Ольга Крючкова - Изумрудное лето

Эльза встрепенулась и отвлеклась от шекспировских страстей. Она равно плохо владела, как немецким, так и французским (на котором, кстати говоря, любила изъясняться госпожа Эсмеральда), потому, как в гимназии не отличалась прилежанием к учёбе. Но смысл сказанного князем она всё же уловила.

– Сударь, вы прямо как Эсмеральда… Та всё время пытается говорить по-французски… Вы же по-немецки… Отчего бы не изъясняться попросту?

– Ах простите меня, сударыня… Зная, что ваша матушка немецких кровей, я решил, что вам будет приятно пообщаться с образованным человеком на родном языке… – Пространно объяснил князь. – Да и знаете ли, я по молодости лет долго жил в Германии…

– И потому имеете слабость ко всему немецкому… – закончила фразу Эльза и демонстративно углубилась в чтение, явно давая тем самым понять князю, что не настроена разговаривать.

Но князь был не из тех мужчин, кто сдаётся без боя. Он бросил беглый взгляд на дверь и в один прыжок очутился рядом с девушкой на диване.

Эльзу обдало приятным ароматом мужского парфюма…

– А знаете ли вы, сударыня, что арабы на востоке сравнивают душу человека с драгоценным камнем? – с жаром заговорил князь. – Если человек чист душой и крепок духом, то только алмаз можно сопоставить с его качествами. Но жизнь порой преподносит такие «сюрпризы», что их не выдерживает даже алмаз. И он колется на части… И вот мне выпала тяжкая доля жить с таким осколками в сердце… Многие предпочитают свести счёты с жизнью после подобного удара судьбы, особенно если этот удар наносит любовь… – После этих слов Генрих схватил руку Эльзы и стал осыпать страстными поцелуями. Опешившая от такого поведения, девушка вырвала руку, однако «поклонник» успел заключить её в объятия и закончить свои велеречивые объяснения: – Молю вас! Не наносите мне ещё один удар! Проявите благосклонность ко мне! Не отвергайте моей любви!

– Князь, опомнитесь! – возопила возмущённая Эльза. – К чему эти речи?!

В этот самый момент в библиотеку вошёл Василий Удальцов и увидел свою невесту в объятиях пожилого сластолюбца. Кровь бросилась в голову молодого человека. Он подскочил к князю и возопил:

– Ах ты, старый Дон Жуан! Мало тебе волочиться за Эсмеральдой! Ты ещё и за мою невесту принялся!

– Но сударь… – попытался возразить князь.

– Успокойся, Василий! Идём отсюда, – произнесла Эльза, уже справившаяся с волнением, и поднялась с дивана.

– Разумеется, мы уйдём! Но прежде, извольте получить! – и с этими словами Василий наградил князя увесистой пощёчиной.

К ужину князь не вышел из своей комнаты, сославшись на недомогание. В то же время Удальцов вёл себя чрезвычайно уверенно и с каким-то странным превосходством поглядывал на присутствующих за столом мужчин.

После ужина Станислав поспешил в комнату князя. Тот лежал на кушетке, отвернувшись к стене лицом.

– Князь, что с вами? – вежливо поинтересовался Станислав.

Приблизившись к кушетке, он заметил подле неё тазик с водой. Князь сжимал в руках влажное полотенце и явно прикладывал его к лицу.

– Ничего… Голова разболелась… Поужинаю у себя в комнате… – пробубнил князь, не поворачиваясь к визитёру.

Станислав сразу всё понял: князь получил увесистую оплеуху от Удальцова. Вот тебе и мальчишка-молокосос! Не побоялся врезать князю!

В душе Станислав ликовал, ибо Генрих не был ему симпатичен.

– В таком случае вынужден откланяться, поправляйтесь, – с наигранным состраданием произнёс визитёр и удалился.

К завтраку следующего дня князь также не явился. Впрочем, его отсутствие никого не опечалило. Разве, что Василия, который жаждал узреть синяк на лице старого сластолюбца.

Эльза расположилась за столом рядом с Василием по правую руку и Станиславом – по левую. Она уже знала, что последствия ревности её жениха не позволяют князю покидать свою комнату. О, как она гордилась Василием! В эти дни она даже сожалела о своём alliance secrète, заключённым со Станиславом в минуту слабости.

Завтрак проходил чинно. Даже Виктор и Артём, эти сорванцы, вели себя спокойно под строгим оком гувернёра. Эльза заметила, что госпожа Подбельская явно скучала…

После завтрака Любовь Васильевна, мнимая Подбельская, высказалась своему «мужу»:

– Сева, душа моя… Здесь такая скука… Не лучше ли отправиться в более приятное место?.. И потом все эти люди… У меня такое впечатление, что они затаили злобу друг против друга.

Всеволод оторвал взгляд от «Калужского вестника» недельной давности и пробубнил недовольным тоном:

– Пишут всякую белиберду… Почитаешь и сразу удавиться хочется… Странно, что Российская империя ещё существует…

– Сева! Ты не слышишь меня?! – возмутилась Любовь Васильевна.

– Отчего же, дорогая?! Я всё прекрасно слышу… – Всеволод отложил газету и переключил внимание на свою пассию. – Первого июня будет оглашено завещание моего дяди. И мы сразу же покинем имение… Отправимся в Европу проматывать денежки, – пообещал Всеволод.

