– Изумруды?.. – удивился Филипп.

Граф посмотрел на него.

– Да, это как раз та картина, где их можно видеть во всем великолепии. Было бы так любопытно посмотреть на них хотя бы на холсте.

– Да, это единственная возможность, – пробормотал Филипп, – увидеть их.

– Кто знает? – сказал граф и, повернувшись ко мне, пояснил: – Филипп очень интересуется изумрудами.

– А разве не все мы интересуемся ими? – возразил Филипп с необычной для него резкостью.

– Нуну говорила, что они должны быть где-то в замке, – произнесла Женевьева срывающимся от волнения голосом. – Если бы мы могли их... О, это было бы прекрасно!

– Ваша старая няня без сомнения говорит правду, – с сарказмом произнес граф. – И я согласен, что было бы замечательно, если бы мы нашли их... не говоря уж о том, что они значительно увеличили бы состояние нашей семьи.

– Еще бы! – воскликнул Филипп с загоревшимися глазами.

– Вы думаете, они находятся в замке? – спросила я.

– Но они никогда нигде больше не появлялись, – убежденно ответил Филипп. – А камни, подобные этим, легко узнать. И от них практически невозможно избавиться.

– Мой дорогой Филипп, – заметил граф, – вы забываете, в какое время они пропали. Сто лет назад, мадемуазель Лоусон, такие камни можно было распилить, продать по частям, и про них бы все забыли. Рынок был наводнен драгоценностями, украденными из особняков и дворцов Франции теми, кто мало разбирался в их ценности. Думаю, что такая же судьба постигла изумруды Гайяра. Те канальи, которые проникли в замок, украли наши сокровища, совершенно не понимая их истинной стоимости. – Гнев, на мгновение вспыхнувший в его глазах, погас, и он снова обратился ко мне: – Ах, мадемуазель Лоусон, как хорошо, что вам не пришлось жить в те дни. Вы бы так страдали при виде выброшенных из окон картин, которые валялись на улице в грязи и воде, после чего они... как это вы назвали?…, начинали «зацветать».

– Это просто трагедия, что тогда погибло столько ценностей. – Я обернулась к Филиппу: – Расскажите, пожалуйста, еще об изумрудах.

– Семья владела ими в течение многих-многих лет, – начал он. – Сколько они стоили, сказать трудно, ибо стоимость их менялась столько раз, постоянно возрастая. Точнее было бы сказать, что они бесценны. Камни хранились в комнате-сейфе нашего замка. И тем не менее в дни Революции были потеряны. Никто не знает, что с ними произошло. Но почему-то всегда считалось, что они где-то в замке.

– Регулярно устраиваются их поиски, – добавил граф. – У кого-нибудь возникает очередная идея, и все приходят в волнение. Мы ищем, копаем, стараемся обнаружить потайные места в замке, которые годами оставались скрытыми от наших глаз. Словом, развиваем бурную деятельность, а изумруды так и не найдены.

– Папа, – вскричала Женевьева, – а не могли бы мы снова заняться поисками сокровищ?

В этот момент подали фазана. Он был просто великолепен, но я едва к нему притронулась. Меня полностью захватила рассказанная история. Плюс ко всему я весь день находилась в величайшем возбуждении, так как мне было позволено остаться.

– Вы произвели такое сильное впечатление на мою дочь, мадемуазель Лоусон, – сказал граф, – что она теперь думает, будто вам удастся сделать то, что оказалось не под силу другим. Вы хотите организовать новые поиски, Женевьева, так как убеждены, что вместе с мадемуазель Лоусон добьетесь успеха?

– Нет, – ответила Женевьева, – я так не думаю. Я просто хочу еще раз поискать изумруды.

– Однако вы очень нелюбезны! Извините ее, мадемуазель Лоусон. А вас, Женевьева, я прошу показать мадемуазель Лоусон наш замок. – Затем он обратился ко мне: – Вы еще не обследовали его, насколько я знаю, но очень хотели бы сделать это, ибо этого требует ваша тяга к знаниям. Не сомневаюсь, что ваш отец так же хорошо понимал и разбирался в замках, как вы в картинах. Поэтому, кто знает, а вдруг вы сможете обнаружить какие-нибудь тайники, которые столетиями скрывались от наших глаз.

– Да, мне бы очень хотелось подробнее познакомиться с замком, – согласилась я. – И если Женевьева согласится мне его показать, я буду ей весьма признательна.

Женевьева даже не взглянула на меня, и граф нахмурился.

– Мы с ней назначим время, – поспешила сказала я, – если вам подойдет такое предложение, Женевьева. Вы не против?

Она посмотрела на отца, потом на меня.

– Завтра утром?

– По утрам я работаю, но после второго завтрака была бы очень рада воспользоваться вашей любезностью.

– Очень хорошо, – промямлила она.

– Уверен, что для вас это будет полезная экскурсия, Женевьева, – сказал граф.

Подали суфле, и наш разговор перешел на окрестности замка и прилегающие к нему виноградники. Я чувствовала, что мои дела постепенно идут на лад. Меня пригласили отобедать со всей семьей, – такой чести никогда не удостаивалась бедная мадемуазель Дюбуа. Я получила разрешение совершать прогулки верхом. А завтра мне должны были показать весь замок. Похоже, у меня установились некоторые отношения с графом, хотя я и не могла бы определить характер этих отношений.

Я чувствовала себя очень довольной, когда вернулась в свою комнату. Перед тем как я ушла, граф сказал, что в библиотеке есть одна книга.

