Саша чуть слышно вздохнул. Ему никак не хотелось, чтобы получилась ссора, вернее он не желал быть свидетелем сей завариваемой то ли Ниной, которую вдруг потянуло на расспросы, то ли мамой, которая то ли из-за того, что не хотела лишний раз вспоминать о мертвом деде на даче, то ли из-за того, что ее раздражали Нины детские игры во взрослом возрасте, каши. Но он был взрослым человеком и понимал, что мирный исход, ведь в какие-то доли секунды искра раздора уже успела вспыхнуть, уже был невозможен.

– Я не знаю! Тебя интересует какая-то ерунда. Они продали – мы купили. Всё! Какие еще могут быть вопросы.

– Я поняла. По душам вы с ними не разговаривали и вообще… всё, мам. Я, пожалуй, к себе на квартиру пойду. Спокойно ночи, – и обратилась к Саше, – пока, Сашк. Своим от меня привет. Викульку и Даню поцелуй за меня. Я, может, к вам на выходных загляну.

Нина еще хотела добавить, что соскучилась по племянникам, но присутствие мамы ей не позволило это сделать. Итак, расходились на ночь глядя не в самых радужных настроениях.

– Заходи Нин, – коротко ответил Саша, так же поосторожничав что-либо добавить.

Нина ушла. Саша задержался у родителей еще буквально на полчаса.

– Вот ты ее брат, – в миллионный раз начала Ирина Сергеевна, как только за Ниной захлопнулась входная дверь, – ты мне можешь сказать, когда Нинка перестанет дурака валять. Я же переживаю за нее! А она ведет себя так, будто смеется надо мной. Меня мол, – стала изображать она дочь, – и так всё устраивает. Чего ты от меня хочешь услышать?

Ирина Сергеевна беспомощно опустилась на стул, держа в руках кухонное яркое с большими дольками лимона и апельсина на рисунке полотенце.

– Мам, я все понимаю, что ты мне хочешь сказать. И я сейчас не хочу заступаться за Нинку, – естественно Саша так сказал больше от того, чтобы дальше не заводить маму, – но просто правда, ее всё устраивает в жизни. Нечего к ней приставать.

– Может мы ее в детстве разбаловали? Или что-то ей не додали? – и вдруг более воинственно, – А я говорила отцу, что построже надо быть, чуточку, но построже. А он же всегда за нее заступался, да и сейчас… Нина сама все знает, у Нины то, у Нины сё… А я может быть внуков понянчить хочу!

Саша, чуть было не поперхнулся слюной, от такого заявления и,прокашлявшись с явным непониманием к чему и почему вдруг склонился разговор, уставился на мать.

– А Вика с Даней? Мам, ты чё? – не дождавшись ответа на свой немой вопрос, заговорил Саша.

– Сашка, не обижайся! – вся в растрепанных чувствах и недовольстве, но ни на самого Сашу, а на его несообразительность, отвечала Ирина, – Я имею в виду, что мне хочется повозиться с Ниниными детьми. Да и честно признаться, ты не так часто, как мне бы хотелось привозишь к нам Вику с Даней. Могли бы на денек, другой и оставить их у нас.

– Мам! Ты что, обижаешься что ли? – несколько удивился Саша, – да брось ты! Ты же знаешь, что нам еще нужно и к другим бабушке и дедушке успеть. Нельзя же кого-то обделять вниманием.

– Да понимаю я все, – махнула рукой Ирина Сергеевна.

– Ладно, мам. Я поехал. А ты иди, пораньше спать ляг. Отдохни. Ты чего-то слишком перевозбудилась. Да и мне уже ехать пора. Мои уж, наверное, меня потеряли.

Саша поехал домой, Ирина Сергеевна, помаялась, наворачивая круги по дому, и решила-таки лечь спать. Навалившаяся на нее чувствительность, поначалу ей же самой незамеченная, начала понемногу ее злить. И хотелось думать, что в таком ее настроении виновата Нина. Но у Ирины этогоне получалось. И недовольство уже всем на свете было не остановить.

Нина же у себя в спальне открыла коробку конфет и включила телевизор. Ей повезло, что она была стройной и не полнела от съеденной на ночь булочки. Иначе бы самоедства и различных диет по сему поводу было бы не избежать.


***

Леша, медленно и устало подымаясь по ступенькам, пытался сообразить, что ему делать дальше. Вместе с тем, что было бесконечно тяжело, приходило осознание, что предстоящие впереди процедуры, в связи со смертью деда, ему придется взять полностью на себя. Максимум, кто сможет ему оказать помощь – это Маргарита Аркадьевна.


Глава 6


– Здравствуйте, – воспитанно и ровно произнес негромкий голос.

– Здравствуйте, я вас слушаю, – не очень дружелюбно ответила Ирина Сергеевна.

Но большего и не приходилось ожидать. На прошлой неделе у них так же зазвонил домашний телефон, а Ирина была на кухне и лепила пельмени, руки были в муке, на газу стояла кастрюля с водой и, вот-вот нужно было запускать в нее обед. Скоро должен прийти голодный Дима, которого необходимо накормить. Ирина была увлечена своим занятием, но со вздохами подошла к настырному телефону. А когда выяснилось, что звонили неизвестно кто, и предлагали купить какой-то горячий, или уже прогоревший тур, Ирина не разобрала куда, то возмущениям ее не было предела.

– Звонят тут по всякий ерунде! Отвлекают от дел! Лучше бы сами попробовали заняться чем-нибудь полезным, нормальным! Нет! Они будут названивать и дурачить людей! выманивать у них любыми способами деньги! Ай-ай-а-ай!.. Кипит!.. Пельмени! Пельмени! Вот так!..

