Пэтти Дэвис - Кабала

«А ты этого и не увидишь», – подумала Сара, сидя в укрытии в гостиной. Беседа родителей вовсе не предназначалась для ее ушей, но уж больно велик был соблазн.

Крутясь постоянно в компании парней, Сара осознавала, что начинает понимать их и их проблемы гораздо лучше, чем любая ее сверстница. Взять, к примеру, машины. Другие девчонки считают, что они нужны лишь для передвижения в пространстве или для занятий сексом на заднем сиденье. В то время как ей доподлинно известно, что именно они из себя представляют.

А уж если она сумела разобраться в машинах, то сможет разгадать и парней. Ведь автомобиль – это энциклопедия секса в их мужском понимании. И тут вовсе не обязателен навык в сборке или разборке карбюратора или, скажем, двигателя; куда важнее знать, что такое двигатель. Мотор в машине – это мощь, движение, звук. Для парней, что возятся с запасными частями, включив свои приемники на полную громкость, это символ секса – их секса – и той силы, которая в нем, по их мнению, заложена. Стоит понять, что такое двигатель, – и ты поймешь, что парень думает о своем члене, рассуждала про себя Сара. Спрашивается, ну какая прогулка по магазинам заменит приобретение этих, самых важных знаний?

Другой сферой, куда Саре тоже удалось проникнуть, был спорт. И здесь она ощущала себя разведчиком, шпионом. Сидя с Марком и его друзьями в гостиной, грызя арахис и запивая его кока-колой, она не отрывала глаз от разворачивавшихся на экране телевизора баталий. Неважно, был это футбол, баскетбол или бейсбол – Сара обучалась не искусству игрока, но искусству зрителя, болельщика, горевшего желанием превратиться в игрока и в глубине души считавшего себя таковым. Она постигала тайны счета, побед и поражений, стратегии и тактики в борьбе с противником.

О'кэй, сказала она себе однажды, все ясно. Вся суть в том, чтобы заранее просчитать игру, составить ее подробнейший план со всеми мыслимыми вариантами развития событий. Представить его в виде диаграммы или графика. И, конечно же, быть быстрее противника – Сара тех лет с уверенностью полагала, что это у нее получится и будет получаться на протяжении всей жизни.

Событие, от которого Сара ожидала, что оно перевернет всю ее жизнь, таковым не оказалось. Ей было семнадцать лет, когда она потеряла невинность, – а готовилась она к этому долгие годы, внимательно вслушиваясь в детализированные описания Марка, катаясь ночами по постели в обнимку с подушкой, примеряясь к тем позициям, о которых узнавала в разговорах с братом. Она открыла, что ее собственное колено очень хорошо подходит для тренировки поцелуев, и, невзирая на то что подушка являлась весьма отдаленной копией мужчины, она училась обнимать ее ногами или запихивала под себя. Сара представляла, что, когда это произойдет на самом деле, скорее всего, оно будет похоже на россыпь сияющих звездочек, остающихся в небе после фейерверка. И земля у нее под ногами будет уже иной, и сама она, Сара, вдруг преобразится. Не так, конечно, чтобы это сразу бросилось в глаза – нет, но все же заметно. Знакомые будут останавливаться и озадаченно задавать вопросы типа «Ты решила сменить прическу?» или «Ты, никак, сбросила вес?».

Она чувствовала, как это приближается, будто сама судьба наступает ей на пятки. И она уверилась в этом, когда однажды после обеда отправилась с Марком в Санта-Монику, где наткнулась на цыганку, которая посмотрела в хрустальный шар, разложила перед собой карты и известила Сару о том, что вот-вот в жизни ее наступят перемены. Сара заплатила ей пятнадцать долларов и вышла из темной будки под яркое солнце, где ее ждал Марк.

– Ну, что она тебе наговорила? – спросил брат, когда под крики чаек они пошли вдоль пирса, в бетонные опоры которого с шумом ударяли волны. Ветер с океана приносил мельчайшие солоноватые брызги и запах попкорна.

– Она сказала, что скоро меня ждут перемены.

– Какие?

– Не знаю. За детали, наверное, нужно платить дополнительно. Видимо, чтобы не жалеть о потраченных пятнадцати долларах, мне придется самой побеспокоиться об этих переменах.

Но цыганке Сара поверила, ей казалось, что она знает, чего ей ждать. В ту ночь она еще прилежнее отдалась тренировкам, используя пальцы в качестве зонда и погружая их в себя на всю имевшуюся в ее распоряжении длину. Исследование проводилось с помощью двух пальцев, поскольку, как она вычислила, их толщина ближе всего соответствовала диаметру члена, хотя, и Сара была в этом уверена, последнему полагается быть все же чуточку длиннее. Единственной информацией, которую до сих пор никак не удавалось получить ни от Марка, ни от его друзей, являлись усредненные параметры. Послушать их всех, так выходило, будто у каждого эта штука достигает таких размеров, что ее приходится складывать – для того, чтобы застегнуть брюки. Сара отдавала себе отчет в том, что это явное преувеличение, и все же, все же – очень может быть, что два пальца – явная недооценка реального предмета.

