Неожиданно Нина потерялась в своих рассуждениях и всем своим видом показывала, что очень надеется на папу. Она ждала, что он ей сейчас непременно поможет.

– И вот не надо!.. Не надо… Лучше подумай немного своей головой. Она у тебя должна быть светлой и умной. Просчитай хотя бы чуть-чуть, сколько будет дважды два. Может, тогда и поймешь меня.

Ирина Сергеевна засуетилась, поискала в нервной суете свою кружку, но заметив ее далеко от себя, на другом конце кухонного гарнитура, махнула на всё обеими руками и поспешно удалилась из комнаты.

– Ма-ама! – закричала ей в след Нина.

В начале ссоры Нина была воинственно настроена, сейчас же ею завладело чувство отчаяния и такой глупой безысходности, что захотелось разрыдаться на месте, лишь бы всё чудом исправилось и нормализовалось.

Дима глядел глубоко озадаченным взглядом на дочь. Он не мог понять, почему же Ирина бросила всё и ушла с кухни.

Обычно конфликт Нины с мамой так не заканчивался никогда. Обычно они обе шумели и кричали до тех пор, пока у кого-то одного не было полностью высказано свое мнение или пока Дима не показывал свой характер. Он мог сделать так, что Нина и Ирина Сергеевна прекращали яростно о чем-то спорить, расходились по разным сторонам в негодовании и расстройствах, но Дмитрия при этом никто из них не винил. Зачастую же примиряющему конфликт человеку достается с горячей руки конфликтующих. Нов случае с Дмитрием это правило не действовало.

– Пап, ну вот чего это такое? – со слабым ожиданием, что сейчас все разъясниться и наладиться, обратилась Нина к отцу,посмотрев на него,оторвав-таки свой застывший на графине с водой взгляд.

– Сам бы я хотел понять… Есть будешь.

– Не знаю… Нет.

– Садись. Рис с тушеной курицей сегодня очень вкусные получились.

Дима не стал слушать дочь. Она пришла с работы, голодная и ее нужно накормить. А Ирина… Ирина не в первый раз устраивает разборки, проблемы которых, были выдуманы в ее голове.

Нина сдалась и осталась ужинать. Курица действительно была очень вкусная, но впрочем, как и всегда. Редкий раз, когда запекалась курица, получалось нечто не то, что ожидалось. Но вовсе не в курице было дело. Нине самой хотелось остаться. Некоторое поднимающиеся изнутри чувство, тянуло Нину задержаться, не спешить к себе на квартиру. Оно было похоже на то, когда человек еще не успел что-то доделать, что-то некритически важное, но все-таки нуждающееся в своем доведении до логического конца. Но вдруг почувствовал, что вот именно сейчас пришел тот момент, когда нужно доделывать. Вот и Нине казалось, что уйди она сейчас и всё останется недоведенным до нужной ступени, не разрешиться до той степени, которая сможет дать тот необходимый минимум спокойствия. Оно так и будет беспокойно влечь к себе, забирая возможность сосредотачиваться на других делах и заботах.

– Очень вкусно, – искренне сказала Нина, подгоняемая другими мыслями.

– Мама умеет готовить курицу…

– Пап, давай договоримся с тобою так. Я сейчас рассказываю тебе, что в принципе и хотела. А ты, не приукрашая говоришь мне, что думает мама.

При слове мама Нина непроизвольно обернулась. Но Ирины Сергеевны там не оказалось. Она ушла в зал и там, пытаясь успокоиться, опрыскивала из пульверизатора фикус и разросшийся деревом пышный гибискус. Ее негодованию не было предела. И если бы в ее природе не было такой противной черты, как нарочно вкрапливать в неприятные ситуации что-нибудь усугубляющее и заостряющее острые моменты, то ее жизнь для нее же самой в первую очередь была бы легче.

– А чего тут приукрашать, – возмутился Дмитрий, – она считает, что Леша специально начал за тобой ухаживать, чтобы подобраться поближе к нашей даче. Всё!.. Это конечно бред. Но…

– Что значит но? У-ууу… Я смотрю ты сам в сомнениях. А вот теперь послушай меня. Я тебе как юрист говорю, к даче он не имеет никаких шанцев подобраться, – Нине вдруг стало противно от своих слов, практически предателем она себя почувствовала. Будто вместо сладкого сахара бросила в компот кусок глины, которая там расплылась и превратила все содержимое кастрюли в мутную жижу, – Ох!.. Пап, я знаю, что ты любишь верить маме.

– Нина!.. Я себе верить люблю. Вот, твои любые, бери, – Дима протянул руку и со столешницы кухонного гарнитура на стол переставил вазочку с конфетами.

– Спасибо.

– А ты что хотела рассказать?

– То и хотела. Я все думала, как вам сказать про Лешу. Даже сейчас перед собой обидно, что думала, будто все хорошо получиться. Приду к вам, такая счастливая… Вот ведь!..

– Нин, я сам-то думаю как, мы совсем не знаем этого Лешу…

– Правильно! – подхватила Нина, – и потому делать сразу же вот такие страшные выводы, просто возмутительно. А как она вообще догадалась? Или мама следит за мной?..

– Она как-то шла мимо твоего дома и увидела, правда издалека, как сама рассказывает, тебя с молодым человеком. Будто он тебя обнимал и, она в нем Лешу узнала.

– Как только она его запомнила?

– Он мне сразу же почему-то запомнился. Видимо я еще тогда что-то предчувствовала, – на кухню вошла Ирина Сергеевна, несколько успокоенная, но готовая в любой момент прейти к своему прежнему возбужденному состоянию.

