Элоиза Джеймс - Изящная месть

— Хелен, как ты можешь! — воскликнула Эсме.

За сегодняшний день она услышала от своей подруги столько грубых слов, сколько, пожалуй, не слышала за все годы знакомства с ней.

— И мои волосы тоже пусть катятся к чертовой матери, — не обращая внимания на негодование Эсме, сказала Хелен, продолжая кромсать свои пряди. — Мне теперь все равно, что подумают мужчины о моих волосах. — Закончив стричься, она весело сказала: — Ну, вот и все! Как тебе нравится моя новая прическа?

Теперь волосы Хелен доходили до плеч и топорщились в разные стороны, напоминая клочок несжатой пшеницы на убранном поле. На ее губах играла глуповатая улыбка.

— О, Эсме, как приятно не чувствовать тяжести, которая буквально давила мне на голову! Почему я раньше не сделала этого? Я могла бы остричь волосы еще несколько лет назад.

Окинув себя оценивающим взглядом, Хелен сняла через голову платье, расшнуровала корсет, который упал на пол. Довольная, Хелен надела модный наряд на голое тело.

Минут через десять в дверь постучали. В примерочную семенящей походкой вошел месье Оливье. Это был невысокий полный человек с напомаженными волосами, приподнятыми надо лбом в виде большого завитка, по моде того времени.

— Чем могу быть полезен? — спросил он и поперхнулся, увидев Хелен.

Эсме знала, что только месье Оливье мог исправить плачевное положение.

— Это вы сами так изуродовали себя, миледи? — спросил месье Оливье.

Хелен резко тряхнула головой, от чего ее волосы встали дыбом.

— Если вы будете издеваться надо мной, я позову другого парикмахера!

— И совершите тем самым непоправимую ошибку, — заметил француз, расхаживая вокруг нее, словно тигр вокруг курицы, ощипанной наполовину. — Единственный человек в Лондоне, который если и сможет… вернуть вам былую красоту, миледи, то это я.

— Что ты теперь думаешь о моем платье, Эсме? — неожиданно спросила Хелен.

Все присутствующие внимательно посмотрели на ее наряд. Мадам Рок сшила этот туалет из тонкого розового шелка, струящегося, словно бегущий ручей. Платье, состоящее из двух слоев ткани, было перехвачено под грудью серебряной лентой. Этот наряд можно было бы назвать скромным, если бы… Если бы не его прозрачность.

Под тонкой тканью проступали изящные изгибы талии, бедер и груди. Мягкий шелк как будто увеличивал их объем и подчеркивал округлость форм. От колена и ниже спускался лишь один слой шелка, и можно было хорошо рассмотреть изящные икры Хелен, ее лодыжки и даже подвязки от чулок.

Эсме изумленно молчала, глядя на подругу. Внезапно ее охватила зависть. По сравнению с Хелен Эсме чувствовала себя слишком полной и неуклюжей.

— Мадам, я вижу, что вы задумали провести полную реконструкцию своей внешности, — заметил месье Оливье.

Хелен рассмеялась.

— Вы угадали, — промолвила она. — Но я еще не знаю, что из этого выйдет.

— Не бойтесь, — сказал парикмахер, доставая свои ножницы, — и присядьте, пожалуйста.

Хелен снова уселась на стул. Ей было слегка не по себе. Раньше она очень много времени посвящала уходу за своими волосами: мыла, расчесывала, сушила у огня, заплетала косы, делала прически. И вот буквально в одно мгновение она сразу же избавилась от массы хлопот. Да, Рис был прав, когда говорил, что у нее ужасный характер.

Парикмахер приступил к делу, но Хелен старалась не смотреть на короткие пряди волос, падавшие на пол, сосредоточив свое внимание на непривычном ощущении легкости.

— Что вы собираетесь делать, месье Оливье? — спросила Эсме.

— Мы должны отважиться на смелый шаг, — ответил он. — Поэтому вам надо набраться мужества.

— На смелый шаг? — растерянно переспросила Хелен.

— Да, очень смелый! Это единственный способ вернуть вам красоту, мадам. На более дерзкий шаг не отваживалась даже леди Кэролайн Лэм.

Эсме захихикала.

— Вы имеете в виду молодую даму, которая срезала волосы с.. с другого участка своего тела и послала их Байрону? — с озорным видом спросила она.

Хелен в ужасе посмотрела на подругу, но месье Оливье только усмехнулся.

— Да, эту молодую леди не назовешь скромной, — промолвил он, — но у нее были очень хорошие волосы. Такую короткую стрижку, какая будет у вас, в последний раз я делал лет пять назад. С тех пор мне не поступали заказы на подобную прическу. Каждый день мне приходится делать одно и то же — завивать дамам локоны. Если бы вы знали, как мне это надоело! Если повезет, вы произведете фурор в обществе, леди Годуин. Дамы, возможно, станут стричься у меня, подражая вам. Я очень надеюсь на это.

Хелен старалась не смотреть на себя в зеркало. Безжалостные ножницы месье Оливье срезали все больше волос с головы графини, и это пугало ее. Через час парикмахер закончил свою работу. Хелен не знала, радоваться ей или плакать. Теперь у нее была очень короткая стрижка. Волосы гладко прилегали к голове, и лишь на лбу и висках виднелись завитки, смягчавшие линию острых скул, подчеркивая глубину ее глаз.

