Нацепив куртку, которая висела здесь все лето и одевалась только в тех случаях, когда вдруг нежданно-негаданно приходили в теплое время года холода, Нина вышла на крыльцо.

Не радостно… Погода продолжала бушевать, что, в принципе,было слышно, и не выходя из дома. Ветер за ночь не утих, а его порывы сделались еще только холоднее. И от его резких завихрений становилось очень некомфортно, пробирало так, что даже изнутри становилось холодно. Будто этот самый ветер пытался пробраться прямо в душу и там все захолодить.

Нина сгруппировалась, съежилась, втянула голову в короткий воротник куртки, засунула руки в карманы и быстро, целенаправленно зашагала за дом к сараюшке, рядом с которой лежала небольшая поленница дров. Нина так шустро и энергично набрала в руки охапку двор, что даже не успела заметить, что на улице еще не совсем рассвело. Вбежав в дом и скинув дрова к подтопку, она шлепнула пальцами по выключателю и включила свет, только сейчас заметив царивший в комнате полумрак.

– О-ой! Ну и холодина! Понесло же меня!.. – и Нина не договорив мысльв безмолвное пространство дома, притихла и молча повесила куртку на древнюю с железными завитушками вешалку.

Ну вот… Всё веселое настроение, как рукой сняло, будто его и не было. От чего так произошло, однозначно сказать было невозможно. То ли так повлияла на Нину погода, то ли холодные поленья, что разбросались у подтопка и насыпали коры и мусора на дощатый пол, то ли просто весь дом, вся эта старая дача, а может и какая-нибудь неловкая мысль, что уже и улетела неизвестно куда и была неизвестно про что, но приподнятый дух успела опуститьсамым удивительным образом.

И к упавшему настроению тут же прилипло следующее рядовое воспоминание трехмесячной давности. Будто между ними вообще могла быть какая-то связь.

Воспоминание не придало приятных красок настроению, а лишь еще заглушило его на пару тонов по шкале яркости. И вот же оно, про было:

– Ой, Ниночка, и когда это ты себе кого-нибудь найдешь? Все работаешь, карьера… А семья? – начала Ирина Сергеевна.

– Ма-ам, ну вы же моя семья, – отвечала Нина, весело с искренней наивностью на лице улыбаясь, – ты, папа и Сашка. А работа у меня интересная и, кстати, на пятницу на эту я беру отгул и, вместе с Олькой, я ее все-таки уговорила, и Владом поеду на выходные в «Сказку».

– С каким еще Владом? – тут же оживилась Ирина Сергеевна, но что-то в ее голове зашевелилось, что-то она, кажется, начала припоминать то ли про какого-то Влада, толи про то, что неким образом начинало всплывать у нее в голове, следуя совершенно непонятной логической цепочке, в которой упоминание о Владе, дало первоначальный толчок к дальнейшему возникновению и развитию мысли.

– Мам, – отхлебнув из чашки чаю, и сделав вид, что не заметила импульсивный живой интерес мамы, продолжила Нина свой рассказ про «Сказку», – Влад – айтишник у меня на работе. Я же тебе уже про него как-то говорила. Он буквально напросился с нами ехать. Я в обед с Олей договорилась встретиться в кафешке, ну, там недалеко, – отмахнулась Нина, от дальнейших пояснений, – а он там сидел. Прилип к нам, а Ольга взяла и сказала про «Сказку». Шуткой его пригласила, а он!.. – Нина закатила глаза и опять махнула рукой…


Нина силой воли отогнала всю, как ей показалось несусветную ерунду воспоминаний. Совсем неинтересный разговор, совершенно недостойный того, чтобы про него вспоминать.

Нина, продолжая ежиться, прошла в маленькую кухонку поставить чайник. Еще вчера сразу же по своему приезду она сходила с пятилитровой канистрой за водой к источнику. Сейчас же, сию секунду, ей подумалось, что сегодня сходить за водой стоило бы ей огромных усилий. Сейчас, утром, эта, в принципе не сложная задача почему-то представлялась практически невозможной, требующей каких-то запредельных усилий. И всё это была не лень, а холод. Нина не сняла с себя куртку и продолжала в нее кутаться. Согреться хотелось, а больше и ничего.

Нина, поставив чайник, вернулась к подтопку и с жадностью прильнула к огню. В голову – это началось после пробуждения, после маминого звонка –продолжали лезть навязчивым, но в то же время как бы и незаметным, будто нечаянно, потоком незамысловатые, про будничное движение, воспоминания.Они казались какими-то пустоватыми и от них появлялась некая рассеянность. И постепенно рассеянное состояние начинало раздражать Нину. А пока, еще до раздражения, дожидаясь чая ипримостившись у подтопка, Нина просматривала еще одинминувший эпизод из своей жизни. В события чуть больше пятилетней давности унеслась она. Удивительно четкой перед ней прояснилась ворвавшаяся из прошлого картина.

Это был вечер. Нина стояла у окна, за которым уже стало совсем темно, и весенняя сырая ночь окончательно опустилась на город.Нине тогда было двадцать пять лет, и она уже работала, в той фирме, где сейчас возглавляла юридический отдел. Но тогда она занимала должность рядового юриста, еще набиралась опыта, была чуть более юной, но такой же оптимисткой с серьезным же и увлеченным отношением к работе, в общем была практически такой же, как и сейчас.

