Вера Колочкова - Кабы я была царица…

– Да вот, у этой девушки проблемы. Ее Соня зовут. Она вам сама все расскажет. Да вы проходите! Можно вот сюда, в мою комнату…

Гость по имени Иван деловито стянул ботинки, одним движением скинул с плеч черную ветровку. Под ветровкой у него оказался серый мягкий ласково облегающий свитер, тонкий и нежный, отчего суровое его обличье в момент как-то одомашнилось и уже не смотрелось таким устрашающим. Гуськом они потянулись в Славикину комнату – впереди Славик, за ним Иван, Соня же осторожно застыла в дверях, по-прежнему стискивая пальцы в замок. Вера Константиновна, высовываясь из-за ее плеча и продолжая бдительно вглядываться в лицо гостя, все-таки сочла нужным утолить все свои сомнения:

– А вы, простите… Вы как наш адрес узнали? Из Интернета, что ли?

– Нет. Я не сижу в Интернете. Не люблю, знаете ли, – спокойно повернул к ней голову Иван.

Голос у него был очень спокойный – низкий и ровный голос уверенного в своих силах молодого мужчины. Соня даже отметила про себя несколько отстраненно – надо же, дисгармония какая… С таким лицом – и такой голос! Вот если бы он проговорил что-нибудь из разряда «блин в натуре», это бы больше ему подошло. А так… Права Вера Константиновна – странновато все это выглядит…

– … Вот сосед мой по лестничной площадке, Вовка, тот да, тот сидит в Сети целыми сутками, мне мать его недавно пожаловалась, – продолжил меж тем Иван. – Он, знаете, и прибежал ко мне полчаса назад – помоги, говорит, людям из «аськи» срочно помощь нужна…

– И… что? Вы просто так встали и поехали помогать чужим, неизвестным вам людям? – не унималась подозрительная Вера Константиновна.

– А почему нет? Раз позвали… – произнес он голосом Саида из кинофильма «Белое солнце пустыни». И даже плечами так же пожал, как тот Саид, – чуть-чуть, едва заметно.

– Ну, не знаю, не знаю… Странно как-то все это, – покачала головой Вера Константиновна, выражая свое непреходящее сомнение. – А вы что, в милиции работаете?

– Нет. Не в милиции. Но я имел честь служить в других органах, тоже способных бороться с человеческой несправедливостью.

– Мам, он бывший спецназовец… – пояснил торопливо матери Славик. – Мне Анальгин так и ответил – придет, мол, крутой бывший спецназовец…

Иван кинул на него быстрый недовольный взгляд, промолчал. Потом, решив, видимо, что официальное его представление закончено, обратился напрямую к Соне:

– Давайте, рассказывайте, что у вас там стряслось…

Соня осторожно присела на край тахты и, устроив ледяные ладони меж коленок, принялась рассказывать. И сама удивилась – очень уж коротким получался этот рассказ. А ей казалось – столько всего произошло за эти дни… Похороны Анны Илларионовны, скорое изгнание ее Томочкой сюда, в эту неприютную квартиру, ночные страхи, да еще плюс ко всему Викины проблемы… Вера Константиновна сидела с ней рядом, плечом к плечу, мелко и быстро кивала, будто старалась подтвердить все Сонины слова. Когда же речь зашла о появлении в Сониной истории родственницы Люси, не выдержала, вся подалась вперед, замахала у Ивана перед лицом указательным пальцем:

– А я ей сразу, сразу тогда сказала, что никаких родственников у покойной Анны Илларионовны отродясь не было! А Сонечка меня не послушала…

– Понятно, – вежливо улыбнулся ей Иван и, обратившись к Соне, кивнул: – А вы продолжайте, пожалуйста…

– Ну вот… А сегодня вечером я пришла домой, и… и…

В этом месте Соня не выдержала – лицо само собой скуксилось, губы затряслись, горло перехватило коротким спазмом. Вяло взмахнув обеими руками, она закрыла ими лицо, пытаясь таким образом справиться со слезами. Вера Константиновна тут же обхватила ее за плечи, прижала к себе и, словно подхватив эстафету, начала тараторить возмущенно:

– Представляете, тот, который Люсиным мужем назвался, обвинил Сонечку, будто бы она у них деньги украла! Много денег! Нет, вы можете такое представить? Чтоб Сонечка – и украла?

– Да вообще-то с трудом… – со вниманием Соню разглядывая, тихо произнес Иван.

– Ну вот! Так и я то же говорю! – воодушевилась Вера Константиновна. – А потом он взял и выкинул ее из квартиры! Силой! Вы посмотрите, у нее все ладони содраны, и коленки, и лицо вон… Еще неизвестно, как теперь эта царапина на лице зарастет! А вдруг шрам останется!

– Да погоди ты про шрам, мама… – встрял в разговор Славик. И, обращаясь к Ивану, спросил деловито: – Как ты думаешь, чего они хотят? Ведь явно же никакие они не родственники… Все равно ж квартира эта им не достанется! Мне вот непонятно, например…

– Да чего ж тут непонятного? – улыбнулся, пожав плечами, Иван. – Очень даже все тут понятно. Ты хоть знаешь, сколько сейчас надо платить за съемную квартиру?

– А при чем тут…

– А при том. Вы, судя по всему, нарвались на обыкновенных жуликов, любителей благоустроенной квартирной халявы. Пока завещание вступит в силу, должно ведь полгода пройти? Так, если я не ошибаюсь?

