В то время как черная гондола, едва касаясь воды, почти бесшумно скользила по каналам, Нелли вспомнились слова из книжечки Сильвио Тодди: «Гондола – только тогда гондола, когда в ней катаются двое влюбленных».


Когда на следующее утро наконец-то позвонил Валентино, сердце у нее так и подпрыгнуло.

– Да, я слушаю! – Взволнованно схватив трубку, она поднесла ее к уху и стала молча ждать, что скажет он.

Пускай заговорит первый! Он ведь вчера так и не позвонил. Но Валентино, кажется, искренне сокрушался о своем упущении. Только про поцелуй не упомянул, а потому и она промолчала. После нескольких смущенных обрывочных фраз, которые заканчивались томительными паузами, он в конце концов сказал, что она восхитительная и что с ней было замечательно хорошо и потом он всю ночь не мог уснуть, думая о ней.

Нелли крепко прижимала к уху трубку, невольно радуясь его словам. Ее охватило горячее желание снова увидеть своего министра хороших мыслей, не задумываясь о том, что все это ни к чему не приведет.


На площади Сан-Марко по случаю хорошей погоды собралось необычайно много туристов. Нелли взглянула на часы. Она слишком поторопилась, так что ждать оставалось больше двух часов. Прогулявшись под аркадами вокруг площади, наглядевшись на витрины магазинов и купив в кафе «Флориан» CD-диск с записью «Кончерто аль кафе», она не спеша направилась к Кампаниле и свернула на Пьяцетту. Две недели назад она впервые зашла сюда с красной сумочкой и запиской с телефонным номером незнакомого молодого человека в кармане. Впереди у нее было еще две недели в Венеции. В задумчивости Нелли повернулась лицом к лагуне.

Жизнь не устает удивлять человека, предлагая за каждым поворотом новые сюрпризы.

Едва успев это подумать, она краем глаза заметила знакомое лицо. Нет, это был не Валентино Бриаторе, который, охваченный порывом влюбленности, устремился на площадь Сан-Марко на два часа раньше назначенного времени. Навстречу ей с отсутствующим видом шел мужчина в больших очках и с увесистым портфелем в руке – шел, не замечая Нелли. Правую ногу он слегка приволакивал.

– Профессор Бошан! – воскликнула Нелли. – Какими судьбами?

– Нелли! Не могу поверить своим глазам! – Профессор Бошан рассмеялся. – Как приятно вас видеть! Как вы поживаете?

– Спасибо, хорошо, – ответила Нелли.

Они поздоровались, и профессор Бошан, весело подмигивая, рассказал, что удрал сюда от своей новой и многолюдной итальянской семьи.

– Нет-нет! Это, конечно, шутка, – тотчас же добавил он. – Я только что был в библиотеке, проверял кое-какие данные. Я приехал сюда из Болоньи всего на один день. – Он радостно посмотрел на Нелли, которая стояла перед ним в темно-синем плаще. – А вас что привело в Венецию в такое время года?

– Ну я… Я тоже сбежала, – улыбнулась Нелли. – Сбежала из Парижа от плохой погоды, – добавила она с лучезарной улыбкой.

– Ну, тогда вам сегодня повезло, – заметил профессор.

Нелли с ним согласилась. Встретить профессора Бошана в Венеции было большим и совершенно неожиданным счастьем.

Бошан взглянул на часы:

– Мой поезд будет только вечером, а с работой я уже покончил. Если у вас есть время, мы могли бы где-нибудь посидеть и перекусить.


Разумеется, у Нелли нашлось для этого время. Надо всегда правильно расставлять приоритеты! Покривив душой, она отправила Валентино эсэмэску, в которой отменяла намеченное свидание. Не придумав ничего лучшего, она сослалась на головную боль. Министр хороших мыслей как-нибудь это переживет, с ним они могут встретиться и завтра, а профессора Бошана завтра уже не будет в Венеции.

Отправив эсэмэску, Нелли отключила телефон. Затем взяла профессора Бошана под руку и весело объявила:

– Все, мы можем идти. Только давайте погуляем где-нибудь не на Пьяцце, тут столько народу, и все, знаете ли, ужасно дорого!

Нет, профессор этого не знал, он еще не освоился в Венеции и охотно позволил своей бывшей студентке увести себя с оживленной площади Сан-Марко, на которой толпились кормящие голубей и фотографирующие друг друга туристы. И вскоре они оказались на тихой, залитой солнцем площади Санто-Стефано.

Нелли не заметила белокурого рослого мужчину в парке, который в дальнем конце Санто-Стефано доставал из футляра гитару. Она бы не заметила даже Валентино Бриаторе, если бы он в этот час тут появился. Нелли не видела никого, кроме прихрамывающего профессора, который так долго царил в ее мечтах и о котором она так долго печалилась.

Они сели на открытой террасе ресторана, расположенного на защищенной от ветра стороне площади, выбрав место поближе к одному из обогревателей, заботливо расставленных официантами для туристов. Никто из венецианцев не стал бы обедать в плаще на открытой террасе только потому, что в этот день показалось солнышко.

Садясь за столик напротив профессора, Нелли ни сном ни духом не ведала, какой неожиданный оборот примут дела в этот день.


– Ну так рассказывайте! Как вы поживаете, чем занимаетесь? А главное – как идет магистерская диссертация? – спросил Бошан после того, как они сделали заказ. – В декабре нам даже не удалось толком попрощаться, потому что вы не пришли на празднование в честь Рождества. Я очень сожалел об этом, – сказал профессор, поправляя очки.

