— И судя по тому, что я наблюдал последние несколько дней, этим человеком должен быть ты?

Дезмонд мрачно сжал губы.

— Я никогда не покидал ее. Теперь как герцог я связан определенными обязательствами и останусь здесь, в Колвертоне, до конца своей жизни. Мне незачем покидать Англию, тем более навсегда. А ты можешь про себя сказать то же самое? — Квентин ощутил боль, когда понял, на что намекает брат. — Не секрет, что Брандис обожает тебя, Квентин. — Воспользовавшись паузой, Дезмонд продолжал развивать свою мысль: — Так всегда было. Во всех отношениях, кроме кровных, ты для нее старший брат, которого любят и уважают. Но я не могу позволить, чтобы ты пользовался ее расположением и тем самым причинил ей боль.

— Каким же образом?

— Ты убаюкаешь ее ложным чувством надежности. Заставишь зависеть от себя и поверить, будто ты вернулся навсегда, а затем покинешь ее, когда тебя позовет долг военного: ты отправишься бог знает куда, подвергая свою жизнь опасности, и, возможно, лишишь Брандис последнего оплота.

— Ты говоришь так, словно я готов встретить смерть с распростертыми объятиями. Уверяю тебя, это не так.

— Разумеется. Но сам характер твоей профессии требует, чтобы ты находился изо дня в день в самом пекле. Можешь ли ты положа руку на сердце заявить, что не рискуешь постоянно? Можешь ли ты гарантировать, что благополучно вернешься домой?

Квентин судорожно дернул головой:

— Сам знаешь, не могу. Но, Дезмонд, после того как наши родители погибли, можешь ли ты с уверенностью утверждать, что жизнь герцога застрахована от неожиданностей? Можешь ли ты правдиво пообещать Бранди вечность?

— Возможно, нет. Но шансы на выживание у землевладельца гораздо выше, чем у армейского капитана. И если даже исключить вероятность смерти, твоя карьера, Квентин, складывается за пределами Англии. Твое присутствие в Котсуолде всегда будет временным. Какую же поддержку ты сможешь предложить Брандис?

Квентину показалось, что у него внутри лопнула струна.

— Откуда такая заботливость о Бранди? Неужели только из-за того, что ты стал ее опекуном?

— Нет. Такая заботливость о Брандис из-за того, что я собираюсь стать ее мужем.

Квентин считал, что готов именно к этому ответу. Оказалось — нет.

— Ее мужем, — повторил он, чувствуя, как эти слова обжигают ему горло. — Как интересно, а вот она ни разу не упомянула, что вы помолвлены. Скажи мне, как она относится к тому, чтобы стать твоей женой?

— Я могу только догадываться. — Дезмонд был сама искренность. — Я не успел сделать ей предложение до внезапной и жестокой смерти Ардсли. Но если тебя интересует, испытывает ли Брандис ко мне расположение, думаю, что ответ будет утвердительным. Я также думаю, что если бы не трагедия — и не твой приезд домой, — наша с Брандис помолвка была бы делом решенным.

Квентин вцепился в ручки кресла.

— Я могу понять, что несчастный случай нарушил твои планы. Но мой приезд домой? Чем он-то помешал?

— Исключительно глупый вопрос, Квентин. — Дезмонд прибегнул к язвительности. — Как мы только что говорили, нельзя отрицать, что Брандис к тебе благоволит. Точно так же не подвергается сомнению твое, скажем, не слишком восторженное мнение обо мне. Вполне резонно, что Брандис под твоим влиянием пересмотрит свое отношение ко мне.

— Нет, если ее чувства к тебе настолько сильны, как ты утверждаешь, — возразил Квентин.

— Ты недооцениваешь своего влияния. Тем не менее мы сейчас говорим не об этом. Мы говорим о том, что я как опекун Брандис не останусь в стороне и не позволю тебе пробудить в ней надежды, а потом разрушить их.

— Как благородно. Так что ты предлагаешь? Чтобы я вообще не общался с Бранди, пока буду в Англии? Чтобы зачеркнул давнишнюю дружбу из боязни вызвать в ней чувство зависимости?

— Разумеется, нет. Я всего лишь прошу, чтобы ты подчеркнул временность своего пребывания здесь. А также братский характер своих чувств.

Квентин язвительно улыбнулся:

— И чистоту твоих?

Дезмонд резко выдохнул:

— Мне не нужно, чтобы ты просил за меня, Квентин. То, что существует между мной и Брандис, будет развиваться само собой, если никто не станет вмешиваться.

Сердце Квентина окутал ледяной холод.

— А ты хотя бы знаешь Бранди? Имеешь малейшее представление, какая она и что доставляет ей радость?

— Ты говоришь о той Брандис, какой она была четыре года назад? Возможно, нет. Ну а сегодняшняя Брандис? Да, я ее знаю. И хочу, чтобы ты задал себе тот же вопрос.

Братья не мигая уставились друг на друга.

— Простите, мастер Дезмонд и мастер Квентин. — Бентли, как всегда, вошел одновременно со стуком. — Вас хочет видеть один джентльмен.

— Отошли его прочь, Бентли. Мы не принимаем никаких посетителей. У нас только что умер отец. — Дезмонд обернулся и с досадой посмотрел на дворецкого. — Кроме того, мне кажется, нам следует обсудить форму твоего обращения. Понимаю, ты знаешь меня с самого детства, тем не менее учти — я теперь герцог Колвертон. Помня о твоей многолетней службе, я разрешаю тебе не прибегать к формальностям, когда рядом никого нет, как теперь, но в присутствии посторонних я жду, что ты будешь обращаться ко мне «ваша светлость».

