Наконец-таки прислуга почувствовала запах дыма. Спальня барыни была полностью объята огнём. Спасти её не удалось, прислуге и в голову не пришло, что Елизавета Матвеевна была уже мертва, а вместе с ней и управляющий.

К вечеру Селиванов вернулся домой, обнаружив на месте дома каменный фундамент и обгоревшие головешки. На следующий день из Калуги явился урядник[6], выразил барину свои искренние соболезнования, осмотрел место происшествия, в отчёте зафиксировал неосторожное обращение с огнём и в результате оного смерть госпожи Селивановой и управляющего, который по его разумению пытался её спасти, да сам задохнулся дымом.

А ещё через несколько дней барин назначил управляющим имением Никанора, бывшего дворецкого, а сам отправился путешествовать за границу, дабы избавиться от смертельной тоски по погибшей молодой жене.

Как все русские дворяне того времени, Лев Дмитриевич отправился в Италию. Он сполна насладился тамошними винами и темпераментными красотками. Затем года полтора провёл в Германии, прижил с бюргершей[7] Анхен Ригер ребёнка. Девочку назвали Эльзой. Однако Селиванов не имел ни малейшего желания жениться на своей немецкой возлюбленной. Он ссудил ей приличную денежную сумму и посоветовал отправляться в Россию, к его родному брату, который поможет обустроиться на первых порах, купить домик и жить в своё удовольствие. Он же, когда вернётся, непременно станет помогать немке, ведь от дочери не отказывается.

Анхен погоревала, поплакала и как женщина практичная взяла деньги, предлагаемые коварным любовником. После того, как Селиванов покинул пределы Германии, Анхен собрала свои нехитрые пожитки и отправилась в Россию (благо, что научилась сносно изъясняться по-русски). А именно, в небольшой городок в Калужской губернии, сильно пострадавший во время войны 1812 года, под названием Малоярославец в надежде, что возлюбленный одумается и вернётся к ней.

Однако Анхен пришлось ждать долгие годы…

Добравшись до Франции, Селиванов прокутил там все оставшиеся деньги. Затем в Марсельском порту погрузился на корабль, идущий в Южную Америку, и вручил свою жизнь в руки проведения Господня.

Это проведение привело убийцу и искателя приключений в Бразилию, а затем и в Колумбию. Спустя десять лет Селиванов вернулся из Южной Америки богатым человеком, отстроил новую роскошную усадьбу, однако многочисленной прислугой предпочёл не обзаводиться. Старое пожарище приказал оставить. Прислуга часто видела барина, стоявшего подле обуглившихся развалин. Он что-то шептал, вероятно, молился, а может быть разговаривал с бывшей женой. Однако некоторое время спустя поставил напротив развалин небольшую пушку и частенько обстреливал из неё свой бывший дом. Возможно, таким образом надеясь избавиться от тягостных воспоминаний.

Анхен не дождалась своего возлюбленного. По приезде в Малоярославец, с ребёнком на руках и письмом от Льва Дмитриевича, адресованным Сергею Дмитриевичу, молодая женщина обрела-таки пристанище. Сергей, так же как она, надеялся, что брат вскоре вернётся. Но…

Тем временем Анхен вышла замуж за престарелого купца третьей гильдии Самойла Артемьева (увы, но в её положении не выбирают) и уже успела овдоветь. Эльза выросла красавицей и была похожа на матушку, как две капли воды. Лев Дмитриевич навестил брата, а затем бывшую возлюбленную и дочь. Встреча прошла холодно. Он оставил Анхен солидную денежную сумму, ещё раз повидался с братом и племянником, после чего удалился в имение. С тех пор он редко виделся с малоярославскими родственниками, а с бывшей возлюбленной и дочерью вообще ни разу.

… Отец Феоктист тяжело вздохнул: много нагрешил Лев Дмитриевич, ох как много. Однако отпустил грехи рабу божьему Льву.

Барин умер через два дня после покаяния. У его смертного одра присутствовали доктор, управляющий Никанор и Пётр Петрович Муравин.

Глава 2

Эльза Самойловна Ригер-Артемьева была незаконно рождённой дочерью Селиванова. Когда её матушка Анхен Ригер перебралась в Россию, а именно, в Малоярославец, под крыло Селиванова-старшего, она была крошкой.

Анхен терпеливо ждала возвращения своего возлюбленного из-за границы. Прошло несколько лет, девочка подрастала и начала спрашивать: а где же папа? Анхен пришлось выдумать историю о том, что папа умер. Вскоре к ней посватался купец третьей гильдии Самойла Артемьев. К тому времени ему исполнилось пятьдесят лет, он успел овдоветь и вырастить двух сыновей, которые обосновались в Мосальске. А в конце девятнадцатого века Мосальск считался важным перевалочным пунктом из Смоленска в Петербург и Ригу. Поэтому их совместное торговое дело процветало, и Самойла с чувством выполненного отцовского долга решил жениться.

Он явился в дом Анны Дитриховны, к тому времени так величали Анхен, в красной нарядной косоворотке с вышивкой, новых полосатых брюках, заправленных в яловые блестящие сапожки со скрипом. Словом, Самойла был одет по последней купеческой моде.

Анна поначалу растерялась, но всё-таки приняла гостя как положено с самоваром и пирожками. Самойла смачно отхлебнул чайку из блюдечка и цепко воззрился на молодуху.