– Одно время в замке специально жил человека, который писал ее для моего отца, – объяснил он. – Отец очень интересовался историей нашей семьи. Рукопись впоследствии была напечатана. Думаю, что она вас очень заинтересует.

– Я тоже совершенно уверена, что книга покажется мне любопытной. С радостью прочту ее.

– Я пришлю ее вам, – пообещал мне граф.

Мы покинули столовую вместе с Женевьевой, оставив кузенов вдвоем. Она проводила меня до моей комнаты и очень холодно пожелала спокойной ночи.

Совсем скоро в дверь моей комнаты постучались – вошла служанка, которая принесла книгу. Это был небольшой томик с рисунками и чертежами замка. Я была уверена, что книга окажется захватывающей, но все же в этот момент мои мысли в основном занимали события сегодняшнего вечера. Я не хотела спать, ибо мой мозг был слишком возбужден и перегружен впечатлениями, а все мысли вертелись вокруг графа.

Вне всякого сомнения, он был необыкновенным человеком и с ним связана какая-то тайна. Ему нравилось, что все окружающие его люди испытывали перед ним чувство страха и поэтому очень не любили его. Вот какие выводы я сделала. Я пыталась представить себе его жизнь с женщиной, которой выпало такое несчастье – выйти за него замуж. Может быть, он терроризировал ее своим презрением? Трудно было представить, чтобы он прибегал к физическому насилию... И все же я не могла бы уверенно утверждать что-либо относительно графа. Ведь я его практически не знала.

А что он вообще думал обо мне? Скорее едва заметил меня и просто решил дать мне работу, и на этом весь его интерес закончился. Но почему меня пригласили обедать с семьей? Чтобы он мог поближе рассмотреть человеческую особь, которая вызывала в нем некоторое любопытство? Или потому что в замке больше не было ничего занимательного.

Постоянно обедать только в обществе Филиппа и Женевьевы довольно скучно. Я пыталась ему противостоять, правда, не всегда успешно, ибо он был слишком умен, чтобы не видеть меня насквозь. А поскольку я при этом вела себя слишком самоуверенно, это его забавляло, и он подвергал меня дальнейшим испытаниям и всячески старался заставить меня выпустить весь свой пар.

Он просто садист. К такому вот заключению я пришла. Он несет ответственность за смерть жены: если даже он и не давал ей смертельной дозы настоя опия, то довел ее до того, что она сама приняла яд. Какая у нее была ужасная жизнь! До какой же степени должна себя чувствовать несчастной женщина, чтобы добровольно уйти из жизни? А бедная Женевьева, ее дочь! Я должна попытаться понять девочку, стать ее другом. Она теперь представлялась мне одиноким, потерянным ребенком, который брел по лабиринту жизни в твердой уверенности, что уже никогда из него не выберется.

И я, которая так гордилась собой, считая себя практичной женщиной, тоже могла превратиться в этом замке в странное создание, ибо из века в век здесь происходили какие-то непонятные события.

Чтобы выбросить из головы этого человека, я попыталась думать о чем-нибудь другом. Каким приятным было открытое лицо Жан-Пьера Бастида! Неожиданно я улыбнулась. Удивительно: я, которая совсем не интересовалась мужчинами с тех пор, как много лет назад любила Чарлза, обнаружила теперь, что эти двое постоянно занимают мои мысли. Как глупо, укоряла я себя. Какое они оба имеют ко мне отношение?

Я взяла присланную графом книгу и принялась за чтение. Замок был сооружен в тысяча четыреста пятом году, и до сих пор сохранилась значительная часть построенного тогда. Два крыла, примыкающие к замку с обеих сторон, были пристроены позднее. Их высота превышала тридцать метров, а цилиндрические башни придавали всему сооружению внушительность и солидность. Далее проводилось сравнение с королевским замком в Лохе, и складывалось впечатление, что жизнь в замке Гайяр была организована почти в полном соответствии с жизнью Лохского замка. В Гайяре де ла Тали правили как настоящие короли. Они имели собственные подземные тюрьмы, куда сажали своих врагов. В самой старой части замка находился один из самых совершенных образцов камеры забвения.

Когда автор книги обследовал подземные тюрьмы, он обнаружил такие же камеры-клетки, какие существовали в Лохском замке. Маленькие пещеры, высеченные в камне, были настолько малы, что человек не мог стоять в них, вытянувшись во весь рост. Де ла Тали приковывали людей цепями и оставляли их умирать в этих камерах точно так же, как это делал со своими врагами Луи XI в Лохском замке. Один пленник, брошенный в камеру забвения, пытался оттуда выбраться, проделав проход в стене, который, однако, привел его в соседнюю камеру, где он и умер в безнадежном отчаянии.

Я читала книгу, увлеченная не только описанием замка, но и историей семьи. В течение нескольких веков семья вступала в конфликт с королями, но чаще всего стояла на их стороне. Некая красавица была любовницей Луи XV до того, как вышла замуж за одного из членов семьи де ла Таль. Она-то и получила от короля в качестве свадебного подарка бесценное ожерелье из изумрудов. Быть любовницей короля в те времена не считалось предосудительным, и де ла Таль, женившийся на ней после того, как она покинула двор, решил посоревноваться с королем в щедрости и подарил жене браслет из изумрудов, чтобы вместе с ожерельем они составляли гарнитур. Однако браслет стоил несколько меньше, чем ожерелье, тогда тщеславный де ла Таль добавил к нему еще диадему, два кольца, брошь и пояс, сплошь усыпанные изумрудами, – все это, чтобы доказать, что он не уступает королю. Так появились знаменитые изумруды де ла Талей.