Это Лариску не взволновало - у неё самой хлопот полон рот, но когда старушка сказала, что хочет почистить сыново пальто, она несколько заинтересовалась, - какой-никакой куш будет. Тем более, что старушка сказала, что сын только что вернулся из-за границы ( Лариска про себя хмыкнула - "заграница"! Та еще, наверное!) поэтому она ласково Сергеевне сообщила, что сама почистит пальто.

Татьяна Сергеевна порадовалась тому, что пальто почистит сама Ларисочка, - и в этом было обоюдное удовольствие: Лариска чистила на совесть и за это получала от добрейшей бабульки конфетки и денежки.

Но на этот раз все оказалось сложнее, и Татьяне Сергеевне было даже перед Ларисочкой неудобно.

Пальто у сына, ну, просто неподъемное, ей самой его не стащить, а грязное! В шкаф этакую-то грязь не повесишь. Может ли Ларисочка зайти к ней и пальто взять? Сын бы помог, но как приехал, как забросил в каморку это пальто, тут же исчез, сказав, что ненадолго, а самого вторые сутки нету. Татьяна Сергеевна заплакала.

Лариска тут же усадила её за чаек, который всегда у них был в термосе и уверила, что сын или загулял или пошел по начальству, мало ли какие сведения он

привез из этой заграницы! Бабка успокоилась.согласилась, и, довольная, уползла.

Наконец-то Лариска смогла уйти и бойко запрыгала к бабульке.

Та приняла её по-царски, завернула тортика ещё и Володечке и дала пальто.

Оно действительно было грязное и тяжеленное, даже для Лариски. ... Что, он туда кирпичей насовал? подумала она, и мысль эта что-то задела, черканула внутри.

Лариска попросила какую-нибудь сумочку, и бабка живо вынесла ей симпатичную большую сумку.

Вовчик, на счастье, отсутствовал, когда Лариса притащила пальто домой. Она тут же поняла, что кирпичи - не кирпичи, а в пальто что-то зашито, что-то похожее на бумаги... Может, секретные документы, подумала она. А за них и отступного можно взять! Не бросай, где ни попадя!

Она закрылась в своей комнате, вспорола ножницами подкладку, бортовку, короче, - распатронила пальтецо и увидела... пачки иностранных денег! долларов.

Она ошалело смотрела на это невиданное богатство, и в голове у неё пронеслось: вот тебе и бабулька, слепая, хромая!

Но тут же поняла, что бабулька ни фига не знает, иначе не собралась бы пальтецо в чистку отдавать...

Да ещё и без квитанции, так, - прямо Лариске в руки!..

Ну, надо же такое! Это, конечно, её сынок-придурок припрятал ворованное! А теперь скрывается...

Происшествие взбудоражило её до полной паники. Что делать? Как все рассчитать? Ведь именно тогда, когда, казалось, все плохо и впереди беспросвет, - тут вдруг и подоспела, откуда ни возьмись, подмога! Конечно, деньги чужие...

Но если судить здраво и откровенно: кому они нужны? Бабе Та Отслюни малость - до конца её жизни с лихвой хватит. Ее сынку названому? Этому да! Но. Но денежки-то уворованные. Точно. Поэтому малой и скрывается...

Его найдут, - не ходи к гадалке! И денежки попадут опять к тому, у кого их и так немерено. Значит, как ни крути, - эти доллары должны принадлежать им с Вовчиком.

Все как по-писаному сложилось: старуха со своей просьбой притащилась к ней в химчистку чуть ли не в ночи, никого там не было, одна пьянчуга дрыхла в подсобке...

Таким вот логическим путем Лариска подобралась к итогу: бабке эти деньги, как рыбке - зонтик, парень - не жилец, как он ни прячься. А они с Вовчиком - нищие.

Но встала во весь рост проблема, о которой и думать было страшно: баба Таня знает, что отдала пальто Лариске почистить и не знает, что там деньги.

Пальто можно почистить и отнести бабе Тане.

Ну, и что дальше?

А дальше, к примеру, появляется её сынок названый... ... Куда, старая дура, пальто подевала? Ах, в чистку отдала? В какую? Кому? И придет конец мечтаниям и самой ларискиной жизни.

Она задрожала.

А если так: сына бабитаниного взяли, допросили, как надо, он раскололся, и опять та же картинка, - куда, старая дура, пальто подевала?..

Но вариант есть.

Такой жуткий, что потом Лариска изошла, когда о нем подумала. ... Вот, если бы с бабой Таней вдруг удар случился! И её бы не стало... Тут и спросу нет. С кого спрос? Кто знает, куда она таскалась вечером и кто к ней приходил? С соседями она не знается, говорит, любопытные, во все нос суют... Кто еще? Никто. Значит... Значит, пора бабе Тане на упокой. Никто о ней печалиться не будет, никому она не нужна.

А Лариска поминать её станет добром, - каждый божий день!

И цветочки на могилку принесет, и свечечки поставит, и на себя епитимью какую-нибудь наложит - за грех.

Опять заколотило Лариску, но она уже знала, что сделает ЭТО. ... А как? Как получится... Только по-быстрому надо.

Она, наконец, посчитала, сколько же денег, - оказалось ровно миллион..

Лариска вынула почему-то сто тысяч и засунула под матрац на кровати. Остальные положила в драный чемодан, прикрыв сверху старыми журналами и газетами.

