать пульс на моей коленке. Как мог ты даже подумать, что из него может получиться хороший муж и достойный отец?

Мысленно она попросила прощения у Акселя.

В интересах дела забыв то истинное и даже, может быть, симпатичное лицо Акселя, которое на короткий миг приоткрылось ей в самом конце их свидания, Лисса сосредоточилась на сексуально озабоченном хлыще, испортившем ей все впечатление от чудесного концерта. Роум должен понять, если он осознает, что она не позволит ему играть с ее собственной жизнью.

— Но он неоднократно говорил, что хочет обзавестись семьей. Не могу же я не верить собственному деловому партнеру?

— Могу сказать только, что единственное слово, которое приходит мне на ум, чтобы охарактеризовать Акселя Стивенса, это — насекомообразное.

— Что-что? — не понял Роум.

— Насекомообразное! — отчеканила Лисса.

Наконец она увидела, как в его глазах зажигаются веселые огоньки. Он рассмеялся, и напряженность между ними как рукой сняло.

— Понял, что ты имеешь в виду. Хочешь, я продолжу массаж?

Лисса не могла больше сердиться на него, и так было всегда.

Она снова удобно уселась на диване, предоставив ему трудиться над ее ногами. И снова теплые волны потекли по ее телу, достигая самого сердца. На этот раз Лисса твердо решила сохранять самообладание. Пусть он поглаживает ее ноги хоть весь вечер, она не дрогнет.

Но почему же тогда одна мысль о том, что Роум останется с ней, своими нежными прикосновениями облегчая ноющую боль в усталых ногах, заставляет сердце замирать в сладкой истоме? Как смеет она мечтать, чтобы он остался? Ведь это же Роум Новак, который никогда не воспринимал ее иначе, чем надоедливую младшую сестренку своего друга? Мужчина, который является прямой противоположностью ее воображаемому идеалу?

— Так, значит, свидание не оправдало твоих надежд? — вернулся к прежней теме Роум.

Лисса постаралась поскорее спрятать свои мысли, смущающие ее душу, в самый дальный уголок мозга и захлопнуть за ними двери. Для пущей уверенности она еще мысленно заперла замок на три оборота и навесила тяжелую цепочку.

— Нет, — вздохнула она. — Пожалуйста, чуть сильнее.

Он послушно усилил давление на ее кожу.

— Тогда что означал тот поцелуй, свидетелем которого я стал? — осведомился Роум, когда она застонала от удовольствия.

Лисса открыла глаза, чтобы взглянуть ему в лицо.

— До меня тогда как раз дошло, что все это свидание было сплошным надувательством. Что ты подстроил так, чтобы я возненавидела Акселя.

— Я?! Подстроил?!

— Ты, — она помолчала. — Только не пойму — зачем?

— Зачем что?

— Зачем ты сам устроил мне свидание с Акселем, а затем повернул на сто восемьдесят градусов и сделал все, чтоб испортить мне вечер?

— Я испортил тебе вечер?

Его праведный гнев был не очень убедителен.

— Да, ты. И концерт Элтона Джона тоже! Я люблю его музыку, а ты мне все испортил.

— Сожалею. Я не собирался портить тебе впечатление от концерта.

— Ага! Ты сознаешься!

Роум только пожал плечами в знак того, что сдается.

— Я лишь хотел убедиться, что ты понимаешь, что делаешь. Кругом полно ребят вроде Акселя, которые подходят по всем статьям твоего списка для создания семьи, но они не годятся для тебя. Мне, — поправился Роум, — не нравится твой метод выбора мужа. Женитьба — серьезный шаг, и мы с Джейсоном решили, что тебе следует набраться терпения и подождать появления на горизонте действительно подходящего человека…

— Так Джейсон был с тобой заодно! Я так и думала! — возмущенно воскликнула Лисса.

— Я этого не говорил!

— Ничего, не бойся, что нарушил священную мужскую солидарность! Я и раньше догадывалась, что мой братец приложил к этому руку, ты только подтвердил мои подозрения.

— Я так понимаю, что план теперь полетел в тартарары?

— Если ты имеешь в виду ваши планы помешать мне совершить задуманное и выйти замуж, то — да. Если же подразумевается план, по которому ты знакомишь меня с подходящими мужчинами, готовыми к созданию семьи, то этот план находится в силе!

Роум изобразил на лице отчаяние.

— Этого-то я и боялся!

Лисса высвободилась из его рук и повернулась лицом к нему. Возможно, он не для нее, или она не для него, но Роум должен понять серьезность ее намерений.

