Люди интересовались ею только потому, что она была светской дамой. Многих привлекали даже не столько ее картины, сколько связанная с ними тайна.

А теперь все знают, кто автор скандальных картин. Ей больше не укрыться за псевдонимом. Если она снова начнет заниматься живописью, от нее будут ждать многого. Оправдает ли она эти ожидания? Сумеет ли? Достанет ли у нее таланта? И что будет, если она провалится?

— Что мне делать? — вздохнув, тихо спросила Элли.

— То, что ты умеешь лучше всего. Писать картины.

— Я не могу, — жалобно проговорила она.

— Можешь! И будешь! Только один раз. Один заказ.

— Я просила отказать агенту.

— Я и отказал, так он пришел снова и сказал, что клиент согласен заплатить пять тысяч долларов. Вдумайся, Элли, — пять тысяч долларов! С головой хватит, чтобы позволить себе кое-какие маленькие удовольствия. Прими заказ. А потом решишь, чем будешь заниматься до конца своих дней.

— Господи, кто в здравом уме будет платить пять тысяч долларов за портрет?

— Я не знаю, — пожал плечами Барнард. — Агент, который занимается этим делом, навряд ли мне скажет. Думаю, это какая-нибудь светская дама, которая жаждет заполучить портрет кисти знаменитого Джея. Все остальные с ума сойдут от зависти.

— Ты говоришь прямо как Мириам.

— Она прекрасно знает свой круг. И ей хорошо известно, что они могут не найти времени принять тебя , но не откажутся от возможности, иметь собственный портрет твоей работы.

Элли чуть не застонала и уставилась в окно, словно надеясь увидеть какой-нибудь знак, который поможет ей принять решение. Но если честно, был ли у нее выбор?

— Ладно, — сказала она, прикусив нижнюю губку. — Только этот заказ.

— Умница! Через час агент приведет твоего клиента.

— Барнард!

— Что? — с самым невинным видом спросил он.

— Тебе не кажется, что ты стал слишком самоуверенным?

— Нет, моя дорогая Элли. Просто я знал, что в, любом случае ты прислушаешься к голосу разума.

И в самом деле, час спустя в дверь позвонили. Элли задержала дыхание. Она сидела в любимом кресле Ханны и терялась в догадках. Может быть, это одна из дам, с которой они более двух лет занимались благотворительностью? Не будет ли она теперь обращаться с ней, как со служанкой? Что она ей скажет?

— Я открою, — раздался голос Барнарда. Элли чуть не вскочила с кресла, чтобы схватить его за руку и сказать, что она передумала. Она найдет способ заработать деньги. Они справятся. Никаких сомнений.

Но Элли знала, что все это неправда. Чарлз по-прежнему не давал ей ни цента и всячески избегал разговоров о деньгах, вырученных от продажи ее магазина. И против нее был закон.

Элли расправила плечи, разгладила юбку и, собрав все свое мужество, решила во что бы то ни стало пройти этот ужас до конца. Но все оказалось намного ужаснее, чем она предполагала. Дверь открылась, и на пороге появилась не ее знакомая по благотворительной организации. Заказчик вообще не был женщиной.

— Николас! — только и смогла выговорить Элли.

— Здравствуйте, миссис Монро, — последовал короткий кивок. Слегка растянутые губы должны были, по всей видимости, означать улыбку.

— Господи помилуй! — пробормотал Барнард. Он все еще в нерешительности держался за дверную ручку, не зная, то ли захлопнуть дверь, то ли пригласить посетителя войти.

Николас решил за него и шагнул в холл.

— Возьму на себя смелость предположить, что вы не забыли меня, мистер Уэбб, — проговорил он, не сводя глаз с Элли.

— Вы чертовски хорошо знаете, что я вас помню. Только один вопрос: что вы здесь потеряли? Николас наконец перевел взгляд на Барнарда, и лицо его осветилось радостью.

— Полагаю, ответ известен нам обоим.

— Какой же ты отпетый негодяй!

— Если считать отпетым негодяем того, кто на законных основаниях прибегает к услугам агента, я с вами соглашусь. Но если бы моя мать была жива, она, я уверен, встала бы на вашу сторону и тоже обозвала бы меня негодяем. — Он с неприкрытой угрозой посмотрел на Барнарда:

— Увы, я, бесспорно, сын своего отца.

Элли как загипнотизированная молча стояла и слушала этот обмен любезностями. Николас повернулся к ней. Взгляд его голубых глаз был холоден, бесстрастен и пронзителен. Дрейк даже показался ей сейчас выше, чем она помнила. Он был собран, элегантен, черные волосы чуть длиннее, чем полагалось, но тщательно причесаны. Будь она слабой натурой, с радостью упала бы сейчас в обморок, лишь бы прекратился этот кошмар.

— Уходи!

Николас лишь слегка приподнял смоляные брови:

— Послушайте, миссис Монро, — в голосе его зазвенел металл, — разве так обращаются с клиентом, который хочет заплатить вам за работу?

— Николас, я имела в виду именно это — уходи из моего дома, — тихо, но непреклонно проговорила Элли. Он небрежно протянул свою шляпу Барнарду.

— Вы никогда не отличались гостеприимством, но я вас прощаю. Ох!

