– Куда? Зачем? – недоумевала барышня.

– Скажи Аделаиде, что ты не писала мне никаких записок!

Эльза пожала плечами.

– Опять записки! Сколько ж можно? По-моему и так всё ясно: кто-то специально их пишет из вредности.

– Я с тобой совершенно согласен. Но прошу тебя… – Станислав умоляюще посмотрел на девушку.

– Ты что всю жизнь намерен оправдываться перед Аделаидой? Она же тебя замучает! А лет черед пять, когда она постареет и подурнеет, твоя жизнь превратиться в Ад!

Станислав застыл на месте: Эльза была права. Абсолютно права! Вся эта ситуация тяготила его… Он хотел разрубить этот Гордиев узел, но не решался.

– Идём! – решительно сказал он и протянул девушке руку. – Скажи ей, что ты написала… Пусть наконец закончатся мои мучения!

Эльза отложила книгу, поднялась с кожаного кресла и с удивлением воззрилась на кузена.

– А ты обо мне подумал?! У меня, между прочим, есть жених.

– Я знаю… Ты не любишь его.

Глаза Эльзы округлились.

– А это не твоего ума дело! – отрезала она. – Мы намерены пожениться!

– Ты сама себя обманываешь, Эльза. Я всё чаще вижу тебя в одиночестве, а Василия в мужской компании. Нам, наконец, представился случай помочь друг другу. И ты и я… Мы станем свободными. – Станислав привлёк к себе Эльзу.

Внезапно дверь библиотеки распахнулась – вошла Аделаида.

– Я так и знала! – возопила она. – Потрудись объяснить мне: что всё это значит? – напустилась она на Станислава. – Ты уже не скрываешь своей связи с этой девицей?

Эльза густо покраснела и опустила глаза. Ей хотелось сказать что-нибудь резкое и обидное госпоже Рябовой, но отчего-то она сдержалась.

– Адочка! Послушай меня… Мне очень жаль, но ты поняла всё правильно… – волнуясь, произнёс Станислав.

Женщина застыла на месте с открытым ртом. Прошло несколько минут прежде, чем она пришла в себя.

– Прощай, Станислав! – решительно произнесла она. – Я уезжаю в Калугу тотчас же!

Аделаида резко развернулась и покинула библиотеку. Она чуть ли не бегом достигла своей комнаты, вошла и неё и плотно затворила за собой дверь. Наконец, силы оставили женщину, она почувствовала головокружение и слабость, упав прямо около двери.

Станислав, хоть и жаждал разрыва с Аделаидой, всё-таки последовал за ней (возможно, из вежливости или чувтсва вины). Он слегка приоткрыл дверь в комнату и увидел Аделаиду, лежавшую на полу без сознания.

Он, не желая огласки, кое-как протиснулся в образовавшуюся щель, поднял бывшую возлюбленную, положил на постель, а затем растёр одеколоном ей виски. К Аделаиде медленно возвращалось сознание…

В это момент в дверь комнаты постучали.

– Войдите! – раздражённым тоном ответил Станислав.

На пороге появилась Анастасия.

– Сударь, я случайно услышала шум… Может быть, вам нужна помощь? – вежливо поинтересовалась она.

Аделаида окончательно пришла в себя и, приподнявшись на локте, сказала:

– Собери мои вещи… И вели закладывать экипаж. Я уезжаю…

Станислав цепким взором смерил Анастасию.

– Ты имеешь привычку всегда появляться вовремя… – произнёс он и цепко схватил девушку за предплечье.

– Пустите, сударь, мне больно! – умоляла она.

– То платок с вензелями! То теперь эта записка! – в ярости возопил Станислав.

– Я не понимаю вас… – пролепетала горничная. – Ах, сударыня, скажите ему…

– Отпусти девушку! – приказала Аделаида. – Оставь её в покое. Нечего виноватых искать.

Станислав резко развернулся и покинул комнату, предоставив Аделаиде полную свободу действий. Он отправился в гостиную, где мужчины играли в карты.

– Опять размолвка? – поинтересовался Всеволод.

– М-да… И, кажется, окончательная. – Ответил Станислав, наблюдая, как Муравин ловко метал карты на стол.

– Станислав Сергеевич, вы в игре? – участливо спросил он.

– Да… Во что играем?

– В вист[24]. Составите пару Анатолю… – последовал ответ.

На протяжении всей игры в вист Пётр Петрович был на редкость сосредоточенным. Его мучила мысль: размолвка между Станиславом и Аделаидой, действительно, окончательная или нет?

Наконец в коридоре послышался шум.

– Настя, прикажи лакею погрузить мои вещи в экипаж… Пусть хоть чем-то займётся, не всё ж водку пить с Никанором.

Мужчины поняли: госпожа Рябова покидает усадьбу. Видать ссора со Станиславом приключилась не шуточная. Они вежливо простились с дамой и, не дожидаясь лакея, которого черти где-то носили (прислуга окончательно отбилась от рук без должного присмотра), пользуясь кратковременной передышкой между дождями, отнесли её вещи в экипаж. Станислав прощаться не пошёл. Он сидел за столом с гостиной и чувствовал себя последним мерзавцем…

Однако, госпожа Трушина из окна заметила готовый к отъезду экипаж и также поспешила во двор. Любовь Васильевна пребывала в комнате Эсмеральды, женщины занимались гаданием и ничего не подозревали об отъезде Аделаиды.

