– Наверное, это прозвучит слишком банально, но когда снег начинает таять, солнышко светить ярче и теплее хочется больше улыбаться. Все кругом оживает, деревья распускаются. Какое-то такое волнительное настроение появляется. Оно, наверное, сохранилось у меня с детства. И даже бывает, что начинаешь чего-то ждать. Будто должно случиться, что-то хорошее и необыкновенно прекрасное. А на самом деле… вот у меня почему-то всегда так и получается. Придет значит ко мне это странное, навеянное весной чувство, как тут же появляется мама и говорит: «Нина, будь готова, в выходные мы едем убираться на дачу. Перчатки я тебе уже купила. Но ты должна еще купить себе резиновые сапоги, чтобы не как в прошлом году собрать всю пыль и грязь в своих беленьких кроссовках…» Ой!.. И вот такая сказочная весна получается. А потом пойдет огород… Единственно, что мне действительно нравиться в огородно-садовой жизни, что можно выдернуть морковь с грядки и съесть ее. Мне всегда она кажется намного слаще, чем в магазине. Покупную просто так есть не хочется, а эту – даже ждешь, ну, если честно признаться, когда она подрастет. Правда, если выдергивать слишком рано, мама ругается. Представляешь, будто мне пять лет или пусть даже пятнадцать. Это просто детский сад какой-то!

Нина замолчала, она не знала, как на ее воспоминания о даче отреагирует Леша. Ведь у него столько всего своего связано с этим местом. Но Леша понимал, что дача уже давно не его и обижаться на Нину из-за того, что она имеет право там быть, убираться и жить, а он нет, так же глупо, как пытаться изменить прошлое или испытывать, повзрослев, детскую обиду к товарищу по песочнице, который разрушил твой пирожок из сырого песка и обозвал тебя глупым дураком. Прошлое – не изменишь, сломанный пирожок по сути своей мелкая ерунда, да и обзывания тоже ничего серьезного. И так же, когда-то что-то отдав или потеряв, нужно уметь с этим правильно расставаться.

– Может и детский сад! Не знаю! – весело произнес Леша, – но морковь с грядки это очень вкусно. А еще свекла.

– Свекла? – удивилась Нина, поправив достаточно объемный шарф, что был намотан вокруг шеи, – ты ешь сырую свеклу?

– Раньше, в детстве любил, – засмущался Леша, что Нина сумела разглядеть в свете фонарей и начинающей слепить из далека неоновым голубым светом фар, приближающейся машины. Та заехала во двор и ехала медленно, высматривала место для парковки.

– Сейчас я сомневаюсь, что стану есть сырую свеклу. Это же было давно, в детстве. Может просто мне витаминов каких не хватало.

Вдруг Нина залилась звонким, переливчатым смехом. Мужчина, что припарковал машину, эта был новенький Форд, и доставал из салона пакет с купленными продуктами невольно оглянулся на Нинин смех. Прищурив левый глаз и состроив кривую гримасу, он закрыл автомобиль и отправился к своему подъезду. О чем он подумал в сей момент, останется навсегда загадкой.

– Нин! Нина, ты чего? – закружился вокруг нее Леша, недопонимая внезапное веселье девушки.

– Я просто представила, что ты, такой маленький, светловолосый и весь перепачкан в свекле. Все лицо, щеки и руки тоже – все красное!

– Смешная картина, – согласился Леша, радостно улыбаясь.

Но он точно помнил, что когда ел свеклу, то не пачкался, по крайней мере, не так, как это себе вообразила Нина. Но то было неважно.

– Ну, что пойдем дальше! – сказала Нина.

А Леша как раз-таки успел заглядеться на ее черные волосы, что лежали на шарфе и сережку в виде узорчатой капли, без единого камня, что так естественно моталась туда-сюда и задевала щеку.

– Пошли, – произнес он, и повел плечами так, слово бы замерз.

Но на улице стояла комфортная погода и если не стоять на месте, то шанс замерзнуть был минимален. Под деревьями еще лежал, осевший от весеннего тепла, снег. Да, весна… По дорогам забегали ручьи и кроны деревьев, когда случался ветер, шумели чуточку иначе, какой-то большой и объемный звук у них получался. Словно они поймали мелодию приближающейся весны и желали распространить ее по всему белому свету.

– А откуда к тебе пришла мысль пройтись пешком? Когда мы с тобой разговаривали по телефону, у меня даже померкла мысль пригласить тебя в кафе посидеть. Если честно, я так и хотел сделать. Но ты так была по-детски настроена на прогулку.

– Да, знаешь. Я очень давно не была в этой части города. Хотя этот район всех ближе к моему дому. Но здесь мне делать было просто нечего. Почти всё в центре города, ну ты знаешь уже, я там работаю. Да и так, то к Саше езжу, то еще чего. А здесь, я давно слышала, что сделали реставрацию церкви…

– Рождественской, – подхватил Леша.

– Да, точно! Мне Влад рассказывал, он у нас системным администратором работал, что у него из окон ее видно. А далеко еще до нее?

Нина неожиданно для себя упомянула о Владе. И только легкая, без какой либо грусти улыбка на секунду появилась на ее лице. И тут же все ушло обратно, в глубины недалекого прошлого.

– Посмотри вон туда.

Нина повернулась направо и в полутьме города разглядела очертания куполов. Они словно бы выплывали из полутьмы и начинающего зарождаться в воздухе тумана.