Мнимая супруга повеселела.

– И много денег ты получишь? – поинтересовалась она.

Всеволод пожал плечами.

– Надеюсь… Говорят, дядя был очень богат.

И вот, наконец, настал долгожданный день – первое июня.

Обитатели усадьбы пребывали в волнении: ведь не каждый день получаешь наследство! Все с нетерпением ожидали приезда Карла Клебека.

Эльза была уверена, что получит большую часть наследства. Она уже вовсю делилась с Василием своими идеями по преобразованию здешних земель. Тот по обыкновению кивал и со всем соглашался…

Эсмеральда же с утра пораньше решила раскинуть карты (увы, все галки-приживалки остались в Калуге), хоть и предпочитала спиритическую доску – только при контакте с духами можно постичь будущее.

Результаты гадания получились ошеломительными и разительно отличались от предыдущих, тех, что Эсмеральда услышала перед отъездом в Селиваново.

– Лучше бы я этого не делала… – решила она и смешала карты.

…Князь Кшидловский долго стоял перед зеркалом, рассматривая своё отражение. Убедившись, что синяк, полученный в сражении за прекрасную даму, почти не виден, он приосанился и пришёл с хорошее расположение духа.

– Ещё немного и я получу, наконец, деньги… – произнёс он, прохаживаясь по комнате. – Прости меня, Лёвушка (он перекрестился при упоминании имени кузена), но это для меня сейчас самое важное… Ибо я – банкрот.

Князь взял со стола недопитый бокал вина и пригубил его.

– О, Баден-Баден! Прекрасный город… Ты снова примешь меня в свои объятия… Главное – не проиграться в первые же дни по приезде… – размышлял он.

…Любовь Васильевна извлекла из гардероба своё самое нарядное платье и облачилась в него при помощи Всеволода.

– Ах, Сева, если бы ты знал, как тяжело обходиться без горничной. Здешние Глашка и Стешка – сущая деревенщина! – жаловалась она любовнику, покуда тот застёгивал крючки сзади её платья. – Их не дозовёшься и не допросишься ничего сделать!

– Душа моя, завтра же уедем отсюда, – успокаивал её Всеволод. – Я и сам здесь умираю от скуки. Мне надоело расточать любезности здешнему обществу.

– Обществу! – возмущённо вторила Любовь Васильевна. – Жалкие провинциалы! И даже этот князь, даром, что из Москвы!

– Не забывай, что госпожа Трушина тоже москвичка… – напомнил Всеволод.

– А, эта наседка… – с издёвкой произнесла «супруга». – Мне кажется, что её гувернёр не только воспитывает мальчишек… Но и… Ай!

– Что такое?

– Ты ущипнул меня!

– Прости дорогая, сказывается отсутствие опытной горничной… – пытался оправдаться Всеволод.

…Станислав пробудился в девять часов утра. Аделаида ещё спала. Он накинул халат и выглянул в окно. Утро выдалось солнечным.

– Ну что ж, – сказал он, любуясь на фонтан во внутреннем дворе усадьбы. – На войне, как на войне! Скрестим шпаги, господа! Через два часа выясниться: кто победитель, а кто – нет.

Аделаида пробудилась.

– Станислав ты уже встал?.. – сонным голосом поинтересовалась она.

– Да…

– Волнуешься?

– Немного. Впрочем, на всё воля Господа и моего дядюшки.

Аделаида сладко зевнула и потянулась.

– Знаешь, мне приснился странный сон… – призналась она.

– Я не верю в сны.

– Напрасно… – укорила своего возлюбленного Аделаида.

Наследники пили утренний чай на веранде. Чаепитие проходило в гробовом молчании, ибо каждый видел в окружающих себя людях потенциальных соперников.

Карл Фридрихович Клебек прибыл в усадьбу ровно в одиннадцать тридцать утра. Предупредительная Глафира также подала душеприказчику чаю, и он присоединился к компании сгоравших от нетерпения наследников. Те натянуто поприветствовали юриста. Впрочем, он на большее и не рассчитывал. За истекшие годы, которые он посвятил юридическому ремеслу, он стал хорошим знатоком людских душ. Клебек понимал, что наследников раздирает едва сдерживаемое любопытство, скрытая ненависть друг к другу и к нему в том числе, как к исполнителю последней воли покойного.

Спустя пятнадцать минут появились дрожки соседа Муравина.

– Это ещё кто?.. – пошипела Эльза.

– Да, да! Действительно, кто же приехал? Чьи это дрожки? Кажется все наследники в сборе? – затараторили за столом.

Ясность внёс невозмутимый Клебек.

– Прибыл Пётр Петрович Муравин, здешний помещик. Он был давним другом покойного. И потому будет присуствовать при оглашении завещания.

– Ему тоже что-то причитается? – поинтересовался Станислав.

– Пока, сударь, не могу ответить на ваш вопрос. А вот, – он вынул из кармана жилета золотой брегет отличной немецкой работы и открыл его, – через пятнадцать минут жду вас всех в гостиной. Там я и оглашу последнюю волю господина Селиванова.

Наследники допивали чай. Станислав нервно барабанил аристократическими пальцами по столу и украдкой поглядывал на Эльзу, словно желая получить визуальное подтверждение их недавно заключенного тайного соглашения.