— Постараюсь запомнить, сэр. — Подбородок дворецкого чуть дрогнул. — Что касается вашего посетителя, то я бы не рекомендовал отсылать его. Он, видимо, представитель власти — если я правильно понял его звание.

— Этот джентльмен пожелал видеть нас обоих? — Квентина позабавил сарказм дворецкого, но внезапное предчувствие недоброго вытеснило все остальное.

— Да, милорд, именно так.

— Тогда можешь проводить его в библиотеку, Бентли, — чопорно распорядился Дезмонд. — Мы примем его там.

— Слушаюсь… — Бентли повернулся, — ваша светлость, — бросил он через плечо.

— Понимает ли этот дерзкий человек, кто на кого работает? — пробормотал Дезмонд.

— Он-то понимает, — отозвался сухо Квентин. — А вот понимаем ли мы, я не уверен.

Встав с кресла, он направился к двери.

— Квентин, — остановил его Дезмонд. — Прежде чем мы узнаем, чего хочет от нас этот человек, скажи, мы поняли друг друга? Относительно Брандис.

Последовал сдержанный кивок:

— Поняли.

— В таком случае ты…

— Сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь Бранди, — пояснил Квентин. Он сбросил с плеча руку Дезмонда, а сам уже думал только о неизвестном госте и причинах его визита. — Пойдем посмотрим, что от нас нужно властям.

Когда Квентин и Дезмонд вошли в библиотеку, им навстречу поднялся худощавый человек.

— Джентльмены, — начал он без всяких преамбул, — простите за вторжение во время вашего траура, но меня привело дело чрезвычайной важности.

— Мы так и думали, — сухо заметил Дезмонд. — В чем, собственно, оно заключается?

— Вы, как я полагаю, герцог Колвертон?

— Да. А это мой брат, лорд Квентин. Гость кивнул.

— Меня зовут Гловерс, и я работаю у главного мирового судьи Лондона. — Он откашлялся. — Ваша светлость, милорд, боюсь, что у меня для вас неприятная новость. Она касается недавней смерти вашего отца, герцогини и виконта Денерли. — Гловерс открыл портфель и достал официального вида листок бумаги. — Если быть кратким, мы только что обнаружили, что карета покойного герцога опрокинулась не случайно. Кто-то с умыслом повредил ее. Одна из осей была подпилена.

— Что, черт возьми, вы предполагаете? — спросил Дезмонд.

— Это не простое предположение, ваша светлость. Пассажиры кареты погибли не случайно. Их убили.

Глава 4

Как все-таки сообщить эту новость Бранди? Квентин в сотый раз задал себе этот вопрос, когда вылез из фаэтона и пошел через залитый солнцем сад к Изумрудному домику.

Не было еще десяти утра. Он выехал из Колвертона полчаса назад, надеясь, что найдет правильные слова, пока едет к Бранди, которая ждала его, чтобы посостязаться в стрельбе.

Слова не нашлись. Даже после вчерашнего тяжелого разговора с Гловерсом и бессонной ночи Квентин еще сам полностью не осознал леденящую душу реальность: кто-то действительно убил его родителей и отца Бранди. Так как же можно было ожидать, что Бранди вынесет эту новость? Да и что он мог сказать, когда власти сами поставлены в тупик?

В течение часа Гловерс дотошно расспрашивал его и Дезмонда, тем не менее напряженная беседа привела все к тем же вопросам, оставшимся без ответа:

Кто повредил колвертонскую карету?

Кого намеревались убить: Кентона, Памелу или Ардсли?

И самый главный вопрос: почему?

Гловерс распрощался с ними совершенно озадаченный, не добившись ровным счетом ничего. После того Квентин и Дезмонд, опустошенные и потрясенные, удалились в свои покои, каждому хотелось побыть наедине со своим горем.

С рассветом оба уже сидели в гостиной, сгорбившись над чашками кофе, и думали только о том, что узнали вчера.

— Я поеду в Лондон, чтобы сообщить Хендрику результаты следствия, — объявил Дезмонд. — Тебя, кажется, ждут в Изумрудном домике?

— Да. В десять.

Дезмонд прокашлялся, а Квентин ждал, что сейчас последует та самая просьба.

— Тогда окажи мне любезность — расскажи обо всем Брандис. Я бы и сам это сделал, но…

— Расскажу, Дезмонд, — сказал Квентин, и ему самому стало противно оттого, что он угодил брату.

На лице Дезмонда промелькнуло явное облегчение.

— Спасибо. — Он поднялся, швырнув на стол салфетку. — Мне пора. Передай Брандис, что я помню о ней.

Как же, помним! Квентин смотрел вслед Дезмонду, а сам думал, что, несмотря на вчерашние пылкие заявления, брат остался тем же малодушным человеком, каким был всегда, избегающим любой ценой душевных волнений и потрясений. Хотя, с другой стороны, разве способен человек, полностью лишенный чувства сострадания, испытывать сочувствие к другому человеку?

Но в данном случае это уже не важно. Квентин понимал, что только он должен взять на себя тяжелую обязанность сообщить солнышку страшную новость.