Дрейк сам настолько поразился своим словам, что у него расширились глаза. Элли это, конечно, заметила. Но глаза его мгновенно сузились. Да нет, он ничего ей не простит. Ни отсутствия гостеприимства, ни нанесенной обиды.

Элли поняла, зачем он пришел — чтобы наказать. Ему было глубоко наплевать на ее искусство и на свой портрет. Все это лишь повод для посещения. Наказать. Отомстить. Она слишком хорошо его знала. Неужели ему мало того, что о ней теперь судачат на каждом углу? Что она разведена? Она вспомнила, с какой одержимостью он преследовал ее отца, и ответ пришел сам собой. Его одержимость сосредоточилась теперь на ней.

Николас мгновенно взял себя в руки, и глаза вновь стали холодными и бесстрастными. С видимым усилием он улыбнулся и пожал плечами.

— Где мы будем работать?

— Мы нигде не будем работать. Я не собираюсь писать твой портрет!

— Я слышал, что самообладание — отличительная черта многих художников. Вы этим, похоже, не страдаете, миссис Монро?

— Чем я страдаю, вас не касается, понятно?

— Да нет, очень даже касается. Я здесь и собираюсь заплатить, между прочим, весьма приличную сумму. И естественно, ожидаю, что эти деньги не будут выброшены на ветер.

— У вас не хватит денег, чтобы купить меня, Дрейк.

— Значит, мы снова вернулись к Дрейку. Ладно. Дрейк, мистер Дрейк, Николас, Ни… — Он вдруг запнулся. Они оба знали, что у него едва не сорвалось с языка «Ники» — Или как там еще. Не важно. Вы художник. И вы пишете картины. Так вот я плачу вам за то, чтобы вы написали мой портрет. — Он холодно посмотрел на нее: — Раньше вам никто никогда не платил за картины.

Она ответила ему яростным взглядом:

— Я раньше никогда не встречала более невоспитанной и грубой личности, чем вы. Николас громко рассмеялся:

— Полагаю, не вам судить о добродетели, миссис Монро!

Его слова укололи сильнее, чем следовало. Элли знала о его ненависти к ней, знала, что он считает ее самой недостойной из женщин. Но слова эти тем не менее причинили ей боль.

— Зачем ты все это затеял? — спросила Элли, стараясь, чтобы не дрожал голос. — Почему ты никак де можешь оставить меня в покое? Одно короткое мгновение Николас посмотрел на нее открытым взглядом, и она успела увидеть, как ему больно. Он мучился и хотел, чтобы мучилась и она. Элли готова была горько рассмеяться над иронией этой ситуации. Она мучается, и еще как. Но она скорее умрет, чем позволит ему узнать об этом.

— Договор есть договор, миссис Монро. Я заказал работу. Вы согласились. Теперь я жду, что вы добросовестно выполните свою часть соглашения.

— Я не могу, — ответила Элли сдавленным голосом.

— Да нет, конечно, вы можете. И сделаете, никуда вы не денетесь. — Он вынул из нагрудного кармана часы, посмотрел на циферблат и засунул их обратно.

Пусть не сегодня. Но вы все сделаете, уверяю вас, миссис Монро. У вас нет выбора. На следующий день Элли испуганно вздрогнула, услышав звонок в дверь. Опять Николас? Она молилась в душе, чтобы он больше не пришел. Может быть, Господь внял ее молитвам, с надеждой и удивившей ее грустью подумала Элли, когда в прихожую влетела раскрасневшаяся Мириам.

— Элли, послушай! Молодая женщина смотрела на вошедшую и не знала, что и думать. Может статься, Николас и Мириам просидели всю ночь и додумались до нового способа обидеть ее еще сильнее?

— Я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь, и кто тебя осудит за это? Но пожалуйста, поверь мне, к вчерашнему появлению моего бората я не имею никакого отношения. Я сама узнала об этом лишь час назад.

Прихожая была полна солнечного света, и Элли не составило труда увидеть, что Мириам искренне огорчена.

— Я тебе верю.

— Он просто чудовище! — с облегчением переведя дух, воскликнула Мириам.

— Чудовище он или нет — сейчас это не важно. Я не намерена принимать его заказ.

— Но ты же его приняла!

— Я верну деньги, только и всего.

— Элли, ты же прекрасно знаешь, что мой брат ничего не делает просто так. Кроме того, тебе в любом случае нужна работа. Так пусть он заплатит эти несусветные деньги.

— Я в его деньгах не нуждаюсь.

— Но деньги тебе в любом случае нужны! — Мириам замолчала, явно над чем-то раздумывая. — Потом я знаю, что Чарлз умыл руки и не дает тебе ни цента.

На щеках Элли вспыхнули красные пятна.

— Откуда ты знаешь?

— Мир слухами полнится.

Элли чувствовала, что в любой момент может сдаться. Но такой роскоши она себе позволить не могла. У нее есть Джонас. А еще Барнард, Ханна и Джим.

— Это не меняет дела, Мириам. Я не буду писать портрет Николаса.

— Он в долгу перед тобой, Элли. Пусть расплачивается. И тут судьба нанесла ей еще один удар.

— Мамочка, мамочка!

Элли ринулась к двери, чтобы поскорее захлопнуть ее, но не успела. К ней, спотыкаясь, уже бежал Джонас. На его мордашке светилась восторженная улыбка. Следом влетела растерянная Ханна и быстро подхватила малыша на руки.