– Всё Леш. Я сдаюсь, – произнесла Нина, – я была несколько раз у своей однокурсницы в коммуналке. Но у нее там все тихо и спокойно. Я даже тогда удивилась, как так можно с абсолютно чужими тебе людьми так хорошо уживаться. То есть они даже не уживались, а просто жили. Правда, не знаю, как у тебя, но у Лерки соседи не менялись почти с ее дня рождения. Так, только дед какой как-то въехал в проданную комнату и всё. Но и он не проблемный, я сама его видела.

– Вот поэтому… Я не думал, что ты бывала в коммуналке. Ладно, – махнул рукой Леша и посмотрел в окно. В город пришла ночь. Чернота за оконной рамой, включенный свет в комнате. И от того, что наступила ночь, лампочка в комнате, казалось, загорелась еще ярче. Такой своеобразный контраст. Сделалось печально на душе и тоскливо по настроению. И не сводя глаз с черного окна, Леша продолжал стоять, облокотившись о шкаф.

Нина присела на краешек дивана и никак не могла решить, что ей дальше делать. Захотелось уйти. Нина смотрела на Лешу, и решалась, но у нее не получалось, заговорить, сказать, что уходит. Он будто ее не замечал, будто один находился в комнате. Это и выводило Нину из равновесия и как бы ненароком кольнуло ее самолюбие. А с задетым самолюбием продолжать сидеть и чего ждать было уже никак нельзя.

– Пока, Леш! Я ухожу. Меня не провожай.

Нина схватила свое пальто и Леша тут же оживился.

– Что я за глупый человек! – вскрикнул он, – Нина, да, стой же ты!

Нина остановилась и обидчиво, это читалось в глазах, как бы она не хотела казаться такой независимой и непоколебимой, устремила свой красноречивый открытый взгляд на Лешу. Еще можно было прочитать вызов в ее серых глазах. Но «Нина», так тепло и по родному это было сказано. И Леша заговорил дальше.

– Прости, что задумался. Останься, пожалуйста. Я очень рад, что ты пришла.

Нина заколебалась. Ее злость, как будто кто-то рукой снял. А еще «Нина…»

– Правда. Это как подарок для меня. Нин?

– Лешка! – сдаваясь, произнесла Нина.

И, не долго думая, Леша прижал Нину к себе.

Весь ее негатив растаял. Нина почувствовала себя девчонкой, которую чуть пожурили, но не серьезно, в виде небольшого разъяснения ситуации, а она все не так поняла, разобиделась, убежала плакать в свою комнату. Потом к ней пришла мама ее успокаивать и, прижав девочку к себе, превратила ее слезы своей нежностью и любовью в счастливую улыбку, во всплеск искрящейся радости.

– Нин, ну куда ты поедешь? Сейчас уже ночь на улице.

И радости Леши не было предела. Для него сейчас, персонально для него, случился маленький переворот. Теперь он больше не стеснялся своей общежитской комнаты. А вернее сказать будет так: у него она по-прежнему не вызывала большой симпатии, но теперь он понял, окончательно открыл для себя, что человеку, который ДЕЙСТВИТЕЛЬНО захочет быть рядом с тобой совершенно не важно, комната ли у тебя в коммуналке или трехэтажный коттедж. Хотя коттедж, тот еще соблазн. Но к этойистории он не имеет отношения.

И как замечательно, словно это было заранее, еще до их с Ниной встречи кем-то запланировано, что этой девушкой, которая не будет помыкать Лешу его условиями жизни и самой его жизнью, окажется именно Нина.

Нина… У Леши получилось именно в этом порядке – сначала он полюбил Нину, и только потом, далеко потом, стал себя накручивать, что из-за его маленькой зарплаты и никчемной комнаты в общежитии Нина его бросит.

Так же было в прошлых два раза, стоило девушкам узнать, что Леша не состоятельный и «обитает», как выразилась вторая в коммуналке с наркоманами, как они волшебным образом исчезали из его жизни. Леша даже не успевал толком сообразить, как от присутствия в его жизни девушек ничего не оставалось. Только номер сотового в памяти телефона, что был либо недоступен, либо никто не снимал трубку.

Как хорошо, замечательно, что они обе остались в далеком прошлом. Леша был в первый раз рад, что что-то осталось позади и больше не вернется. Он любил прошедшую счастливую жизнь, которая так наивно, с широким детским отпечатком жила в его памяти и не хотел ее отпускать.

А сейчас ему вдруг захотелось кричать. Эти девушки, что пошатнули его мировоззрение и веру в себя остались позади, они больше никогда не появятся в его жизни, им нет и не было места в его жизни. Какой же он был несчастный дурачок, что поверил им и поддался общей фальшивости ценностей, возведенной в жизнеутверждающий культ. Как он мог позабыть то, что так старательно возрастил в нем его отец, что так осторожно и незаметно поддерживала в нем мать? И каким расчудесным образом ему напомнила о счастье быть самим собой, ничего и никого не стесняясь, Нина?

Круг замкнулся, почти замкнулся, оставалось немного, чтобы начала чертится во времени, словно в воздухе бенгальской свечой, ослепительно яркая восьмерка. Еще немного и второй большой круг восьмерки обозначит свое начало. Главное не спешить. Но Леша, обнимая Нину, в мыслях уже желал считать ее своей женой. Ему этого очень хотелось. Но он почувствовал, ту самую тонкую составляющую счастья – своевременность, а именно, что не сейчас, чуть позже он всё скажет Нине, всё, что очень важно, всё, что Нина и сама глубоко в душе чувствует.

