Через час дверь квартиры отворилась, вернулся Леша из магазина и сразу, с порога, крикнул в пространство комнаты.

– Нин, я бананы и сметану купил. Должен очень вкусный мусс получиться.

И только сейчас заметил чью-то куртку на вешалке.

– Нин, а у нас гости? – и поспешил на кухню, не дожидаясь ответа.

Нина вышла ему навстречу, но когда Леша появился на кухне, поспешила сесть на свое место.

– Мама пришла, – стараясь улыбаться задорно, ответила Нина. Но напряжение, которое неминуемо возникло, трудно было куда-либо запрятать.

– Здравствуйте, Ирина Сергеевна, – сдержанно, потому как просто не знал, как себя вести, произнес Леша.

– Здравствуй, – не глядя ответила Ирина.

– Я в комнате, – произнес Леша и поспешил уйти.

Ирина Сергеевна было тоже засобиралась, но Нина уговорила ее посидеть еще минуточек двадцать. Внутренними усилиями, что давалось тяжело в особенности Ирине, до очередного конфликта дело не дошло. Ирина ушла от Нины, полная противоречивых чувств. Бесконечная радость от встречи и примирения с дочерью смешивалась с неприязнью к Лёше. И потому вместе с довольной улыбкой и счастливым взглядом, в глазах могли пробегать тени недовольства и затаенной враждебностью.


Нина, довольно улыбаясь, постояла в прихожей с минуту и направилась в комнату к Лёше. Она помнила, сколько нехороших слов было сказано ее матерью в Лешин адрес, как Ирина, вместо поздравления, когда узнала, что они собираются пожениться сказала:

– Никогда не думала, что ты – Нина – всегда умный человек, позволишь так себя крупно обмануть…

Нина всё это очень ясно помнила и честно обижалась на мать несколько месяцев. Но,по прошествии времени, рассудила, что Ирина Сергеевна от Нининых решенийредко была в восторге и каким-то образом, но нужно было возвращать мир в их отношения. Нина не хотела, даже побаивалась, что может случиться так, как у Светы из Нининого отдела, которая намеренно, с какой-то дикой и не уместной хвальбой, не поддерживала отношения с матерью. Что уж там у них произошло?.. Но, Нина ни за что не стала бы хвалиться такой нерадостной вещью, ей бы это даже и в голову не пришло. Но сам факт бросить мать и полностью отдалиться от нее, наводил у Нины в душе тревогу и обдавал страхом. Оставлять все, как есть было нельзя.


Пару дней назад Нина пораньше ушла с работы. Она договорилась встретиться с Сашей. И последние несколько часов на работе все ее мысли только и находились в еще не состоявшемся разговоре. И эти несколько часов Нина просто не могла ничего делать. Она то принималась пить чай, который пить совсем не хотелось, то без аппетита съела половину шоколадки, и постоянно же вставала с места, подходила к окну и некоторое время молча и задумчиво смотрела в него.

Нина никак не могла себя заставить работать. Какая-то неведомая рассеянность овладела ею. Хотя она отчетливо понимала, что разговор с братом, может дать ей лишь некоторую отдушину, вроде разговора с психоаналитиком, саму же прескверную ситуацию, что который месяц не давала никому покоя, он никак не исправит. Но, однако же, надежда на чудо была и своим существованием откровенно раздражала Нину. Ведь здравое видение ситуации не предвещало и полунамеком, что из-за туч может показаться солнце, или хотя бы его ясный луч.

Выйдя из офиса, Нина попала под самый дождь. Такси еще не подъехало. Нина поспешила и выбежала на улицу раньше времени. Но возвращаться назад на каких-то десять минут у Нины даже и мысли не возникло. Она, ругаясь на себя, вытащила из сумочки зонт, который спас ее частично. Дождь был косой, и ветер ровно держал тот угол, под которым холодные капли падали на тротуар, на дома и людей. Погода испортилась в одночасье. Левый рукав, весь левый бок промокли насквозь, по колготкам в сапог просачивалась вода.

Такси подъехало чуть раньше договоренного времени, на что Нина облегченно вздохнула и села в машину. Пальто успело промокнуть так, что сырость ощущалась всей левой частью тела. А еще сырость забралась в сапог. Было неприятно и телу и на душе.

Всю дорогу Нина была ни в меру хмурой и, как показалось таксисту, который оставил все свои мысли при себе, чем-то явно недовольной в своей жизни и даже вспыльчивой и стервозной особой. Впрочем, водителю такси было всё равно, но пока он ее вез, она вызывала у него определенный интерес – интерес любопытного зеваки.


Нина вышла из такси. Дождь прекратился, и крайне неприятная свежесть поселилась на улице. Ежась, Нина пошла к дому, во двор которого только что заехала Сашина машина.

– Погода не радует, – улыбаясь и ставя машину на сигнализацию, произнес Саша.

– Да уж не лето! – неожиданно обрадовавшись и приподняв свое настроение, ответила Нина, пойдем уже в дом.

– Пошли, – охотно согласился Саша, запахивая куртку.

И уже в квартире, на кухне, начался настоящий серьезный разговор.

– Саш, с тобой-то я хотя бы могу поговорить нормально? Ты понимаешь, я все никак не могу взять в толк, откуда у мамы взялось столько ненависти к Леше. Или она серьезно считает, что он каким-то образом ухитриться и заполучит дачу себе? Она что, считает, что Леша женился на мне из-за имущества? Да вот чтобы тебе было известно, если бы я сама не начала с ним общение, то сейчас не была бы за ним замужем.

