Олег Валентинович – зам гендиректора фирмы – не стал возражать, что Нина уйдет на несколько часов раньше. Он лишь несколько взволновался, внимательно посмотрел через очки на Нину и выдал следующее:

– А что случилось?

– Нехорошо себя чувствую, – растерянно улыбнувшись, что было на нее не похоже, ответила Нина.

– Ты заболела? – не из-за того, что пытался вытащить из Нины побольше информации для удовлетворения любопытства, спросил Олег Валентинович. А он по-настоящему обеспокоился за Нину, увидев ее такой: немного потерянной, уставшей, с явным нежеланием что-либо кому бы то не было сейчас объяснять.

– Не знаю… То есть, кажется, начинаю заболевать, – пояснила Нина, оставшись не в восторге от самой себя.

– Нина, конечно, иди домой! Отдохни! Что я тут собственно за допрос устроил. Если нужно будет отлежаться или какие вопросы, то обязательно звони, – нашелся-таки Олег Валентинович.

– Спасибо, – коротко, но искренне ответила Нина, чуть приподняв уголки губ в легкой улыбке, – до свидания!

– До свидания, Нина! – ей вслед громко ответил Олег Валентинович.

Слабость во всем теле и начинающаяся боль в горле, появившиеся перед обедом, неприятно удивили Нину. Она прекрасно понимала, что начинает заболевать, но старалась скрыть от себя сей, прям-таки скверный, факт.

Нет! Этого просто не может быть! Заболела… Вот ведь, заболела…

Мысль о том, что она ездила в выходные на дачу, чтобы там, где-нибудь на сквозняках простудиться, раздражала и нервно тикала в голове. Нужно было срочно, прямо сию секунду начинать лечение. И не только для того, чтобы не разболеться дальше, Нина была уверена, что как минимум легкий насморк, она уже приобрела точно, а для того, чтобы Ирина Сергеевна ничего не заподозрила. Чтобы она даже и не догадывалась, что Нина заболела. Становилось почему-то как-то скверно и неуютно на душе, только от мысли, что Нинина мама застанет Нину, когда та сморкается в платочек или морщась, без аппетита, потому что в горле дерет, проглатывает еду, или во время телефонного разговора заподозрит, что с голосом у Нины что-то не так. Скорее всего, Нина подсознательно боялась маминой фразы:

– Вот, я же тебе говорила! Нечего было никуда ездить! Как будто чуяла и не хотела тебя никуда отпускать!

А Нина в это время будет выслушивать ее от безысходности и не чаять уже, когда спокойно можно будет закапать душистые эвкалиптовые капли в нос.

Нина выросла, а внутренний трепет перед маминой строгостью остался. Он стал меньше и не так часто проявлялся, но все же был. Навсегда от него нельзя было избавиться.

Но еще был недоказанный факт, что Нина простыла на даче. На работе, в офисе, слонялись личности с бумажными платочками в руках. Может от них и была Нинина проблема?..

Было непомерное, практически детское разочарование,когда Нина подошла к аптеке, что была спрятана за углом большого здания от ее офиса и обнаружила, что та закрыта. Она развернулась и совершенно бессловесно была возмущена.

Но неожиданно вспомнив, что неподалеку есть еще одна аптека, тут же позабыла про закрытые двери с приклеенным листком, гласившим «Осторожно, ступенька!», и целеустремленно направилась к ней.

Нина свернула за угол, туда, где к улице, на которой находилась Нинина работа, примыкала небольшая улочка. Эта улочка была короткой и выходила на набережную – прекрасную набережную города. Улочка была старая и на ней, вот уже который век располагались дома купцов, теперь уже правда служивших памятниками архитектуры, а так же кафешками, парикмахерскими и прочими конторами, что оказывали платные услуги населению, и порою привлекающих к себе своим красивым старинным видом любопытных туристов. Местами правда, со стен здания начинала осыпаться побелка, но это обстоятельство никак не портило праздного, величественно вида, с каким дома молча смотрели на прохожих.

После холодных выходных пришло прогнозируемое синоптиками и ожидаемое многими гражданами потепление. Ветер стих, полнейшее безветрие. Сырость, что наполняла воздух, вдыхая который можно было немножечко почувствовать себя рыбой в воде, ощущалось непомерно. От нее становилось еще противнее глотать, будто она только добавляла болевые ощущения в горле и мучила Нину.

И вот еще совсем чуть-чуть, еще несколько минуточек и в воздухе засуетиться мелькая водяная пыль, которая моментально станет впитываться одеждой, делая ее влажной и некомфортной для носки, неуютной. Ив общем состояние станет еще более противней. Тепло, безветренно, но сыро и противно.

Голые деревья темными ветвями упирались в небо, которое под натиском плотных серых туч готово было вот-вот упасть на землю. И тогда уж точно случиться настоящая непогода! Ничего не будет видно вокруг и фонари уже не помогут.

Но в это время Нина будет уже дома усиленно лечиться и пить крепкий, горячий чай с чабрецом, что прислала мамина сестра тетя Наташа и лимоном, и обмотавшись одеялом, словно банным широким полотенцем полулежать в кресле и смотреть по телевизору что-нибудь не совсем раздражающее, а лучше затягивающее, чтобы о насморке и больном горле даже и не вспоминалось.