Уже перед самым началом летних каникул Сара внезапно поняла, кто это будет. Натан. Ошибиться здесь невозможно. Оба они аутсайдеры, за годы учебы так и не ставшие в школе своими. Подруги недолюбливали Сару за то, что она предпочитала им общество ребят, а мальчишки-сверстники – за то, что она без всякого труда определяла, кто из них чего стоит. Уж слишком умной и ловкой она была, а еще плевать всегда хотела на то, что о ней подумают. Так что свой обед Сара, как правило, съедала в одиночестве, листая последний номер журнала для автомобилистов «На дорогах и треках» или зачитанный томик «Постороннего» Альбера Камю.

На уроках истории Натан вечно усаживался за ней, и затылком Сара постоянно чувствовала его взгляд, скользящий от макушки вниз, вдоль спины. Изящного сложения, с интересной бледностью, почти блондин – если бы волосы его почаще бывали на солнце. Он выглядел так, будто в то время, когда все ребята болтаются где-нибудь на улице, его родители заставляют сына отрабатывать гаммы на пианино. Походка у него была довольно странной, раскачивающейся – словно нога его ступала не на твердь земную, а на пружинный матрас.

Сара отдавала себе отчет в том, что оценивает его, примеряет к себе, – хотя и не совсем понимала, почему именно его. Не желая размышлять на эту тему, она решила пойти на поводу у провидения – и рванулась вперед. Придя на вечеринку, которую устроил кто-то из одноклассников, пользуясь отъездом родителей, Сара сразу увидела Натана. Он сидел на кушетке и прихлебывал пиво, вежливо отвернувшись от соседствовавшей с ним парочки, готовой растаять в объятиях друг друга. Тут-то Сара и вспомнила о пророчестве цыганки. Она пересекла комнату и опустилась на колени у самой кушетки.

– Привет, Натан. Можно я глотну из твоей банки?

– Давай.

Он передал ей банку с пивом и, чуть повернув голову, уставился на то, как Сара будет пить.

Она кивнула на обнимающуюся парочку.

– Им стоит подняться наверх, во всяком случае, если они не хотят оскандалиться прямо здесь, а?

– Пожалуй. – Он неуверенно рассмеялся.

– Или это нужно сделать нам.

– Нам?

Сара поднялась, протянула ему руку.

– Пойдем.

Пока они поднимались по лестнице, в комнате звучала «Сатисфэкшн»[2] в исполнении «Роллинг Стоунз», и Сара от всей души надеялась, что так оно и будет.

– А мне и в голову не приходило, что я тебе нравлюсь, – признался Натан, когда они закрылись в одной из гостевых спален.

Вся штука заключалась в том, что Сара вовсе не была в этом уверена. Решение подняться с ним наверх родилось только что – вспыхнуло в мозгу картинкой, и чей-то голос произнес: «Сделай это сегодня же вечером, с ним». Но, может быть, ей следовало бы испытывать другие, более острые чувства – волноваться или нервничать? Собственное спокойствие пугало ее. Ощущение вины уже положило на плечо Саре свою руку, холодные пальцы скользнули к горлу, и, чтобы вырваться из этих объятий, она потянула Натана на кровать и стала целовать его. Ответные его поцелуи оказались страстными и влажными, он напоминал соскучившегося по ласке щенка, шея сзади покрылась бисеринками пота. Сара провела ладонями по его плечам – они тоже были мокрыми. Мелькнула мысль: нужно успеть закончить все это до того, как один из них утонет, однако она понимала, что он ждет ее согласия.

Опустив руки, Сара потянула за ремень, начала расстегивать пуговицы на его джинсах. Пальцы Натана тоже пришли в движение: он задрал вверх ее юбочку, принялся стаскивать с нее трусики. Сара же, положив руки ему на бедра, спихивала с него штаны до тех пор, пока, по ее мнению, Натан не оказался достаточно раздетым. Затем правая рука ее скользнула глубже, нашла его член и обхватила его – по своим размерам он оказался больше, чем два ее пальца, которыми она тренировалась. По-видимому, ей будет больно. Но ведь кроме боли будет что-то еще?

– Что это ты делаешь? – спросил ее Натан, отпрянув в сторону.

Только сейчас до Сары дошло, что пальцы ее ощупывают, изучают каждый сантиметр его плоти.

– Ничего, – ответила она, притягивая его к себе. Не могла же она сказать, что занималась измерениями!

На какое-то мгновение она мысленно сделала шаг назад, готовя себя к той боли, что вот-вот, она знала, придет. Слушая прерывистое, резкое дыхание Натана, Сара думала о том, какая это несправедливость, что в самый первый раз девушка должна испытывать боль, а ее напарник – нет. Значит, скорее всего, Бог – тоже мужчина.

В то время, когда Саре приходилось стискивать зубы, дыхание Натана сделалось еще быстрее, с губ его срывалось «Боже! О Боже!», что было абсолютно понятно, поскольку Господь был явно на его стороне. Но его заклинания и боль, которую он ей причинял, Сара еще могла вытерпеть. Звук же, который он издал в тот момент, когда кончил, пронзил ее, как током – словно ножом провели по стеклу. Натан сделал выдох, тихий и печальный, какой вырвался бы у человека, увидевшего через окно искалеченную кошку.