Прожевав конфету, Нина встала, обняла маму и, поблагодарив за ужин, сообщила, что уходит к себе.

Вся радужность и волшебная колоритность настроения исчезли. Реальность, которая вырисовывалась, не устраивала, но, к счастью, и не раздражала. Нина была довольна, что поговорила с отцом, но абсолютно не знала, как вести себя с матерью. Её новая, никак не укладывающаяся в голове, «проблема» озадачивала. Но из-за того, что «проблема» не могла уложиться, представлялось, что ее разрешение произойдет незаметно и в самое ближайшее время.


***

– Нина, привет, ты на работе?

– Да, привет. А что?

– Я понимаю, что ты сильно занятой человек. Но у меня к тебе будет огромнейшая просьба.

– Что-то случилось?

– Я вчера тете Марте звонил вечером. Она не ответила. Я стал сегодня звонить. Вызов идет, а трубку никто не берет. Нин, ты не могла бы до нее дойти. Я переживаю.

– Дим, а ты?

– Я сейчас в другом городе. Рабочая командировка.

– Давай так. Я немного погодя, мне тут кое что срочно нужно доделать, дойду до Марты Андреевны и тебе позвоню.

– Нин, буду очень и очень тебе благодарен. Уж извиняй, что так получается.

– Ладно. Перезвоню. Давай.

Нина положила телефон на стол и призадумалась. Во-первых, она вспомнила, что совсем позабыла о Марте Андреевне, а во-вторых, вдруг распереживалась за нее. Действительно, как она там? Почему не отвечает на звонки племянника?.. Нина набрала номер Марты Андреевны. Нет, та не отвечала. Оперативно завершив срочное дело, Нина позвонила Олегу Валентиновичу и побежала к Марте Андреевне. Ей не позволяли медлить или вообще отложить в дальний угол просьбу Дмитрия и никуда не ходить совесть и тревожность, что зародилась у Нины, а не передалась через телефон от Димы.

Пять минут, если не дольше Нина звонила и стучала в дверь. Тишина… Она уже собиралась набиратьДиму, как сзади послышалось какое-то легкое движение.

– Марта Андреевна!.. – в раз отпустив все тягостные думы, что мешали с облегчением сделать выдох, обрадовалась Нина.

– Ниночка!.. Привет! Ты бы меня заранее предупредила. А то что же хорошего?.. Стоишь под дверью и ждешь.

– Марта Андреевна, Вы ведь всех напугали! Мне Дима звонил. Срочно просил дойти до Вас, он никак не может дозвониться.

Марта Андреевна соображала. Все ее напряжение, вызванное логическим выстраиванием мысли, было отражено на ее посерьезневшем лице и сконцентрированных на одной невидимой точке взгляде. Взгляд был сосредоточен, но глаза хаотично прыгали туда-сюда, пытаясь успеть за точкой.

– Наверное, я все-таки телефон дома оставила, – для отчетности, с полной уверенностью, что оно так и есть, Марта Андреевна поверхностно прошвырнулась в сумке, – я к сестре, к двоюродной сестре ходила. Ушла вчера вечером и вот только иду.

– Марта Андреевна, позвоните обязательно Диме, он очень волнуется, а я побежала.

– Нина, ты… Я бы с удовольствием пригласила тебя на чай, но ты торопишься.

Нина хоть и спешила, но пропитанные практически умоляющим желанием слова, заглянуть к ней в гости, не могла не прочувствовать.

– Марта Андреевна, после работы… Я к Вам сегодня после работы ненадолго загляну.

– Ниночка буду ждать… – просияла Марта Андреевна.

– Не забудьте позвонить Диме, – убегая, прокричала Нина.

– Обязательно!

Двигаясь в заданном самой себе быстром темпе, но без хаотичной спешки Нина,тем не менее, чуть было не столкнулась у подъезда с девочкой лет четырнадцати. Та была без головного убора с копной густых светло русых волос, что наскоро были заделаны в косу. В руках девочка несла объемную картину, то ли вышитую крестиком, то ли еще чем. Сердитый серый кот, что был на ней вышит, оказался, на удивление, чем-то схож с девочкой. Та при своей внешней совсем юной красоте, отличалось излишне озабоченным, мрачноватым выражением лица. Неужели она умеет улыбаться?..

Направляясь на работу, Нина только подметила вот что: «Какой шикарный объем!.. Шикарные волосы! Если бы у меня были такие, я может быть тоже даже сейчас ходила с косой.»


А Марта Андреевна, не удосужившись отругать себя за забывчивость, позвонила Диме и присела на кресло отдохнуть. Она была крайне довольна, что к ней придет Нина. Марта Андреевна сразу, еще тогда на набережной, прониклась к ней симпатией. Истинное удовольствие ей приносило Нинино общество. И то ли это было от того, что Нина сама того не ведая обладала прирожденным обаянием, то ли от того, что Марта Андреевна неведомым, но точно существующим чутьем сразу углядела для себя в Нине родную душу.

Марта Андреевна посмотрела на фиалку, на ее бутоны, которые кисточками усыпали цветок. Многие бутоны вот-вот готовы были раскрыться и сверкали, словно обсыпанные серебряной крошкой на заглянувшем в квартиру весеннем солнце. Марта Андреевна улыбнулась, с улыбкой же подметив, что тумбочка, на которой стоит и фиалка, и телевизор запылилась. Впрочем, ровный тонкий слой пыли каким-то странным образом хорошо гармонировал с розовыми бутонами. Марта Андреевна чуть прикрыла глаза и, не заметив сама, как задремала.