Свет, в комнате Алексея погас, как и во многих других окнах города. Стало теплее, но свежесть улавливалась в воздухе и от того под одеялом находиться было еще комфортнее. Нина спала рядом, черные волосы были разбросаны по подушке, ресницы взмыли вверх и светлели на кончиках, слабый свет из зашторенного окна широкой полосой разгуливал по комнате. Леша засыпал и никаких сил, и желания вставать и задернуть шторы до конца, у него не было. Пусть всё остается, как есть. Тепло, хорошо, с полосой света в комнате.


Холодно и плохо. И никак по-другому. Убивающее изнутри одиночество и непомерная тоска по всему и не почему конкретному. И страх, который, оказывается, был всегда, только Рита его старалась не замечать для своего успокоения.

Она стояла в пустынном проулке. Дорогу, то есть свой путь сюда она не помнила. Да и некогда было помнить. Ведь перед глазами еще до сих пор стояла враз надоевшая тетка, шикарная, из другой жизни Нина и где-то там вдалеке виднелся Леша. Она больше чувствовала, что он в ее мыслях, нежели представляла его перед собой.

Еще раз утерев заледеневшими, как ледышки руками щеки, Рита как-то неожиданно для самой себя прояснилась сознанием. Будто вся муть навалившегося отчаяния и злобы вылилась-таки у нее через слезы и теперь ей сделалось легче. То есть не то чтобы легче, а просто стало возможным четко соображать.

Возвращаться обратно на квартиру, где сейчас сидит ее тетка, где в соседней комнате Леша с этой слишком деловой, идеальной дамой, и вообще, где ей все крайне надоело и было неприязненным, даже враждебным, она не собиралась.

А в голове, так как она некоторым образом просветлилась от отступивших ненависти и злости, довольно быстро созрел план дальнейших действий. Но от того, что наступило прояснения и Рита стала что-то соображать, разумности или хотя бы толики здравого смысла ей все ж таки не хватило. Четкие безрассудные мысли, что сошли у нее за вполне себе хорошее решение проблемы – куда себя деть сегодняшним вечером.

Выйдя из темного проулка на освещенную, примыкающую к главной дороге трассу, Рита покрутила растрепанной головой по сторонам, из всех сил пытаясь поскорее определить, где она сейчас находиться. На глаза ей попалась совсем невеселая, при ее внутреннем агрессивном пессимизме, вообще несколько опасная немая картина. На четвертом этаже заброшенной серой с выбитыми стеклами многоэтажки, из окна замызганным флагом развивалась кем-то забытая занавеска. Ее полотно безмятежно развивалось, и казалось, жило своей странной одинокой жизнью. Рита с силой оторвала от окна свой взгляд. Будь она спокойна и уравновешена, не будь неприятных всполохов страха, которые ощущались спазмами в животе, Рита просто бы не обратила на унылую архитектуру здания, своего внимания. Но сейчас флаг когда-то бывшей здесь жизни непонятным образом подтвердил Ритины мысли. Наводящие не уют и тоску бетонные стены с черными дырами-окнами оказались сиюминутным жестоким Ритиным собеседником.

И Рита, ежась и безрезультатно пытаясь согреть руки в карманах куртки, определила-таки свой маршрут. Единственным, еще подогревающим ее злость обстоятельством, было полное отсутствие денег и еще, пожалуй, позабытый у тетки в комнате телефон нервным восклицаем то и дело всплывал в мозгу. У нее не было мелочи даже на маршрутку, карманы оказались совершенно пусты.И ей пришлось идти пешком по холоду, изо всех сил подгоняя себя, чтобы окончательно не замерзнуть.

Там, куда она сейчас шла, до нее никому, собственно, не было никакого дела. Да, ее звали туда девочки из техникума. Но звали и, это стоило понимать, для своей забавы, для своих корыстных целей. И, естественно, Рите ничего хорошего, от сегодняшнего вечера не приходилось ожидать. Но она именно хорошего и ожидала. До безумной наивности верила, что все ее проблемы решаться в одно мгновение. И каким-то, только ей понятным чутьем чувствовала, что это мгновение уже в нескольких шагах от нее, вот за этой новенькой тяжелой подъездной дверью.


Глава 13


Нина пребывала в распрекраснейшем настроении. На то сошлись вместе сразу несколько причин, которые просто ни могли не радовать ее. От переизбытка положительных чувств Нина время от времени что-нибудь напевала себе под нос. Новый системный администратор, что пришел к Нине в кабинет за час до окончания рабочего дня, бросал на нее недоумевающие взгляды. Конечно, весна, завтра выходные начинаются, но петь-то зачем?.. Ему было двадцать три года и, в этом году он заканчивал институт. Его мать работала заместителем главного бухгалтера здесь же, где трудилась и Нина. Парень отлично разбирался в компьютерах и сразу же зарекомендовал себя хорошим специалистом.

Да!.. На улице весна… Снег покинул улицы города. И как много его не было зимой, все равно весь растаял. Напоминанием о нем служили лишь кое-где сохранившиеся лужи и не успевшая до конца высохнуть земля в парках. А напротив Нининого окна, из кабинета, красовалась только-только набившая упругие, со свежей зеленью бутоны, липа. Она стояла в лучах весеннего счастливого солнца и радовала своим пробуждением Нину.