— Роум, хватит относиться ко мне, как к глупой девчонке! Я давно созрела для того, чтобы стать матерью, иметь семью. Я хочу этого так сильно, как не хотела еще ничего и никогда. — Она мгновение колебалась, но решила быть с ним совершенно честной. — Прошу тебя, неужели ты не хочешь помочь мне найти хорошего мужчину, с кем я могла бы построить семью?

Роум взял ее лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза.

— Ты действительно этого хочешь?

— Всеми фибрами души, — призналась Лисса и добавила: — Роум, я хочу своего собственного ребенка, своего собственного мужа. Как ты не понимаешь?

Образ этого будущего ребенка расцветал в ее душе, укрепляя решимость. Он будет высоким для своего возраста, с густыми темными волосами и сине-зелеными глазами, совсем как у его от…

«Стоп! Гони прочь эти мысли, — приказала себе Лисса. — Роум не годится на роль мужа, а тем более отца».

На мгновение Лисса прикрыла глаза, пытаясь собраться с силами. Как ни противилась ее душа, она должна была, наконец, честно назвать самой себе причину, вызывающую в ней эти недопустимые мысли и чувства.

Она хотела Роума.

В глубине души она подозревала, что ее всегда влекло к нему. Когда-то подростком Лисса обожала своего кумира-старшеклассника. Потом, будучи молодой девушкой, следила издалека за взлетом его карьеры. И сейчас, когда она взялась за поиски верного спутника на всю оставшуюся жизнь, она хотела его с такой силой, которая ужасала ее не меньше, чем возбуждала.

Но хотеть — не значит иметь.

Сколько раз повторяла ей это мама? Есть очень много такого, чего, как бы сильно ты ни желала, ты не получишь никогда.

В том числе Роума Новака.

Ей просто надо спуститься с небес на землю, руководствоваться разумом, а не чувствами и выбрать хорошего, доброго парня, с которым можно спокойно прожить остаток жизни.

Она положила ладонь на плечо Роума и взглянула в эти сине-зеленые глаза, скорбя о ребенке, которого у них никогда не будет.

— Прошу тебя, Роум, помоги мне.

Роум смотрел на нее задумчиво и понимающе. Его ладонь легла поверх ее ладони, лежащей на его плече. Он кивнул:

— Ладно, детка, я помогу.

Поборов нестерпимое желание придвинуться ближе, Лисса высвободила свою ладонь из-под его руки и отступила на шаг, где воздух уже не казался таким разреженным и она смогла дышать свободнее.

Нарочито безразличным тоном Лисса продолжила:

— Но я хочу еще кое о чем попросить тебя.

— Я сегодня, видимо, в хорошем настроении. Ладно, говори.

Она потрепала его по щеке.

— Обещай держать руки подальше от моего видеомагнитофона, хорошо?

Когда Роум ухмыльнулся ей, она улыбнулась в ответ. Чего было больше в этой улыбке: сожаления или облегчения? Роум Новак был не для нее, как ни больно было в этом сознаваться. Если она надеется создать семью, ей надо быть достаточно сильной и благоразумной, чтобы искать кого-то другого.

Но кого?


Роум мог гордиться собой: его следующий выбор потенциального мужа для подруги детства был, как он полагал, безупречен. Роум потратил немало времени и сил за последние дни в поисках того, кто мог бы дать Лиссе столь желаемое: семью. Он верил, что Лисса достойна того, чтобы иметь хорошего мужа и столько детей, сколько ей захочется.

Роум не мог лгать себе в том, что доволен возложенной на него миссией. Конечно же, он ревновал… Его сводила с ума только мысль о Лиссе, реагирующей на чьи-то другие прикосновения так же, как она реагировала на его, когда он делал ей этот массаж. Приступы желания становились непереносимыми при виде Лиссы, старающейся подавить свои чувственные порывы. Не случайно он, нащупав ее чувствительные точки, продолжал их стимулировать.

Кажется, смятение в чувствах и мыслях стало его постоянным состоянием. Он хотел, чтобы Лисса была счастлива, чтобы имела семью, о которой мечтала, но пассивно стоять в стороне и смотреть, как она уходит к другому мужчине, было явно выше его сил. Он сам хотел ее, но его останавливало то, что Лисса была сестрой его лучшего друга. Он отчаянно хотел близости с ней, но не мог позволить себе вовлечь ее в кратковременный роман, тогда как она рассчитывала на большее. Роум совсем запутался в противоречивых желаниях и ощущениях. Единственное, в чем он был действительно уверен, так это в том, что она заманила его в эту ловушку, потратив не больше усилий, чем когда в школе зашивала его разорванные джинсы. А еще в том, что он не создан для семейной жизни. Может, в будущем, когда он отойдет от требующего безумной гонки бизнеса… но к тому времени Лисса уже будет замужем за кем-то другим и у нее будет полный дом детишек.