– Скучным? – Нина допила чай и поставила кружку в сторону, – ну, если человеку покажется наша прогулка скучной, то он ничего не понимает в жизни, – уверенно заявила Нина.

– Сразу так и в жизни? А может он просто не романтик и все? Сам по себе хороший человек, но не романтик. Ведь бывает же так.

– Наверное… Но Леш, ты вот посмотри… Человек, в котором нет ни грамма романтики, одна только прагматичность, точность и все такое, он же получается по своей натуре очень скучный человек. Практически робот с набором комбинаций и разных функций, – Нина почувствовала, как у нее начинают краснеть щеки, чай был излишне горячим.

– Ну, как, по-моему, все это относительно.

Нина удивленно приподняла брови и потеребила зачесавшуюся мочку уха.

– Сейчас я тебе приведу пример, – Леша задумчиво скривил лицо, его глаза уставились на потолок, – а вот, всё, придумал! – оживился он, – есть врач-хирург, куда же более точная и серьезная профессия. Но, у него есть дача, на которой он просто обожает выращивать огурцы и помидоры, любить сидеть в беседке и наслаждаться закатом. Или главбух, которая любит возиться с маленькими детьми и выращивает на подоконнике фиалки.

– Я же ведь не имела в виду профессии. Я тебя поняла, может и учитель литературы быть скучным человеком, просто рассказывать по учебной программе или как там ее, по какой-нибудь методичке про характеры героев и смысл произведения и все! А сам наискучнейший человек. Спроси его что-нибудь не по его плану, по которому он привык отвечать, он ничего и не скажет.

– Да еще скажет, то ты не права, про себя назовет тебя дураком и странно так, подозрительно, посмотрит. Вроде бы, самую умную что ли из себя строишь.

Нине стало смешно и она, сначала чуть прикрыв лицо рукой, а потом, убрав ее, засмеялась. Леша сидел, смотрел на нее и улыбался. Ему нравилось любоваться Ниной. А еще ему, если честно признаться и себе и всему миру, хотелось ее целовать. Он не мог вспомнить тот момент, когда у него возникло сие желание. Он сидел, перестав улыбаться и словно загипнотизированный, так пристально и без всякой тени стеснения и нерешительности смотрел на нее. А в голове Леша отчаянно пытался вспомнить, ему было почему-то очень важно запечатлеть в памяти мгновение, когда его стало с такой силой и нежностью тянуть к Нине, когда, глядя в ее искрящиеся задорным блеском жизни и внутреннего тепла темно-серые глаза, навивалось легкое, но крайне настойчивое, бессловесноежелание поцеловать ее.

И только, когда желание поцеловать Нину сейчас, а не что-то вспомнить, взяло вверх, Леша поднялся с места и подошел к ней. Нина, как только Леша встал со стула, прочувствовав изменение ситуации вокруг, приподнялась с места.

Завязался, слишком своеобразный, созданный сейчас и абсолютно неповторимый, молчаливый диалог. Будто стало возможным прочтение мыслей и от того отпала необходимость еще раз все повторять вслух. Но стоит отметить, что вся насыщенность и тонкость чувств немого диалога была доступна только двоим. И это стоило отметить, хотя, впрочем, и так всё было ясно.

– Поцелуй меня, – шевеля губами, беззвучно, чтобы не портить диалога, прошептала Нина. Ей не хотелось нарушать воцарившейся волшебной тишины, но и сказать эти два слова было для нее жизненно необходимо.

Леша не спеша приблизился к ее губам. Нина ждала, не желая торопить события ни на долю секунды. А секунды, казалось, замерли. Но вдруг, так естественно и свободно начался новый отсчет. Новый – в этом слове всегда присутствует свежесть. Совершенно разная, но она есть всегда. Нельзя этого отрицать. Новый – это как наступающий день, только-только зарделась зоря, а уже все стало в раз другим. И это нельзя изменить. И единственно, что остается – согласиться, поддаться течению жизни, стараясь сохранять все самое ценное и по истине дорогое.

Ощущения первого их поцелуя, показались слишком быстротечными. Упоительность предоставленной им возможности находиться близко друг к другу полностью накрыла Алексея и Нину. И больше не было и в мыслях вести беседу о романтике. Когда она здесь – то есть романтика – то остается лишь впитывать в себя ее плоды, что через события и мелкие ее детали, проникает к нам в души. Ведь порою главное, чтобы мы смогли впустить ее, а уж она непременно, на какое-то время, но установит свои завораживающие порядки.

Посмотрев долго и пристально, и так близко друг другу в глаза, что даже дыхание остановилось и ничего не осталось от привычного окружающего мира, Леша с Ниной продолжили целоваться. Но сейчас, когда каждый из них нашел за доли секунды во взгляде друг друга ту самую струну, содержащую в себе ответы на главные их вопросы, отношения мгновенно взлетели на несказанно новую высоту. Да, они долго смотрели друг другу в глаза, просто наслаждаясь друг другом. А ответ был уже воспринят их душами, от того они и продолжали так долго и безотрывно смотреть. Они нашли то, что искали. И если бы струна не оказалась общей и такой на удивление понятной и родной, то глаза бы сами отвелись в сторону. Но этого не произошло. И безмолвный диалог, уносящий в бескрайние дали, медленно поплыл всё дальше и дальше…


Еще не успело начаться раннее утро. Солнцу только предстояло вскоре добраться до горизонта. Но шанс его сегодня увидеть на небе был очень мал. Вчера все небо было сплошь затянуто плотной серой пеленой, а на сегодня не предчувствовалось и не передавалось синоптиками никаких изменений и, надеяться можно было только лишь на неожиданное «вдруг». Но, если на улице сыро и туманно, то «вдруг» могло случиться только ближе к обеду или же позже.