– Извините, пожалуйста, – продолжил незнакомый голос.

Ирина Сергеевна напряглась. Враз улетучилась мысль, что ей сейчас будут навязывать то, в чем она совершенно не нуждается.

– Это квартира Филиновых? – неуверенно произнес молодой голос.

– Да. Кто вы и чего хотите? Я вас слушаю, – повторила Ирина.

– Как замечательно, что я дозвонился, – обрадовано выдохнул парень, оборвал себя на сиюминутной радости и продолжил уже обычным голосом, – я Алексей Синицын. У вас на даче не так давно умер мой дед.

– Да! Да! – оживленно закивала головой Ирина Сергеевна, – я помню!

Вместе с тем, что сделалось светло и ясно в голове от того, что прояснился человек звонивший, произошло полное смешение остатков мыслей. Ирина вся превратилась в недоумение и остро пожелала узнать, что ему собственно от нее нужно.

– Дело в том… – замялся Алексей, в попытке четко и слаженно выговорить свою короткую мысль, – в общем, я никак не могу найти паспорт моего деда…

– А мы здесь при чем? – с вызовом перебила его Ирина Сергеевна и тут же почувствовала, как совесть зашевелилась и, неприятно кольнуло ее за проявленное нетерпение.

– Я думаю, что дед мог оставить паспорт у вас? Я, правда, не знаю как и зачем. Но я никак не могу найти его дома.

– То есть вы хотите, чтобы я съездила на дачу и стала искать там паспорт?

– Я вас очень прошу! – взмолился Алексей.

– Нууу… – растерянно протянула Ирина, – вообще-то мы сейчас на дачу не ездим.Не сезон.

И тут Ирина вспомнила, что собиралась до наступления настоящей зимы еще раз съездить в Ливнево. Нужно было забрать несколько банок солений и варений из старенького погребка, взять домой постирать рабочие куртки, иначе, когда вновь придет огородный сезон будет уже не до них, и снять с окна на кухне занавески – они не стирались уже неизвестно сколько лет.

– Но давайте сделаем так. Вы оставите свой номер телефона, и как только я попаду на дачу, то перезвоню вам.

В трубке послышалось невнятное сопение. Было не ясно, то ли Алексей удовлетворен ответом, то ли все-таки он желал услышать что-то более конкретное, что позволило бы ему сиюминутно разрешить его вопрос.

– Хорошо. Диктую: 953…

– Еще раз, Алексей…

– Синицын. Спасибо. Буду очень ждать вашего звонка.

– До свидания.

– До свидания.

Оба положили трубки. Перед Ириной на небольшом столике лежал листочек с номером телефона. А ведь и то поразительный вопрос! Ирина встрепенулась от вялых раздумий, ее озадачила новая мысль – откуда этот самый Алексей взял их номер телефона?

«Да наверняка нашел в старых справочниках» – успокоила она себя не подозревая, что все было гораздо проще и ловко сделано нечаянным случаем.

Леша нашел номер телефона, когда искал в документах паспорт деда. Номер телефона Филиновых был записан на половинке тетрадного клетчатого листа. По листочку было видно, что он пролежал спрессованным между кипкой бумаг много лет. Один его краешек мохрился, виднелись тонкие бумажные волоски. Видимо листочек просто разорвали пополам и с одного края это сделали неровно, от чего создавалось ощущение минувшей спешки. Кто-то много лет назад торопился, но чувствовалось это еще и сейчас.

Леша немного повертел в руках листок, и его посетила нелогичная, но разумная мысль. Может быть, когда дед уходил из дома, он прихватил с собой свой паспорт? Зачем ему нужен был паспорт, не поддавалось объяснению. Вся логика и здравый смысл заканчивались на том, как вообще больной лежачий дед мог добраться до своего родного дома. Это не возможно было просто вот взять и объяснить. А уж зачем ему, если он все-таки его взял, понадобился паспорт?.. Только будучи самим дедом можно было, да и то частично, ответить на этот вопрос.

– Привет, мам, – захлопнулась дверь, и из прихожей послышался голос Нины, – что сегодня у тебя на ужин. Я ужасно проголодалась.

– Капусту потушила. Как дела? – вышла встречать дочь Ирина Сергеевна.

– Хорошо. Только есть очень хочу.

– Пошли. Скоро отец должен подойти.

Нина доедала ужин, когда пришел с работы ее папа. Обув тапочки и помыв руки, он прошел на кухню. Через несколько минут на уютной кухонке завязался таковой разговор:

– Дим, когда мы сможем на дачу съездить? – четко выдала вопрос Ирина.

Дима и Нина переглянулись. Прозвучал совершенно не типичный для их мамы в самом начале зимы, то есть не календарной зимы, а погодной, вопрос.

– Ир, а зачем тебе на дачу?

– Я хотела куртки взять постирать, забрать банки с солянкой и помидорами.

– Ну, в выходной съездим, если тебе нужно, – ответил Дима, внимательно вглядываясь жене в лицо.

Нина так же, как и Дима, внимательно смотрела на маму. У той было такое выражение лица, когда человек, начиная разговор, заходит издалека, припасая либо новость, либо свое главное заявление чуть на потом. Порою, он делает так потому, что элементарно боится, зная наперед, что вызовет своими словами негодование. Но в данном случае Ирина не боялась реакции мужа и дочери на свои дальнейшие слова, а наоборот была в легком предвкушении их предстоящего удивления. Она еще сама была в некотором недоумении и ей нетерпелось переложить на близких часть своих эмоций.