– …Сударыня, – обратился Муравин к Аделаиде, подсаживая её в экипаж, вам по такой размытой дождями дороге плестись до самой ночи… Подумайте, стоит ли так мучить себя?..

Женщина взглянула на помещика полными слёз глазами.

– Стоит… Я не могу более оставаться здесь.

– Тогда осмелюсь предложить вам стол и кров на сегодняшнюю ночь. Завтра же вы отправитесь в город.

Аделаида, уже немного поостыв, задумалась.

– Благодарю вас, Пётр Петрович, я принимаю ваше предложение. Но сразу хочу предупредить вас, что недоразумение, произошедшее между нами, не даёт вам права…

– Не волнуйтесь, сударыня. Я понимаю, что вы хотите сказать.

Аделаида сморгнула слезинку, та покатилась по щеке.

– Благодарю… Вы на редкость воспитаны и благородны, господин Муравин.

К вящему удивлению провожающих, Аделаида пересела в бричку[25] Муравина, там же разместились её чемодан и саквояж.

Муравин взял в руки вожжи, потому как сам правил бричкой, и занял место подле дамы.

– До свиданья, господа! – Вежливо простился душеприказчик с провожавшими Аделаиду мужчинами и госпожой Трушиной. Он ударил лошадь кнутом, бричка тронулась со двора…

Станислав не удержался, наблюдая из окна гостиной, за отъездом некогда дорогой ему женщины и прошептал:

– Всё кончено… Может быть, оно и к лучшему…

Глава 3

Москва, Берсеньевская набережная

Ксения Иосифовна Подбельская-Гинсбург пробудилась почти в одиннадцать часов утра. Смачно зевнув, она дёрнула за сонетку[26]. Буквально через пару минут в комнату вошла молодая горничная.

– Доброе утро, барыня, – приятным голосом произнесла она. – Как почивалось?

– Хорошо… – сладко потягиваясь, ответствовала хозяйка.

Затем она откинула пуховое одеяло (несмотря на то, что на дворе стоял июль месяц) и изволила подняться. Горничная тут же предупредительно накинула на барыню пеньюар и та проследовала в ванную комнату, выполненную на французский манер[27].

Завершив утренний туалет, Ксения Иосифовна разместилась за небольшим кофейным столиком, стоявшим подле окна. Горничная тотчас подала кофе и сдобные печенья, к коим барыня питала особенную слабость.

Ксения Иосифовна пригубила обжигающий напиток, скушала печеньице, затем, не отрывая взгляда от окна, со вздохом сказала:

– Опять дождь моросит… Сколько ж можно?.. Небесная канцелярия решила извести нас дурной погодой. Ни в коляске прогуляться, ни по саду пройтись. Кстати, есть ли вести от моего супруга?

Горничная, стоявшая всё это время подле барыни, держа небольшой поднос с почтой, опустила очи в долу и виновато ответила:

– Есть пара писем, Ксения Иосифовна… Но от Всеволода Вениаминовича по-прежнему ничего…

– Хм… Раньше Сева себе такого не позволял. Хоть и носился по Европам, но весточки присылать не забывал, – с укором произнесла дочь банкира. – Ладно, давай, что там…

Ксения Иосифовна протянула руку, горничная подала ей уже распечатанное письмо. Хозяйка извлекла его из конверта и бегло просмотрела.

– А это от сестрицы моей! Опять все сплетни собрала, как петербуржские, так и заграничные. Потом прочту… Что ещё?

– Вот, сударыня, сегодня рано утром доставили-с с нарочным, – горничная подала следующий конверт.

– С нарочным?.. – удивилась госпожа Подбельская-Гинсбург. – Что ж прочту… Можешь идти…

Ксения Иосифовна извлекла письмо из конверта, развернула его и погрузилась в чтение.

На дорогой бумаге каллиграфическим почерком было написано следующее:

«Многоуважаемая, Ксения Иосифовна.

Ваш дражайший супруг, Всеволод Вениаминович, ныне пребывает в имении Селиваново, что недалеко от Калуги. Как вам известно, он отправился туда, дабы получить наследство своего двоюродного дядюшки, Льва Дмитриевича Селиванова, недавно почившего в Бозе. Однако, вынужден сообщить вам, что Всеволод Вениаминович прибыл в имение с некой дамой, по моим сведениям Любовь Васильевной Расторгуевой, весьма легкомысленной особой. Сия особа, кстати, выдаёт себя за законную супругу господина Подбельского, сиречь Вас. Правда, предпочитает называться своим настоящим именем.

Как человек законопослушный, считающий узы брака священными, с прискорбием пишу сии строки. Надеюсь на Ваше благоразумие…

Доброжелатель».


Дочитав письмо, Ксения Иосифовна почувствовала, что перед глазами предметы теряют свои очертания.

– Мерзавец… Подлец… – прошептала она, обильно орошая послание слезами. – Я принесла ему в приданое золотой прииск… фабрику и сто тысяч золотом… А он… – причитала обманутая женщина. Неожиданно она поднялась со стула, отёрла слёзы кружевным платочком и совершенно спокойно позвонила в колокольчик, стоявший на кофейном столике, решив проявить вышеназванное БЛАГОРАЗУМИЕ.

В покоях снова появилась горничная.

– Что желаете, Ксения Иосифовна?

– Я намерена отправиться в Калугу. Ты поедешь со мной. Приготовь всё необходимое. Также прикажи двум лакеям, которые покрепче сопровождать меня.