Виктория Холт - Изумруды к свадьбе

– Это дверь! – воскликнула я.

Граф сделал новую попытку. Дверь внезапно распахнулась полностью, и я услышала его победный возглас.

Я подошла и встала с ним рядом, лампа дрожала в моей руке. В крошечном помещении была выдолблена ниша размером метр на полметра, а в внутри нее находилась шкатулку, которая, как мне показалось, была серебряной.

Он взял ее и посмотрел на меня.

– Похоже, что мы нашли изумруды.

– Откройте ее! – в нетерпении вскричала я. Как и дверь, шкатулка поддалась не сразу, но они были там – кольца, браслеты, пояс, ожерелья и диадема, – все те драгоценности, первозданный цвет которых я восстанавливала на портрете.

Мы стояли друг против друга, и я видела, что он смотрит на меня, а не на камни.

– Вот вы и вернули замку его сокровища.

Я знала, что он думает не об изумрудах. Это были самые счастливые мгновения в моей жизни.

Но что это? Мне показалось, что скрипнула входная дверь в подземелье. Мысль об опасности одновременно пришла к нам обоим. Мы поняли, что здесь не одни.

Граф быстро прижал меня к себе.

– Кто здесь? – закричал он.

В темноте замаячила фигура.

– Так вы нашли их? – спросил Филипп.

Я взглянула на него и испугалась. При слабом свете лампы, которую я продолжала держать над головой, на меня смотрел человек совершенно не похожий на того, каким я привыкла его видеть. Да, это был Филипп, но куда девались его утомленность, утонченность и изнеженность? Передо мной был отчаявшийся человек, преследующий, как маньяк, одну-единственную цель.

– Вы тоже искали их? – спросил граф.

– Они достались вам раньше, чем мне. Так, значит, все-таки вы, мадемуазель Лоусон... Я так боялся этого.

Граф крепко взял меня за руку.

– Поедемте, – начал было он, но Филипп прервал его:

– Оставайтесь на месте!

– Вы сошли с ума! – бросил граф.

– Ни в коем случае. Никто из вас отсюда не уйдет.

Граф, все еще держа меня за руку, шагнул вперед, но тут же остановился, когда Филипп нацелил на него ружье.

– Не дурите, Филипп, – сказал граф.

– В этот раз вам не спастись, как тогда, в лесу...

– Отдайте ружье!

– Я убью вас.

Быстрым движением граф оттолкнул меня за спину. Раздался короткий отрывистый смех Филиппа:

– Вам не удастся спасти ее. Я собираюсь убить вас обоих.

– Послушайте меня, Филипп!

– Я слишком часто слушал, теперь ваша очередь.

– Вы убьете меня потому, что хотите завладеть тем, что принадлежит мне по праву, не так ли?

– Именно так! Если вы хотели жить, то не должны были думать о женитьбе на мадемуазель Лоусон, не должны были найти изумруды. Надо было кое-что оставить и мне. Благодарю вас, мадемуазель Лоусон, что привели меня к сокровищам Гайяра, – теперь они мои. Все мое!

– И вы думаете, что вам удастся выйти сухим из воды после убийства?

– Да, я все продумал. Я рассчитывал застать вас где-нибудь вместе. Я только не мог предположить, что мадемуазель Лоусон будет столь любезна, что сначала еще и отыщет для меня изумруды. Лучше не придумаешь! Убийство и самоубийство. О нет! Я хочу жить, как мне хочется, а не за вашей спиной. Это будет выглядеть так – мадемуазель Лоусон взяла ружье и застрелила вас, а затем покончила с собой. Вы здорово сыграли мне на руку, оставшись верны своей репутации.

– Филипп, вы сошли с ума!

– Мне надоели пустые разговоры. Настало время действовать. Вы первый, кузен... Нужно сделать все по порядку.

Увидев, как он поднимает ружье, я хотела выскользнуть из-за спины графа, чтобы прикрыть его. Но он крепко удерживал меня на месте. Тогда я невольно зажмурилась и услышала оглушительный грохот. Выстрел – и тишина... Почти теряя сознание от ужаса, я открыла глаза.

Два человека боролись на полу. Я едва сознавала, что происходит. Единственное, что я понимала в этот момент, это то, что речь идет не о моей жизни. Я теряла сейчас того, ради которого мне стоило жить. Передо мной на каменном полу, истекая кровью, лежал еще один человек – человек, которого я любила.

Снаружи долетали звуки веселья. Те, кто праздновал сбор урожая, не знали, что граф находился при смерти, а его кузен Филипп лежал в своей комнате, усыпленный снотворным, которое дал ему врач. Мы с Жан-Пьером сидели в библиотеке.

Еще не было одиннадцати часов, а мне казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как мы с графом лицом к лицу столкнулись со смертью в подземелье.

И было так странно видеть здесь Жан-Пьера. Его лицо было бледным, и создавалось впечатление, будто он не может понять, что тут делает.

– Как они долго, – прошептала я.

– Не волнуйтесь. Он не умрет.

Я покачала головой.

– Нет, – с горечью сказал Жан-Пьер. – Он не умрет, если не захочет этого. Ведь он всегда... – Уголки его губ скривились в улыбке. – Сядьте. Что ходить без толку взад и вперед. Секундой раньше, и я бы мог спасти его. Но этой секунды у меня не оказалось.