– Смотрю я на тебя, Анна Дитриховна, всё хорошеешь… – не без удовольствия изрёк он.

Женщина смутилась. Она впрямь была хороша. Двадцати пяти лет отроду, рыжеволосая, голубоглазая, белокожая, к тому же аппетитно округлилась на российских харчах, нечета худосочным немкам. Да и одевалась она всегда аккуратно, причёсывалась – волосок к волоску.

– Право, Самойла Иванович, – произнесла она с лёгким немецким акцентом, – вы меня смущаете…

– Чаво уж! Коли ты хороша! Разве грех об этом сказать?! – прямолинейно заметил купец. – Ну, да ладно, я человек деловой, ходить вокруг да около не умею. Скажу сразу, без обиняков, зачем пожаловал. – Он снова отхлебнул чаю и поставил блюдечко на белоснежную накрахмаленную скатерть. – М-да… Чистота у тебя, Анна Дитриховна, отменная, – не удержался он от замечания. – Ты слушай меня и не перебивай… Словом, разменял я шестой десяток, но крепок ещё и духом и телом. Сынов своих, слава богу, вырастил. Жену, царствие ей небесное, три года назад схоронил… Вот решил жениться…

Анна зарделась, словно маковый цвет, понимая, куда клонит гость.

– Конечно, вы мужчина хоть куда… – смущённо вымолвила она.

Купец приосанился. Комплимент придал ему сил и уверенности.

– Рад слышать это от тебя, Анна Дитриховна. Коли ты так считаешь, то и выходи за меня замуж.

Анна опустила глаза, не зная, что и ответить.

– Я… я… – пролепетала она.

– Всё знаю о твоём житье-бытье. Не скрою: говорил с Сергеем Дмитриевичем Селивановым. Так вот, он одобрил моё намерение на тебе жениться. Ибо брат его, Лев Дмитриевич, уж который год в родные места глаз не кажет. Кажись, в Америку к папуасам отправился. Не ровён час, сожрут его там людоеды…

Анна понимала, что купец говорит дело. Но всё же, как говорится, надежда умирает последней. Люб ей был Лёвушка, ох как люб. Не могла забыть его…

– Не тороплю тебя, Анна Дитриховна. Подумай. С горяча не руби. – Закончил свою мысль купец.

Анна подняла глаза и внимательно посмотрела на гостя. Что и говорить: он ей в отцы годился. Но, увы, в её положении не выбирают.

– Я обещаю подумать над вашим предложением, Самойла Иванович, – пообещала она.

– Вот и славно! – обрадовался купец и окрылённый покинул дом госпожи Ригер.

… Через неделю он наведался снова, и получил от Анны Дитриховны согласие. Свадьбу справили скромно, без шума и гама – чай уже не молоденькие.

Эльза поначалу чуралась бородатого мужика, но тот был с девочкой ласковым и щедрым на подарки. Через полгода девочка считала Самойла Ивановича своим отцом.

Семейное счастье Анны Ригер продлилось недолго – пять лет. Увы, но Самойла скончался от воспаления лёгких. Вдова была безутешна, ведь за пожилым мужем она чувствовала себя, как за каменной стеной. От мужа ей в наследство достался просторный кирпичный дом, тройка лошадей с экипажем и две торговые лавки. Анна проявила завидную сноровку и выдержку, занявшись торговым делом, оставшимся после мужа, и весьма в нём преуспела.

Эльза подрастала. Анна определила девочку в женскую гимназию, единственную в городе. Девочка училась «спустя рукава», зато была в курсе всех гимназических сплетен и последних достижений московско-парижской моды.

В этот самый момент нежданно-негаданно в Малоярославце появился Лев Дмитриевич. Перво-наперво он посетил дом своего брата, затем наведался к молодой вдове, ведь его бывшей возлюбленной едва исполнилось тридцать лет.

Анна удивилась появлению постаревшего Лёвушки. Его ядрёный загар лишь подтверждал версию покойного мужа о том, что Селиванов-младший уехал в Америку, как выяснилось в Колумбию. Анна смутно представляла себе, где находится эта Колумбия. Её более волновали дела насущные: доходы от торговли скобяным товаром и поведение её дочери.

Встреча бывших любовников прошла сдержанно. Прислуга доложила барыне:

– Анна Дитриховна, какой-то барин к вам чудной пришёл. Видать из южных краёв приехал…

Хозяйка удивлённо вскинула брови.

– Проси, коли пришёл.

И вот перед Анной появился Лёв Дмитриевич. Женщина тотчас узнала его, несмотря на то, что со дня их последней встречи минуло более десяти лет.

Она от удивления приподняла выразительные брови, однако промолчала, не намереваясь начинать разговор первой.

– Здравствуй, Анхен… – взволнованно произнёс Селиванов.

Женщина жестом пригласила его присесть на кресло. Тот же не преминул в нём расположиться.

– Вот решил навестить тебя… и дочь.

Анна натянуто улыбнулась.

– Похвально, что ты вспомнил о нас спустя столько лет.

Однако Лев Дмитриевич ничего не ответил на замечание бывшей возлюбленной. И что в данном случае скажешь? Она ведь была права…

– Ты прекрасно выглядишь, Анхен, – не удержался он от замечания.

– Анна Дитриховна, – поправила гостя хозяйка. – Благодарю, божьими стараниями.