Виною тому, что Нина не в хорошем настроении смотрела на ночной город, была ссора, что мгновенно перебила все радостное настроение, так весело напевавшее Нине что-то приятное и незатейливое за ужином. Слово за слово и ИринаСергеевна, несколько разгорячившись, вновь начала поучать дочь.

Ей никак не нравилось такое слишком коммерческоеНинино отношение к жизни. Поработал, заработал на отдых, отдохнул. И так по кругу. Очень похоже на перекупил, продал, получил прибыль.

– Никаких забот и проблем, – вздыхала Ирина Сергеевна, протирая тарелки и устанавливая их в сушилку. Дима, наливавший себе в кружку воды, сделал вид, что вообще не услышал ее. Пусть у него и было в некоторой степени желание возразить жене, но разума и сдержанности было гораздо больше, чтобы промолчать. Он, в отличие от Ирины, никогда бы так не сказал. Он искренне желал Нине счастья, так же как и Ирина впрочем, но старался избегать острых и провоцирующих судьбу фраз. Он вообще был более суеверен и обращал на повседневные мелочи куда больше внимания, чем Ирина. А еще был мягок в общении, что, естественно, чувствовали Саша с Ниной.

Ирина же Сергеевна, сама того не видя, но порою давала Нине прочувствовать, что та недостаточно еще взрослая. С легкой иронической улыбкой делались такие тонкие намеки, не в обиду Нине, но без них Ирина Сергеевна, в силу своего характера никак не могла.

И Нина не без тени разочарования, но решила для себя, что в ближайшее время снимет квартиру, успокоив тем самым себе нервы и убедив мать в своей взрослости и самостоятельности. Нина так решила, но не сдвинулась с места. Она все смотрела в окно, отблески светофора и фар машин играли всполохами на окнах дома напротив. Нина не могла перестать думать, что было и понятно. Ее переполняли мысли, которые незаметно смешались с везде сующей себя фантазией, о предстоящей новой суете, И то, что происходило за окном,окончательно потерялось для восприятия, вдруг стало фоном ее размышлений о ближайшем будущем.

А смотреть в окно Нина любила не только, когда ей было грустно или она о чем-то задумывалась, а даже просто так. Это было своего рода ее увлечением, маленькой слабостью. Сидя на работе или на занятиях, когда еще были студенческие годы, Нина могла на несколько минут пристально уставиться в окно и просто смотреть. И пусть там, на улице в этот момент совсем ничего и не происходила и была даже не цветущая весна, а серая и унылая осень, Нина все равно смотрела через прозрачную холодную преграду, что защищала комнату от холодного ветра, но пропускала через себя свет и делала помещение более просторным. Наверное, было что-то такое неуловимо-прекрасное в этом бесцельном глядении. А еще, было за маленький, но очень приятный и милый подарок, когда на улице летел снег или шел дождь или желтые осенние листья летели в подхватившем их вихре.


Нина прищурила глаза, встала с корточек и бесцельно огляделась вокруг. Нужно было идти завтракать, пить чай и прогонять от себя изо всей силы всю рассеянность. Как-то неправильно подействовал на Нину старый дом, позадевал такие невидимые нити в ее душе, о существовании которых она даже и не подозревала. Больше того, она и не догадывалась, что чего-то у нее там заделось. Она просто в определенной степени была раздраженанеясно чем, и ловила себя на мысли, что уже начинает понемногу ждать, когда придет время собираться домой, в город. От вчерашних же густых красок сонного, сладостного настроения не осталось и следа. Вчера было только вчера, но там же насовсем и осталось.


Глава 3


Нина вышла с работы раньше обычного. Не успела за ней захлопнуться дверь, как все рабочие моменты тут же остались позади. Нина с некоторым разочарованием и грустью взглянула на однотонное серое небо и шумно вздохнула. Мужчина в одном пиджаке, естественно, без головного убора, так как не будешь же одевать шапку к пиджаку, без плаща или куртки, суетливо пробегал по тротуару. Но на Нинин вздох он оглянулся и почему-то состроил Нине, Нина ясно поняла, что это было адресовано ей, сочувствующую гримасу. Вот были у мужчины свои заботы, а тут еще случайно встретилась грустная, не улыбающаяся девушка. Вот ему, на уровне близком к подсознанию, и захотелось ей чуть посочувствовать, а заодно и показать таким образом свою загруженность работой и вечную спешку. Невзначай пожаловаться и почувствовать, что не он один живет в таком круговороте дел, и может испытать от того, пусть и на очень короткое время, облегчение.

А Нина чувствовала, что начинает заболевать, старалась мысленно себя уговорить, что всё обойдется. Но подкравшийся незаметно озноб разбивал напрочь все ее надежды. И Нина, будто ей было всего десять лет, беспомощно злилась и все ж таки продолжала на что-то надеяться.

Всю свою работу – начальника юридического отдела в крупной, занимающейсяскупкой и дальнейшей перепродажей черного металла, фирме – много ли, мало ли ее не было, она оставила на потом. Несколько не характерный для Нины поступок, который, впрочем, Нина могла себе позволить.