Несколько минут назад и Леша, и Нина спали сладким сном. Но внезапно Леша проснулся. Сон его покинул. Было темно, но вглядевшись в темное пространство, Леша начал различать предметы. Откуда-то издалека и очень рассеянный попадал сквозь не полностью задернутые шторы свет. И он лишь давал возможность увидеть все вокруг силуэтами в черно-серомсвете, не более того.

А комната была самая обычная, да и не было никакого особого желания ее рассматривать. Хотя все же Лешины глаза бродили из одного угла в другой, от одной стены к окну.

Леша никак не мог определить, что у него твориться внутри. Он силился думать, разобрать на логические составляющие свою жизнь за прошедший месяц, за прошедшие сутки и часы, но у него ничего не выходило. Он не спал и не хотел спать, но и не мог думать. Такое странное ощущение яви, когда понимаешь, что не спишь, но голова абсолютно пуста. Все мысли спят, а ты не спишь.

Но вдруг для собственного не спокойствия, Леша прочувствовал, что счастлив. Даже захотелось кричать и, вскочив с дивана немедленно начать делать что-то прекрасное. Он с превеликим усилием взял себя в руки и,уставившись в потолок, заулыбался.Он долго лежал и улыбался, светясь изнутри. В его голове по-прежнему не возникало никаких мыслительных процессов, но больше это его и не беспокоило. Для чего было что-то разбирать и в чем-то копаться, если вот оно – счастье. Он счастлив – это и всё!

Осторожно перевернувшись со спины на бок, Леша уже был одурманен дремой. Сквозь полусон он наблюдал за спящей Ниной. Она спала крепким, добрым сном. Ее голова была повернута на бок, и Леша только видел ее щеку и ухо, черные волосы лежали на подушке. Плечо и ключица не были укрыты одеялом, Леша никак не мог оторвать от них свой сонный взгляд. Поправить одеяло он почему-то не догадался и все смотрел и смотрел, пока сон вновь не выкрал его из сладкой, такой безмятежной реальности.


Глава 11


– Здрасте, Алексей! – с иронией, будто уже успело что-то произойти, произнесла Рита, как только Леша переступил порог общежитской квартиры.

Девчонка стояла в дверном проеме кухни и без малейшего стеснения, даже как-то нагло, с горевшими диковатым любопытством глазами, разглядывала с головы до ног, вернувшегося Лешу.

– Рит? – поставив ботинки на полку, выпрямился Леша.

– Для начала мог бы, кстати, и поздороваться. Ну, да ладно!

– Привет!

– Ба!.. Никак со свидания, – пыталась пройти мимо Риты на кухню, с чашкой в руках, женщина лет тридцати, что уже три года как, снимала здесь комнату.

Рита не посторонилась и женщине, с ее в меру пышными формами пришлось извернуться, чтобы избежать столкновения и попасть-таки на кухню.

– Вечно лезет со своими комментариями, – недовольно прошипела Рита и опять переключилась на Алексея, – ты, я смотрю не в курсе еще.

– Не в курсе чего? – сняв с себя верхнюю одежду, спросил Леша.

Ему никак не нравился тон, с которым произносила слова Рита. Но у него был такой сильный заряд позитива, искреннего счастья, что он едва ли мог соображать в другой плоскости, едва ли соприкасался со смыслом и всем колобродом, коим был пропитан воздух узкого коридорчика.

Но было довольно странно, что девочка первая завела разговор. Порою, чтобы от нее добиться элементарного ответа на самый простой вопрос, приходилось развивать целую демагогию. А тут… И Леша вдруг перепугался. Ему стало страшно, чего такого могло произойти, чтобы Рита заговорила первой. Да по ее еще детскому лицу читалось задорное любопытство и живой интерес! Всё! Значит точно, произошло нечто невообразимое.

– А толстая права! – сокрушенно замотала головой Рита, – влюбился!.. вот и не соображаешь ни фига!

– Ритка! Что случилось-то? Ты можешь просто сказать?

– Чего кричишь? Вот нервный, – бросила Рита и заправила за ухо прядь коротких, на сей раз ярко рыжих волос, – у вас, похоже, вся семья такая.

– Мама?! – почти шепотом прокричал Леша.

Этого он никак не ожидал. То есть он любил свою мать, он ждал ее, ждал, когда она вернется, и он знал, что она вернется. Но сегодня… Он никак не мог предположить, что мама придет именно сегодня. То есть он вообще далеко в мыслях не рассматривал таковой вариант. Он был вместе с Ниной, он был там, и вот пришел домой, а здесь – мама. Как снег на голову в летнюю жару свалилась на него эта новость.