Так что, если кто залезет, то увидит старые журналы...

Но это, конечно, смешные "прятки"! А что делать? Куда класть?..

Если уж придут, то найдут, извините, и в прямой кишке.

Итак, завтра до работы она зайдет к бабе Тане и... там будет видно.

Лариска улеглась в постель и лишь под утро её сморило, и не сном, а каким-то бредом с ужасами, о которых она заставила себя утром забыть.

Вовчик ещё спал, когда она поднялась, выпила чаю, надела самое красивое почему-то свое платье, сильно, правда, поношенное, но сохранившее яркий васильковый цвет.

Взяла летние тонкие перчатки (не забыла об этом!).

Сложила как следует пальто, запихнула его в ту же иностранную сумку и отправилась.

В это утро она все замечала и отмечала: и мороз с промозглостью, и сероватый туман, и каждого встретившегося ей человека.

Татьяна Сергеевна открыла ей сразу и обрадовалась: как? Уже, моя дорогая, вычистила? - Нет, что вы, Татьяна Сергеевна! Только иду, забежала вот... К вам погреться, мороз страшенный, а я мимо иду... - бормотала Лариска, бочком пробираясь в комнату. - И молодец, что зашла! - Похвалили баба Таня. - Я как раз чай пить собралась, у меня сухарики ванильные есть... Сейчас чайник...

Лариска не дала ей встать. - Что вы, Татьяна Сергеевна, я все сделаю... - И пошла на кухню.

А ей вслед бабка говорила, что спасибо Ларисочке за заботу, потому что у неё самой так болят руки, что она ими и пошевелить не может. А что сына по сию пору нет как нет...

Это порадовало Лариску и как-то её отпустило немного: совсем инвалид бабка, на кой ей такая жизнь, - благодеяние Лариска совершает. Да и сынка уже прибили, поди.

На кухне Лариска сняла с плиты чайник, сделала заварку (зачем?!), насыпала в тарелку сухарики, не соображая уже ничего. В кухонном столе, с ножами и вилками, лежал металлический молоточек для отбивания мяса.

Лариска подержала в руке - тяжелый...

Обернула его полотенцем зачем-то, сунуть было некуда, платье без карманов. Сообразила: надела фартук, там оказался большой карман, пихнула молоток туда, полотенце свисало из кармана все вроде бы, как надо.

Пошла в комнату, неся чайник и сухари.

Баба Таня всполошилась: зачем же ты в тарелку, да ещё в такую некрасивую! Там у меня в шкафчике вазончик есть.

Не до вазончиков было, силы Лариску оставляли, кажется, умчится она отсюда через минуту, плюнув на все!

Нет, задумала - делай!

Лариска бормотнула что-то о чашках, вытащила из кармана фартука молоточек и шарахнула бабу Таню по темечку.

Та свалилась со стула без единого звучка.

Для верности Лариска ещё раз вдарила, - тишина...

Как же мало было надо старушке, чтобы тихо и незаметно, наверное, даже для себя, - отлететь в мир иной.

Это как-то опять примирило Лариску со своими действиями.

Она тихо прихлопнула дверь, почему-то не боясь соседей, пошла на работу, где целый день работала, болтала и была, пожалуй, несколько более веселой, чем всегда, - а она всегда была веселой.

Первое время Лариска вздрагивала от звонков в дверь, но потом успокоилась, так как никто не приходил и ничего странного и подозрительного не происходило.

Был неприятный момент на работе, когда одна из мастериц пришла с известием, что их клиентку старушку, кто-то грохнул. - Из-за чего? удивлялась мастерица и вместе с нею все.

Мастерица, которая, оказалось, жила в том же доме, сказала еще, что у старушки пропал сын и, люди говорят, что он был крутой мафиози, и квартиру старушки всю перетрясли, кто - неизвестно... А узнали о том, что старушку убили, недавно - нести гнилостью стало на этаже.

Лариску вдруг замутило, и она быстро вышла из комнатенки, где они все пили чай и обменивались новостями. Ее вырвало, вывернуло наизнанку в туалете.

Надо было бы сразу позвонить в милицию, подумала Лариска, потому что ей стало не только физически дурно, но и морально: бросила покойницу как тряпку какую...

Она вспомнила, что так и не сходила в церковь, не поставила свечку, не знает (и не будет узнавать!), где похоронена баба Таня. И епитимьи не назначено...

Дома Лариска слегла.

Болело сердце, стучало в висках, и вся она чувствовала себя, как сдутый шарик.

Она болела довольно долго: поднялось давление, кружилась голова, сил не было встать с постели.

Вовчику пришлось вызывать врачей, таскаться по аптекам и занимать деньги, которых катастрофически не хватало.

Наконец, Лариска поднялась, постаревшая, похудевшая и сникшая. Но твердо решила, что деньги надо тратить, никуда не денешься - ради чего она тогда пошла на душегубство? Но тратить надо помаленьку-полегоньку и Вовчику об этих деньгах ни-ни. Потом.

Как же она тряслась, когда в первый раз меняла доллары! Но никто ничего не спросил и ничего подозрительного вокруг не было.

Потом она стала менять деньги спокойнее и сразу же покупала себе что-нибудь дорогое и подарочек Вовчику.