Нина задумчиво повела плечом, ей совершенно не хотелось, чтобы сейчас на улице был туман, а он, как нарочно, так отчетливо, будто успел дотронуться до нее своей мокрой рукой, представился ей.

От дверей аптеки до набережной было рукой подать. Вот, в двадцати метрах виднелась недавно установленная скамейка, на которой можно долго сидеть и не сводить глаз с открывающегося потрясающего вида. На Нину резко накатила усталость и ноги сами понесли ее к скамейке, будто она и заключала Нинину цель, будто в ней сейчас и было решение всех проблем, даже тех, что еще не успели случиться.

Нина осторожно присела на краешек деревянной, покрытой темным коричневым лаком, скамейки. Она устало повела глазами на дальние необъятные просторы и решила, что не смотря на противную боль в горле посидит здесь пару минут и поедет домой.

Безрадостная погода, безрадостное настроение, но тем не менее вид был чудесный, такой большой, объемный и до мурашек на теле настоящий. Внизу река, правее продолжение города и совсем вдалеке начинающиеся и уходящие вдаль дачные поселки, левее темный лес и дугой темно-серое небо, которое медленно поглощало в себя землю от горизонта и все подбиралось и подбиралось к городу. Серо и красиво, спокойно и совсем не радужно…

– Не помешаю? – голос раздался совсем близко. Нина неспешно повернула голову вбок и немного вверх.

– Нет… конечно… присаживайтесь, – выговорила она.

Пару минут, что она выделила себе для отдыха закончились, Нина это ощутила довольно остро. Ей даже показалось, что она тут засиделась. Но на деле прошла всего одна минута.

Женщина в осеннем грязно-морковного цвета пальто, в аккуратной серого цвета шляпе и широким оранжевыми цветами шарфом на шее осторожно присела на противоположенный краешек скамейки. Она поставила свой, чем-то плотно набитый пакет и серую сумочку на середину скамейки и против своей воли, она же ведь прекрасно знала, что неприлично сидеть и разглядывать человека, словно картину в музее, продолжала бросать заинтересованные, достаточно долгие взгляды на Нину.

Нина резко встала со скамейки, от чего ей сделалось нехорошо: волна скользкой слабости и чуть помутнение в глазах, заставили ее застыть на месте, зажмурить глаза на несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Вам плохо? – как-то по-доброму и участливо поинтересовалась женщина в шляпе.

– Нет. Все нормально. Все хорошо.

Нина сделала глубокий вздох, неожиданно чихнула, потерла нос, который начал изводиться попытками заставить Нину опять чихнуть и, зачем-то посмотрела на женщину.

– Кажется, Вы простудились, а сидите на сквозняке у воды.

Женщина говорила мягким, приятным, немного певучим голосом. Нина, бросив теребить нос, который продолжал мелко зудеть где-то там внутри, почему-то опять взглянула на женщину.

– Что вы хотите? – раздраженно и совсем не дружелюбно спросила она и уже со своей стороны ощутила некую неловкость.

– Я?.. – теперь голос женщины показался Нине грубоватым, но в нем продолжала присутствовать некая мелодичность, плавность звучания, словно переливали жидкий янтарный мед. Женщина растерялась, но Нина этого не заметила.

– Извините, – бросила Нина и отвернулась.

– Идите домой, выпейте лекарства и поспите. И извините меня, что полезла со своими советами.

Строгая женщина – это было видно невооруженным глазом, была еще и доброй. Именно ее доброта и помогла завязаться разговору.

Нина же обычно, по своей и общегородский привычке, никогда не заговаривала с незнакомыми людьми на улице просто так. Если кому подсказать, где и что находиться или же самой что уточнить – это другое дело. А вот чтобы просто так о своем здоровье… К тому же, Нина чувствовала, что диалог прямо сейчас не оборвется. И никто иной, как она сама, его и продолжит.

– А что, так заметно, что я заболела? – Нина не спешила вновь присесть на скамейку. Она стояла в паре метрах от нее, но и уходить тоже не торопилась.

– У тебя очень усталый вид, поникший взгляд.

Нина заметила, что женщина, державшая удивительно ровно спину и при этом сидя в пол оборота, вдруг стала с ней разговаривать совсем по-простому, будто они были знакомы давно и к тому же, были хорошими знакомыми, что давало им полное праве порою высказать друг другу, кто как выглядит и поинтересоваться друг у друга, без тени сомнения и неловких ужимок, более глубокими подробностями их жизни.

Услышав краткое описание своего внешнего вида, Нина только подтвердила свои убеждения, что к родителям лучше сегодня не ходит. Пусть она и обещала. Но лучше отзвониться и сказать, что ничего не получиться. А по телефону даже легче будет сымитировать здоровый вид.

И еще, большая досада, на этой неделе она уже не сможет навестить своих любимых племянников. А они такие милые детишки, такие интересные и порою забавные… Ну, ничего страшного. Не нужно расстраиваться.