— О, Хелен… — голосом, исполненным благоговейного ужаса, прошептала Эсме.

— Вы просто неотразимы, — заявил месье Оливье, довольный тем, что у него получилось. — Только я мог добиться такого потрясающего результата, мадам. Вы стали очень привлекательны.

— Вы так считаете? — растерянно пробормотала Хелен, разглядывая себя в зеркало.

— Я в восторге, — заговорила вдруг Эсме, придя немного в себя. — Ты вскружишь голову многим мужчинам!

— Мне достаточно одного, — проворчала Хелен.

Глядя в зеркало, она не узнавала себя. На Хелен смотрела незнакомая женщина — смелая, бесстыдная, чувственная.

— Вы обязательно завладеете сердцем того человека, о котором мечтаете! — заверил свою клиентку месье Оливье, поцеловав кончики ее пальцев. — Поверьте, мадам, в Лондоне нет ни одного мужчины, способного устоять перед вами!

— Отлично, — прошептала Хелен. — Надеюсь, все они упадут к моим ногам.

— И Рис тоже? — спросила Эсме, приподняв бровь.

— Да, и Рис тоже, — заявила Хелен. — Я хочу пнуть его хорошенько!

Гайд-парк

— И что же она сказала? — спросил Дарби, друг Риса.

С большим интересом он слушал рассказ о скандале, поднятом Линой в магазине мадам Рок.

— Лина во всеуслышание заявила, якобы я, увидев ее в новом соблазнительном наряде, воспылал к ней страстью, хочу немедленно вернуться домой и заняться с ней любовью, — мрачно промолвил Рис. — Конечно, это полная ерунда! Я уже несколько месяцев не переступал порог ее спальни.

Честно говоря, он даже не мог припомнить, когда в последний раз спал со своей любовницей.

— Кстати, почему ты игнорируешь ее? — удивленно спросил Дарби.

Они прогуливались по запущенной части Гайд-парка, куда обычно не заглядывали великосветские щеголи. Рис долго молчал.

Дарби остановился у куста, чтобы сорвать бутон пурпурной розы и вставить его в петлицу. На нем был костюм для утренних прогулок из тонкого золотисто-коричневатого сукна, и бутон выделялся каким-то несуразно-аляповатым пятном на его груди.

— Не знаю, — немного помолчав, ответил Рис.

Делая вид, что вполуха слушает друга, Дарби сосредоточенно рассматривал усеянный бутонами розовый куст. Рис хорошо знал своего приятеля и сразу же понял, что тот сгорает от любопытства, но пытается скрыть это. Они дружили с детства и хорошо успели изучить повадки друг друга.

— Меня больше не влечет к ней, — объяснил Рис. — Я бы выставил ее за дверь, но мне нужен ее голос. Лина помогает мне в работе над операми.

— Ты хочешь сказать, что тебя не тянет заниматься любовью с такой роскошной женщиной, как Лина? Потерял к ней влечение? — удивленно переспросил Дарби.

— Должно быть, я старею, — сказал Рис и поддал ногой валявшуюся на дорожке палку.

Она угодила в ствол тутового дерева, и с его кроны на приятелей обрушился настоящий ливень.

— О Господи, Рис! Нельзя ли поосторожнее? — с досадой промолвил Дарби, оглядывая свой щегольской костюм, на котором крупные капли оставили темные следы. — Давай будем вести себя как цивилизованные люди! Никогда не знаешь, что от тебя ждать…

— А мне здесь нравится, — заявил Рис, не обращая внимания на ворчание друга. — Меньше шансов столкнуться на прогулке с какой-нибудь жеманной матроной. Эти ханжи мне уже изрядно надоели.

Некоторое время они шли по дорожке молча.

— А как поживает Генриетта? — спросил Рис.

Ему очень нравилась жена Дарби. Рис вдруг понял, что стал постепенно отдаляться от Лины сразу же после свадьбы Дарби и Генриетты. Нет, Рис не был влюблен в жену своего друга, но завидовал им. Ему хотелось, чтобы в его душе зажегся такой же огонь, какой пылал в Дарби и Генриетте.

Дарби улыбнулся.

— С недавних пор она стала ко мне холодно относиться, — ответил он.

— Почему? Что случилось?

— Она называет меня самовлюбленным идиотом, для которого главным является его щегольская одежда, — ответил Дарби без тени раскаяния. — Обвиняет меня в том, что я не взял на руки Джонни, когда он облевал всю свою кроватку и громко расплакался.

Рис невольно содрогнулся.

— Как она может упрекать тебя в этом? И с какой стати ты должен ухаживать за малышом?

— Няня работает у нас полдня, — объяснил Дарби. — Ты же знаешь, что Генриетта не любит оставлять детей на попечение слуг, а предпочитает сама нянчиться с ними. И в тот день, когда она купала девочек, мы услышали, что у Джонни началась рвота. Я пошел посмотреть, в чем дело. Увидев, что его вырвало, я стал снимать свою бархатную куртку, но не успел. В комнату влетела разъяренная Генриетта и стала обвинять меня во всех смертных грехах. Можно подумать, что эта ситуация была смертельна для малыша!

Рис не знал, что и сказать. Пожалуй, он и под дулом пистолета не взял бы на руки ребенка, измазанного рвотными массами.

— А вашего Джонни часто рвет? — спросил Рис.