Когда они покидали Вениамина и Дебору три дня назад и готовили своих лошадей в путь, еврейка вынесла во двор большой сверток.

– Леди Джоанна, это для вас, – сказала Дебора, – из этого вы сошьете себе свадебное платье, – и подмигнула ей.

Джоанна увидела такую же материю, из какой было сшито платье, которое было на Деборе прошлым вечером, правда, эта ткань переливалась золотом и серебром. Сама королева не отказалась бы от такой!

Джоанна онемела от изумления.

– О, нет! Я не могу принять! Как красиво! Нет, это я должна была бы подарить вам что-нибудь за ваше гостеприимство! Нет, нет!

– Вы должны принять мой подарок, улыбаясь, настаивала еврейка. – Это все пустое, стоит мне только вспомнить, что вы и сэр Ричард спасли для меня моего Вениамина, – и она нежно посмотрела на мужа.

– А я добавлю еще лошадь и телегу, сказал лекарь, кивая в сторону только что выехавшего во двор сына. – Мальчик проводит вас до аббатства, а потом вернется домой. Конечно, это не мой экипаж, но все же лучше, чем ничего... Никто никого не будет задерживать в пути, – усмехнулся он.

Потом они стали прощаться с объятиями, со слезами и с обещаниями приехать в гости.

Только подъезжая к аббатству, где провели ночь остальные паломники, Джоанна поняла значение подарка. Недаром Дебора ей подмигнула, ведь Джоанна сказала ей, что не помолвлена с сэром Ричардом, однако она и не сказала, что помолвлена с кем-то другим. Значит, Дебора поняла, что она и высокий рыцарь любят друг друга, и, может быть, даже слышала, как они шли на свидание.

Теперь, когда они все время были на глазах, Джоанне было и сладостно и мучительно ехать рядом с любимым и не иметь возможности даже коснуться его. Ричард сказал ей, что лучше всего им вести себя так, будто ровным счетом ничего не случилось, по крайней мере до Уолсингема. Там же хватает постоялых дворов, и они без труда найдут время побыть вдвоем, если не будут обращать внимание на такую сплетницу, как Марджери Эпплфилд.

Джоанна согласилась с ним, хотя понимала, что их сияющие лица вряд ли кого введут в заблуждение. Ведь, даже если она хотя бы украдкой не глядела на Ричарда, все равно улыбка не сходила с ее губ. Ричард тоже, по-видимому, больше не терзался мрачными мыслями, и его раскатистый смех то и дело оглашал округу. Когда же им случалось разговаривать, они долго и пристально смотрели друг другу в глаза. На привалах Ричард с такой откровенностью заботился о Джоанне, лишь не имеющий глаза не понял бы, что они влюблены.

Джоанна решила дождаться, когда они останутся в Уолсингеме наедине, чтобы еще раз попытаться узнать у Ричарда, отчего умерла Алисия. Ричард любил ее, и Джоанна больше не сомневалась в этом, а так как она тоже любила его, то ей очень не хотелось ехать одной в Уиллоуби. Надо только постараться вовремя и правильно задать вопросы, чтобы он понял, как ей нужно знать правду об Алисии, и он ей не откажет. А потом они вернутся ко двору и сделают все, чтобы разорвать ее помолвку с Годфри.

На дороге было много паломников. Они прошли около мили, прежде чем ступили в небольшой городишко на холме. Здесь даже те паломники, которые всего-навсего хотели совершить приятное путешествие, тем более что погода стояла на редкость теплая, сняли башмаки и последнюю милю до Уолсингема шли босиком.

Роза и Бесс, ступая по нагревшейся земле, то и дело вскрикивали и хихикали так же, как они это делали, когда в первый раз сели на лошадей. На обочине в лавчонках можно было купить всякие красивые вещи, например святые изображения, благословленные самой Девой Марией, изображения Богоматери из сахара, четки. Джоанна обратила внимание, что Эдвин Блэкхерст купил прелестные четки из агата и галантно преподнес их леди Клариссе, которая одарила его кокетливой улыбкой.

Однако в основном паломники не обращали внимания на торговцев, то ли не имея денег на дорогие безделушки, то ли желая сберечь их на потом. Мод Малкин крепко прижимала к груди сына и смотрела прямо перед собой, тихо шепча молитву. По щекам у нее одна за другой скатывались слезинки. Монашки и монахи негромко пели псалмы, одолевая последнюю милю перед Уолсингемом.

На главной улице города в глазах рябило от множества постоялых дворов и таверн, рассчитанных на благочестивых путешественников. Однако пока в них никто не заходил, потому что все спешили посмотреть на святыню.

Лошадей и телегу паломники оставили около ворот монастыря, возле которых стояло много каноников, внимательно осматривающих каждого входящего.

– Они смотрят, нет ли среди нас таких, которые могут украсть святые реликвии, – пояснил брат Уиллибранд.

Ступив на территорию монастыря, паломники тут же попадали под начало монахов и по одному или по двое совершали строго определенный обход святых мест. Джоанна ни на шаг не отходила от Ричарда.

Сначала их повели в маленькую часовню Святого Лаврентия, где каноник показал им отбеленную временем косточку и, сказав, что это палец Святого Петра, разрешил всем приложиться к ней губами. Никто не уклонился, однако чуть позже, когда каноник повел их дальше, Ричард подмигнул Джоанне, и она с трудом удержалась от смеха.