– Я бы никогда не подумала, что это так красиво, – не отрывая глаз от куполов, заворожено произнесла Нина. Что-то непостижимо прекрасное, высокое, касающееся своим легким крылом всех, кто пусть даже мельком взглянул на них, уловила Нина и почувствовала на себе.

– Подойдем поближе, – предложил Леша, переводя взгляд с церкви на Нину.

Смотреть на нее, когда она куда-то смотрит, приносило Леше удовольствие, так не наигранно и совсем естественно Нина выглядела.

– Нет! Мне, кажется, что на сегодня будет достаточно такого знакомства, издалека. Я чувствую, что будет еще и другое знакомство.

Откуда взялись у нее сии слова, нельзя было и предположить. Они пролились теплым дождем и растворились в воздухе, но остались во временном пространстве многогранной вселенной, отпечатались в ней четким, неизгладимым следом.

Леша внимательно смотрел на Нину. Сейчас он не понимал, о чем она говорит. А Нина, почувствовав, что на нее пристально смотрят, отстранила свой взгляд от куполов. Немного странными и для нее сомой были ее слова, не очень-то и поняла она себя, но постаралась не задумываться об этом.

Молодые люди пошли дальше. А церковь Собора Пресвятой Богородицы продолжила дальше стоять в ночной темноте. Было тихо и хорошо. Где-то в отдалении слышался гул всегда оживленной трассы, но из-за общения его и не было слышало, да и другие вдруг возникающие и умолкающие звуки не отвлекали ни Лешу, ни Нину.

– Фух, кажется, еще чуть-чуть осталось, – с облегчением выдохнула Нина.

– Устала?

– Устала идти. Мне уже жарко стало.

– Мне, если честно, тоже, – признался Леша, – и хочется пить.

– Тогда пойдем уже пить чай, – устало, но решительно, произнесла Нина.

Оставалось еще пройти вдоль одной пятиэтажки и свернуть за угол и все, вечернее путешествие по городу будет окончено.

Это был всего лишь второй раз (не считая дачи), когда Леша встретился с Ниной, и первый, когда он шел к ней домой. Телефонные разговоры – вот, что было в основе их не так давно начавшихся дружеских отношений. Это так для себя старался думать Леша, и в том же убеждала себя Нина. Естественно, дружба, что же может еще быть между двумя молодыми людьми, что так отчаянно симпатизируют друг другу, коих словно бы невзначай тянет побыть подольше вместе? Или же все можно списать, на яркий свет надежды, что дарила Нина Леше, и на прекрасную возможность Нине, разнообразить жизнь с помощью Леши?

– Ты как хочешь, а есть хочу. Я с обеда ничего не ела. Просто жуть, какая голодная, – накладывая в тарелку макарон с парой котлет, откровенно призналась Нина.

Она не любила при ком-то показывать, что сильно голодна, или просто хочет есть. Но совершенно неожиданно Леша стал исключением из ее правила.

Он сидел на табурете, облокотившись спиной о стену у самого входа на кухню. И поверхностно, как бы для всякого приличия скользнул взглядом по неизвестной ему еще обстановке, но так толком ничего и, не разглядев, продолжил с упоением наслаждаться Нининой и ее обществом.

– Ты будешь есть? – спохватилась она.

– Нет, спасибо. Мне, если можно, чаю.

Нина лишь улыбнулась в ответ. Ее забавляла вся эта ситуация. Не было никакой привычной тишины: вот он – Леша – сидел рядом с ней и разговаривал и это ей нравилось. А еще нравилось, что сейчас она вскипятит чайник и будет угощать его чаем. Нечто новое открылось для Нины в таком простом, уже ставшем обыкновенным и банальным, занятии – чаеугощении.

«Может, я влюбилась?» – мимолетно пронеслось в голове. И Нина застеснялась своих мыслей и посмотрела на Лешу, тот сидел на табуретке и разглядывал пару кружек, что стояли возле раковины.

Еда разогрелась, но Нина ждала, когда вскипятиться чайник, чтобы налить чаю Леше.

– Ты ешь. Я сам себе налью.

– Хорошо.

Нина улыбнулась, и стала с аппетитом есть поздний ужин. Под конец, когда только несколько макаронин оставалось в тарелке, Нина с предвкушением посмотрела на Лешин чай.

– Я не помню, когда последний раз так долго ходила пешком. Даже чай как-то вкуснее кажется.

– Это потому что, прежде чем его выпить, тебе пришлось дойти до дома, дойти до чая. То есть, это как твоя маленькая цель, к которой ты идешь. Ну, и естественно, ты радуешься, когда ее достигаешь.

– Такие маленькие приятности. И так легко их себе устраивать! – искренне удивилась Нина.

Ее серые глаза выдавали тень усталости, но Нина сейчас ни за что не призналась бы, что устала. Устала – это значит иди отдыхай, спи. А на улице уже давно темно, да и часы медленно ползут к полуночи.

– Не знаю. Может, для кого-то такая долгая прогулка показалась безумием или же очень скучным занятием.

Леша все сидел и продолжал смотреть на Нину. Сейчас для него было важным только одно, чтобы Нина вот так дальше продолжала сидеть и с ним разговаривать, чтобы их разговор, не переставал быть таким, а именно непринужденным, доверительным и тихим. Очень было хорошо, что они находились в квартире вдвоем. Можно было всецело погрузиться в ту реальность, что так прельщала Лешу, когда он только вспоминал о Нине.