– Да, жаль, конечно, что так получилось, – сказала Нелли, впервые обратив внимание, что очки профессора слишком ему велики. – Я тогда заболела.

– Да, я слышал. Неужели тоже ангиной?

– Нет-нет. – Нелли отломила кусочек хлеба, но так и держала его в руке. – Да я и не могла от вас заразиться. Помните, вы отказались, когда я предложила вас навестить? – пояснила она, скривив рот в улыбке.

– Да, вы правы, – ответил профессор, не заметив намека, и, немного подумав, спросил: – После этого мы лишь однажды встречались в моем служебном кабинете… Это было в тот раз, когда я рассказал вам про Изабеллу.

– Правильно.

Нелли с ужасом вспоминала эти минуты, самые кошмарные в своей жизни.

– Ну и как? – предприняла она новую атаку. – Все вышло так, как вы себе представляли?

Бошан пожал плечами:

– Ну, это как посмотреть. При моем знании итальянского это, можно сказать, катастрофа средних масштабов. Мне казалось, что с этим будет проще. Но скоро начнется интенсивный курс обучения. Очевидно, мои лингвистические способности не так хороши, как я думал. – Он вздохнул. – Я, можно сказать, ничегошеньки не понимаю. Особенно когда собирается вся семья и все начинают кричать, перебивая друг друга. – Он улыбнулся с комическим отчаянием. – Для француза это требует некоторого привыкания. Мне кажется, это было самое утомительное Рождество в моей жизни. И я так объелся, что мне потом было нехорошо. Вы даже не представляете себе, какие у них накладывают порции… C’est incroyable…[118]

Профессор увлекся описанием кулинарных и коммуникативных сложностей, связанных с празднованием Рождества в Болонье, и Нелли, слушая его, раскрошила от скуки еще один кусочек хлеба. Лекции о Вирильо и Бодрийяре были как-то интереснее.

Между тем профессор незаметно перешел на свою любимую тему – Изабеллу. Дивную, прекрасную, умную Изабеллу, женщину его мечты, с которой он обручился наконец под восторженные крики и аплодисменты семейства Сарти.

Тут профессор заметил, что Нелли давно уже не произносила ни слова.

– Что же это я, все о себе да о себе! – воскликнул он. – А вы-то как провели Рождество?

– О, мое Рождество не было таким утомительным, как ваше, – сказала Нелли. – Но у меня оно прошло без обручения. – Она посмотрела на профессора долгим взглядом. – Я была одна, лежала в кровати, кашляла и страдала от несчастной любви, – пояснила она несколько вызывающе.

– Да что вы! Ах, Нелли! Какая жалость! Я же не имел представления…

Сбитый с толку Даниэль Бошан поправил очки и сочувственно пожал девушке руку, не поняв ни слова из услышанного.

– Поэтому я и поехала в Венецию. Среди прочего и по этой причине, – уточнила она.

– Да, да, – закивал профессор. – Это я хорошо понимаю. Вы совершенно правильно сделали, дорогая моя Нелли. Когда на тебя падает крыша, надо поскорей выскочить на волю. – Он посмотрел на нее сочувственным взглядом. – Ничего, все наладится! Я всегда говорю: работа – это лучшее средство, чтобы отвлечься. – Он снова ободряюще пожал ей руку. – Вот увидите! Как сядете за магистерскую диссертацию, так и забудете этого человека.

Нелли в этом сильно сомневалась.

– Но работа-то у вас хорошо продвигается?

Нелли покачала головой. Интерес к магистерской диссертации в последнее время у нее резко снизился.

– Ну ничего, не вешайте голову.

Тут профессор снова озабоченно погладил ей руку.

– А если возникнут вопросы, вы всегда можете мне написать, вы же знаете. – Он кивнул ей ободряюще. – Ну а теперь-то вам уже получше?

– Да, немножко, – с улыбкой ответила Нелли и, к своему удивлению, поняла, что говорит чистую правду.

И в этот миг на террасу ворвался возбужденный молодой человек, его карие глаза гневно сверкали.

– Надо же, какая неожиданность! Надеюсь, я не помешал? – сказал Валентино Бриаторе и с размаху хлопнул что-то на стол.

Это были таблетки от головной боли.


На протяжении следующего часа Нелли много раз всей душой желала себе провалиться сквозь землю. Но какими бы ненадежными ни были деревянные сваи, на которых держался этот город, Венеция все же не исполнила ее желания.

В результате Нелли оказалась за одним столиком с тремя ничего не понимающими, находящимися во власти заблуждения мужчинами, один из которых считал ее лгуньей и подозревал в том, что у нее есть давняя связь со вторым, а этот второй даже не догадывался, что долгое время был предметом мечтаний Нелли в качестве потенциального любовника и, следовательно, невольным виновником ее душевных страданий. Ситуация накалилась до невозможности, когда к ним присоединился третий участник и, совершенно ошибочно оценив положение дел, принялся громогласно поздравлять ее с романтическим путешествием в Венецию в обществе «летающего профессора» (при этих словах он изобразил пальцами кавычки). Нелли утихомирила его, дав ему под столом хорошего пинка. Но вследствие этого действия на беду опрокинулся бокал, и его содержимое вылилось профессору на брюки.