– Чего?! – Саша подался вперед и сильно прищурился, глядя на Нину, инстинктивно ища в ней, в ее лице, ее глазах пояснение, ответ. Он совершенно не понял – до него не дошел весь смысл произнесенного – про что сказала Нина.

– Саш, я просто никому не рассказывала, потому что это не информация для общественного доступа и обсуждения. На Новый год я поздравила его эсемекой. Потом мы начали созваниваться. И зачем?.. Зачем, вот ты мне скажи, я все это тебе сейчас рассказываю?.. Получается, я сейчас оправдываюсь, – вдруг разозлилась Нина и теперь уже совсем забыла, что собиралась перекусить бутербродом с чаем.

– Откуда в тебе взялось столько наивности и какого-то странного романтизма? – рассудительно и спокойно произнес Саша.

– Саш, я тебе сейчас как юрист говорю. Дача оформлена на родителей. Наследниками являемся мы с тобой… Ты только подумай. Ты же не дурак. Тебя, как умного, частенько ставят мне в пример.

– Не язви! – бросил Саша, – уж на то пошло, я сам тебя не совсем понимаю.

– А что тут понимать?! Есть люди, которые женятся или выходят замуж из-за каких-то конкретных причин, жилье там, например, деньги, статус, самоудовлетворение – да и такое бывает – ну и так далее. А есть, которые женятся по одной лишь простой причине, им просто комфортно вместе, хорошо и всё! Такое тоже бывает.

– То есть ты до этого не комфортно жила? А сейчас приобрела этот самый комфорт…

– Дурак! Ты зачем женился? Ты хоть раз задавался этим вопросом? Тебе же, я бы не сказала, что и одному было неплохо. Точнее как, пришел домой, все чисто и сготовлено, мама постаралась. Но тебе-то зачем-то понадобилось жениться! Зачем? Зачем ты женился?

Саша буквально опешил и сидел с приоткрытым ртом. Он что-то хотел возразить Нине, но не смог и слова вставить в ее быстро текущую речь. А когда Нина замолчала, у Саши в голове эхом только и звучало «зачем?..»

Немного выговорившись, Нина вспомнила про бутерброд и стала его доедать. Саша всё молчал. Его зацепил это вопрос «Зачем?..», и он не хотел его отпускать, не хотел от него отмахнуться и всерьез задумался над таким то ли совсем простым, то ли непомерно сложным, с философскими подтекстами вопросом.

«Зачем?.. Ну, вот беру я и наливаю стакан воды и пью. Зачем? Просто потому, что хочу пить. Меня мучает жажда, возможно от жары, возможно от того, что просто давно не пил воды и организму она потребовалась. Я беру и пью. Не задаюсь же я вопросом, зачем мне пить воду?..»

– Это моя потребность… – переходя незаметно из мыслей в полушепот, который, впрочем, Нина, четко услышала и поняла, – это всё какая-то глупость получается. Совсем глупость! Нина! – разозлился он.

– Саша! – ему в тон возразила Нина, – ты сейчас с кем разговаривал?

– Нин, ну я же люблю Олю, – будто защищаясь и оправдываясь одновременно, выдал Саша, – ты же знаешь, что я мог жениться и не на ней. У меня же был выбор. Но Олю я люблю, не смотря даже на то, что вы с ней не очень ладите.

– Ну вот. А от меня-то ты, что хочешь услышать? Лучше подумай, как мне с родителями – нет с мамой, папа еще ничего… как мне с мамой всё наладить. Не может же так быть, чтобы эта ерунда продолжалась вечно. Как-то надо ее разрешить.

– Надо! – уверенно произнес Саша, – но ты сама знаешь, что если мама во что-то уверовала, то пока сама не разубедиться, то ничего по большому счету сделать мы и не сможем.

– Да… Саш…

Разговор приостановился. Нина задумчиво повертела в руках пустую кружку и встала со стула, чтобы налить себе еще чая. Не спеша заваривая чайный пакетик, Нина вновь начала говорить.

– Саш, ты вот как думаешь, если бы мама узнала, что у нее будет внук, она бы как-то поменялась?

– Это правда? Ты собираешься стать мамой? – прежде всего удивленно, а уж следом начиная улыбаться, оживился Саша.

– Правда, Саш. – Более чем уверенно, заявила Нина. Саша внимательно посмотрел на старшую сестру. У нее на лице отражалась гамма разнообразных чувств.

– А сразу нельзя было сказать?.. Я тут сижу, уже и не знаю, что можно придумать…

– Ты думаешь…

– Очень надеюсь. Нет! Практически уверен. А где у тебя Леша?

– В редакцию ушел.

– Нин, дай мне кружку. Что-то чаю тоже захотелось.


***

Осень… Она продолжала все сильнее и сильнее завладевать миром. И желтый лист, облетая с деревьев, заполнил собою все леса, парки и скверы. Даже около одинокой липы, что росла возле окон Нининой работы, образовался целый ворох листвы. Она лежала, промокала от дождей, высыхала от ветра и солнца и безвозвратно теряла свою яркую красоту. Только ее шорох под ногами продолжал радовать. Голые же ветви дерева растерянно, будто это была их первая осень, смотрели вокруг. Они уже пребывали в дреме, но минувшее тепло, лето, все еще текло по их ветвям, содержалось в их соке. И только весной эти запасы сил и энергии пробудят к жизни все дерево, поведут его навстречу вновь вернувшемуся теплу и солнцу.