– Наверняка куриная косточка, – шепнул он.

Потом они вошли в просторный шалаш, где били два родника. Вода в них была холодная и вкусная и не только лечила животы и головную боль, но и исполняла желания паломников. Надо было опустить обе руки в источники, а обнаженным правым коленом опуститься на холодный камень между ними и загадать желание на ближайший год. Потом главное было никому не проговориться.

Ричард и Джоанна вошли как раз, когда Мод Малкин изо всех сил упрашивала малыша встать на коленку и опустить ручки вводу.

Ребенок, напуганный незнакомой обстановкой, никак не желал вставать в неудобную позу, к тому же его пугали холодная вода и одетые в черные, недовольные задержкой монахи.

– Намочи ручки, маленький, ну, пожалуйста, – в отчаянии молила Мод, боясь, как бы не выставили вон, прежде чем она успеет уговорить сына. – Пресвятая Богородица исцелит тебя.

Уолтер, однако, не желал слушаться мать и, прижимаясь к ней, отчаянно кричал:

– Мне уже и так хорошо! Правда! Еврей меня вылечил! Не хочу в воду!

Мод вся сжалась, когда встретилась взглядом с монахом-августинцем.

– Ладно, женщина, иди отсюда, хватит! Вот и господа ждут, когда ты освободишь им место.

Он сделал жест, приглашая Ричарда и Джоанну подойти поближе.

Бедная женщина взяла сына на руки и послушно двинулась к выходу, однако Ричард остановил ее.

– Мы подождем, – сказал он канонику.

Он опустился на колени перед малышом и ласково говорил с ним, пока тот не осмелел и не сделал, что от него требовалось.

Когда наступила очередь Джоанны, она встала на колени и попросила:

– Пожалуйста, Святая Мария, успокой душу моей сестры Алисии Хокингем и помоги мне узнать, отчего она умерла.

Ей было очень любопытно, о чем так серьезно, закрыв глаза, молится Ричард, словно ради этого он задумал путешествие в Уолсингем. Прежде чем уйти, они купили две бутылочки со святой водой для Габриэлы и принцессы Элеоноры.

В конце концов, войдя в узкую калитку, они оказались перед каменной церковью Святой Марии, внутри которой разместился дом из Назарета. Вдове Рихельде де Фаверш было видение, после чего тут и построили церковь в честь Пресвятой Девы.

Здесь их остановил, как всех паломников до них, монах, спросивший, что они принесли Святой Деве. Большинство имело при себе лишь мелкие монеты, и монах пренебрежительно поторапливал их взмахом руки. Джоанна разглядела впереди Мод Малкин графиню Саттон, отдавшую монаху рубиновую брошь, отчего он сразу же расплылся в улыбке и почтительно проводил ее взглядом.

– Интересно бы знать, о чем она теперь будет молиться, – прошептал Ричард на ухо Джоанне, кивая в сторону виноторговца, который вскоре последовал за леди Клариссой.

Джоанна не удержалась от улыбки. Что ж, может, Ричард прав, и графиня больше не желает дарить своему мужу наследника, а предпочитает остаться с любезным Блэкхерстом, который обходится с ней, как с наследной принцессой.

Каноник принял у Джоанны пять серебряных марок и пригласил ее войти.

Внутри не было окон, однако Джоанна разглядела в облаке ладана большую статую Девы Марии с младенцем Иисусом на коленях. В руке она держала лилию, а ногой попирала каменную гадину, словно уничтожая все зло на земле.

На бело-синее одеяние статуи трудно было смотреть, так сверкали на нем драгоценные камни, подаренные состоятельными паломниками, – рубины, изумруды и даже бриллианты. Сквозь туман Джоанна глядела на белое лицо с нарисованными красными губами и, опускаясь на колени, подумала, интересно, самой Деве Марии нравится ее разряженное изображение. Неужели отсюда она лучше слышит молитву Джоанны, чем из другого места?

Однако Джоанна решила, что хуже не будет, и мысленно проговорила:

– Пресвятая Дева, дай мир и покой душе Алисии Хокингем. Пусть она знает, что я люблю ее и прощаю ей ее ошибки. Пожалуйста, молю Тебя, открой мне тайну. Пусть мой любимый поймет меня.

Статуя не подала знака, что молитва Джоанны услышана.

Она перекрестилась и заметила рядом монаха, который, видно, все время наблюдал за ней.

– Хотите видеть молоко Девы?

Джоанна кивнула. Только в Уолсингеме было такое. Так как монах продолжал стоять и смотреть на нее, Джоанна поняла, что надо заплатить. Она вынула шиллинг.

Монах посмотрел на нее так, словно ждал большего от благородной паломницы, хотя и одетой в скромное платье. Тем не менее он повел ее в монастырскую церковь, где после молитвы ей показали прозрачный сосуд в распятии из слоновой кости и золота.

Приглядевшись, Джоанна с трудом различила белый порошок внутри. Неужели это молоко самой Богоматери, ведь прошло столько столетий. Ей сказали, что если молитва принята благосклонно, то порошок превращается в жидкость и плескается в сосуде. Однако, как ни старалась Джоанна, она ничего не могла рассмотреть, тем более что вскоре ее вывели из церкви.