– Ну да… – задумчиво покивал Славик. – Тогда все сходится… А деньгами они ее просто припугнули, выходит…

– Правильно. Молодец. Соображаешь, – похвалил его Иван. Потом хлопнул себя слегка по мощным, обтянутым синими джинсами коленям, проговорил тихо: – Что ж, будем выселять…

– Да как, как их выселять-то? Они же дверь не открывают! – обиженно протянула Вера Константиновна. – Я уже ходила, пробовала… А у Сонечки, между прочим, там билеты на поезд остались! Ей утром выезжать надо!

– Ну, вам не открыли, так мне откроют, – решительно поднялся со стула Иван. – Разберемся. Только у меня к вам одна просьба будет – из квартиры прошу ни в коем случае не выходить! Вячеслав, ты остаешься за старшего. Что бы ни было – из квартиры ни шагу. Помешаете только. Понял?

– Понял… – кивнул Славик, вмиг проникшись возложенной на него ответственностью.

Иван быстро вышагнул из комнаты, пошуршал чуть в прихожей, и вскоре они услышали тихий звук аккуратно захлопнувшейся двери. Все втроем, почему-то на цыпочках, вышли в прихожую, приникли головами поближе к двери. За дверью было тихо. То есть абсолютно тихо. Вера Константиновна посмотрела на Соню, прошептала удивленно:

– А как он в квартиру-то к ним попадет? Дверь будет взламывать, что ли?

– Я не знаю… – так же шепотом ответила ей Соня. – Если б взламывал, слышно бы было, наверное…

Впрочем, тишина эта продолжалась недолго. Пространство за дверью прорвалось звуками совершенно неожиданно – резко и сразу. И не скандалом даже, а возмущенным на одной ноте разноголосьем, производимым Люсей и ее мужем Серёней. Правда, возмущения в этом разноголосье как раз слышалось маловато – больше досады и обиды. Крикливой Люсиной, отборно-матерной Серёниной. Наверное, им и не оставалось ничего более, кроме как выражать словами свою досаду и обиду. Наверное, они тихо-мирно поужинать собрались в обретенной для себя на ближайшие полгода кухоньке, а тут…

– Еще одно слово, и спущу с лестницы… – пророкотал над всем этим многоголосьем спокойный голос Ивана. – Или в отделение ближайшее сдам. Вы хотите в ближайшее отделение, господа проходимцы? Я думаю, вас там очень счастливы будут видеть, а мне спасибо скажут. Может, еще и грамоту почетную потом дадут…

Торопливо-бормочущее шуршание вниз по лестнице было ему ответом. Славик не выдержал, чуть приоткрыл дверь, и Соня с Верой Константиновной тут же, вытянув шеи, выглянули из-за его плеча. Однако ничего толком увидеть уже не успели. Мелькнул лишь Люсин чемодан на колесиках с торчащими из него в разные стороны тряпочными лохмотьями, подпрыгнул на последней лестничной ступеньке и скрылся из поля зрения.

Иван обернулся к ним, улыбнулся своей каменной улыбкой, протянул руку:

– Ну, вот и все. Прошу обозреть апартаменты. Может, эти милейшие люди уперли чего второпях? А то я им всего три минуты на сборы дал, мало ли…

– Ой! Тетрадка! Мамина! – тихо охнула Соня и, оттолкнув Славика и вылетев на площадку, пулей помчалась в освобожденную квартиру.

– Господи, да не нужна им твоя тетрадка! – махнула ей вслед рукой Вера Константиновна. – Подумаешь, тетрадка… Лучше бы спасибо человеку сказала!

– Ой, да… Спасибо вам, конечно… – затормозила уже в дверях Соня.

– Да на здоровье, – вежливо и чуть шутовски поклонился ей Иван. И даже слегка ножкой шаркнул, что совсем уж не вязалось с его твердокаменным и сериально-бандитским обликом. Потом добавил, будто извиняясь за принесенные неудобства: – Я вам тут замок слегка попортил, сейчас исправлю… У вас отвертка есть?

– Что?! – моргнула испуганно Соня, отступая в прихожую.

– Ну, отвертка… Такая штучка железная с ручкой…

– А… Наверное, есть… Я не знаю! Вы посмотрите пока на антресолях, я сейчас!

Мамина тетрадка, слава богу, валялась на полу, никому не нужная. Как выбросил ее разъяренный Серёня из сумки, так и лежала неприкаянно под фикусом. Права Вера Константиновна – зачем Люсе и ее мужу Серёне старая коленкоровая тетрадка, исписанная мелким маминым почерком? Вовсе она им не нужна. И билеты оказались на месте, меж хрупкими пожелтевшими страницами.

Почему-то глаз выхватил сейчас именно эти две строчки. С той самой страницы, где билеты лежали. Мама эти строчки про себя, скорее всего, писала. Конечно же про себя, про кого ж еще… Наверное, странное это состояние – меж зеленью и желтизной. Никакое. И ни там, и ни сям. И ни названия, ни цвета этому состоянию нет. Молодец, мама. Хорошо сказала. Очень хорошо…

Острая жалость и к маме, и к себе, и к сестрам Вике и Тамарочке вдруг захлестнула, свилась давешней холодной веревкой внутри, ударила по коленкам, и Соня медленно сползла по стене, прижимая к груди тетрадку. И заплакала – тихо, скорбно, безутешно. Доконало ее в конце нервного напряженного дня состояние этого маминого промежутка. И своего, наверное, тоже. Иван выглянул из прихожей, подошел поближе, встал перед ней горой:

– Эй, вы чего это? Все ж уже позади…