В драме, разыгравшейся в подземелье, Жан-Пьер стал главным действующим лицом. И потом именно он послал меня за врачом, именно он решал, что мы должны делать.

– Надо как можно меньше говорить о том, что случилось в подземной тюрьме, – предостерег он, – так как я уверен, что граф предпочтет изложить историю по-своему. Думаю, он скажет, что ружье выстрелило случайно. Он не захочет, чтобы месье Филиппа обвинили в покушении на убийство. Так что нам лучше помалкивать, пока неизвестны намерения графа.

– Если он будет жив...

– Будет! – сказал Жан-Пьер.

– Если бы я только была уверена так, как вы.

– Граф хочет жить. – Он замолчал на мгновение и затем продолжил: – Я видел, как вы уходили, но что я мог поделать. Месье Филипп тоже видел. Я наблюдал за вами в подземелье, как и Филипп...

– Жан-Пьер, вы спасли ему жизнь.

Он нахмурился:

– Даже не знаю, почему я это сделал. Я мог бы позволить Филиппу застрелить графа, ведь он превосходный стрелок. Я даже сказал: «Вот вам и конец, дорогой граф». А потом... потом бросился на Филиппа, но опоздал всего на секунду... на полсекунды... Если бы я схватил его за руку на эти полсекунды раньше, пуля попала бы в потолок, а если на полсекунды позже, то она пронзила графу сердце. Хотя я не мог этого сделать раньше, так как находился недостаточно близко от них. Я не знаю, почему я это сделал. Я просто не думал об этом в тот момент.

– Жан-Пьер, – повторила я, – если граф будет жить, то только благодаря вам.

– Звучит довольно странно, – сказал он.

Наступило молчание. Я никак не могла отвлечься от нестерпимой мысли о том, что Лотэр лежит совсем рядом без сознания и жизнь, возможно, потихоньку оставляет его, унося с собой все мои надежды на счастье.

– Вы искали изумруды? – спросила я.

– Да, я хотел найти их и уехать. Это не было бы кражей. Кое на что я имел право. Теперь, конечно, я ничего не получу. Уеду в Мермоз и буду его рабом всю свою жизнь, если он останется жить... благодаря мне.

– Мы никогда не забудем этого, Жан-Пьер.

– Мы? Вы выходите за него замуж?

– Да.

– Ну вот, и вас я тоже теряю.

– Я вам никогда не была нужна, Жан-Пьер. Вам нужно было только то, что, как вам казалось, было нужно ему.

– Странно... Он всегда стоял на моем пути, всю мою жизнь. Я ненавижу его, вы это знаете. Случались моменты, когда я был готов поднять на него ружье, а теперь – подумать только! – спас ему жизнь. Вот уж никогда не ожидал от себя подобного!

– Никто из нас не знает, как бы он поступил в определенных обстоятельствах, пока мы не столкнемся с ними лицом к лицу. Вы совершили сегодня ночью удивительный поступок, Жан-Пьер.

– Или большую глупость. Я ненавидел его всю свою жизнь. Он имел то, что хотел иметь я. Он был тем, кем хотел бы быть я.

– И Филипп. Он ненавидел его так же, как и вы. Он страстно завидовал ему – а это один из семи смертных грехов, Жан-Пьер. Я считаю его самым страшным, но вы победили его. Я так рада, Жан-Пьер, так рада!

– Повторяю, что не хотел этого делать. Хотя, кто знает... Я украл бы изумруды, будь у меня такая возможность.

– Но вы никогда не лишили бы его жизни, теперь вы это знаете. Вы, может быть, когда-нибудь и уговорили бы меня стать вашей женой или попытались бы жениться на Женевьеве...

Его лицо на мгновение исказилось кривой ухмылкой:

– И, возможно, еще попытаюсь. Вот будет удар для благородного графа!

– А Женевьева? Вы подумали о ней? Использовать невинное создание для своей мести?

– Она очаровательная девочка. Юная и необузданная и, возможно, как сам я, непредсказуемая.

– Она очень впечатлительная девочка.

– И влюблена в меня по уши.

– Ее нельзя ранить. Жизнь не была для нее легкой.

– Вы полагаете, что я способен причинить ей боль?

– Нет, Жан-Пьер, вы и наполовину не столь жестоки, как хотите внушить окружающим.

– Вы меня мало знаете, Даллас.

– Думала, что достаточно.

– Вот тут вы ошибаетесь. У меня были свои планы... Я мечтал, чтобы мой сын стал хозяином замка, если уж мне самому не довелось быть им.

– Как это?

– Вы знаете, что у графа тоже были свои расчеты до того, как вы появились в замке. Он не собирался снова жениться и поэтому решил привезти сюда свою любовницу и выдать ее замуж за Филиппа. Их сын, если, конечно, родится мальчик, и наследует замок. Так вот, этот сын вовсе не сын Филиппа, а мой!

– Вы... и Клод?

Он торжествующе кивнул.

– А почему бы нет! Она была в ярости, что граф перестал обращать на нее внимание. Филипп не мужчина, и поэтому... О чем вы задумались?

Я услышала приближающиеся шаги. О чем я могла сейчас думать? Только о том, что происходило сейчас там, в комнате наверху.

В комнату вошли два врача. Один из них как раз лечил графа после того, как Филипп стрелял в него в лесу.

Я поднялась, и вошедшие посмотрели прямо на меня.