– Поняла…

Пока Юрка ел, они смотрели на него с двух сторон и не замечали глупого умиления на своих лицах. Любовались. Да и было чем любоваться, если уж говорить по справедливости… Красивый из Юрки образовался мужик, обаятельный. Из глаз веселый интеллект так и брызжет, образуя энергию особой улыбчивой притягательности, и даже без помощи хамоватой брутальности обошлось, такой нынче модной… Конечно, всякий ребенок для родителей лучше других бывает, это понятно. Кто-то улыбчивым интеллектом любуется, кто-то суровой брутальностью. Было бы чем любоваться, и ладно. Много ли родительскому глазу нужно?

Юрка сыто вздохнул, отодвинул от себя пустую тарелку. Потом отвалился на спинку стула, нежно побарабанил пальцами по животу:

– Ну вот. Теперь и поговорить можно. Спасибо, мам.

– А ты, стало быть, не просто так пришел, да? – осторожно спросил Леня. – Стало быть, поговорить о чем-то хочешь?

– Ну да… – согласно кивнул Юрка. – Вернее, посоветоваться хочу…

– Ну давай советуйся, чего зря время терять!

– Тогда советуюсь. Как вы думаете, жениться мне на Ленке или подождать еще?

– Опа, приехали… – удивленно вскинул вверх брови Леня. – Ну, ты даешь… А я только что хвалит тебя – вроде как смелый ты, умеешь самостоятельные решения принимать… Зря хвалил, выходит?

– Да погоди, Лень… – сердито махнула рукой в его сторону Марсель. – Я, например, ничего плохого в том не вижу, что Юрка в этом вопросе с нами советуется. Чего ты сразу на него накинулся?

– Да потому что стыдно взрослому мужику спрашивать разрешения у мамки с папкой, жениться или нет. Сам должен знать и ни у кого разрешения не спрашивать.

– Так он и не спрашивает разрешения! Он совета спрашивает! Есть разница, Лень?!

– Так, дорогие мои, тихо, не ссорьтесь… – выставил вперед ладони Юрка. – Я понимаю, конечно, что вы сейчас не бранитесь, а тешитесь, но давайте не так яростно тешиться и браниться, хорошо? Тем более я действительно сам в состоянии принять любое решение. Просто хотелось узнать, как вы в принципе к этому вопросу относитесь. Но если не хотите, то и не надо.

– Да мы хотим, Юрка, хотим… – сердито упреждающе глянула на мужа Марсель. – Ты просто неправильно задал вопрос, и отец тебя не понял.

– Да? А как его надо было задать?

– Не знаю… Например, как вы относитесь к моей девушке, с которой я уже три года живу в гражданском браке? Вы ведь три года с Леной живете, я не ошибаюсь?

– Нет, мам, не ошибаешься.

– Да ну, ерунда… – снова сердито пробурчал Леня. – Какая ему в принципе должна быть разница, плохо или хорошо мы к ней относимся? Если три года вместе живут, это уже говорит о чем-то, правда? Тем более с первого класса за ручку ходили, и потом – неразлейвода… Не хочет же он заявить после всего этого, что сомневается в своих чувствах к Лене?

– Он не сомневается, Лень, – ответила за Юрку Марсель, глянув на него быстро. – Тут дело не в сомнениях вовсе. Просто, понимаешь… Как бы это сказать… Слишком уж все гладко и правильно у них в отношениях… И Юрку это пугает… Я правильно поняла, да? – снова глянула она в лицо Юрке.

– Ну, в общем… Да, где-то так и есть… – задумчиво подтвердил Юрка. – И не то чтобы пугает, а настораживает. Когда все гладко, сладко и вкусно, то иногда вдруг очень хочется, чтобы было занозисто и слегка отдавало горечью. Чтобы была возможность идти обратным путем – от горького к сладкому.

– Ну, наворотил, сам не понимаешь чего! – сердито усмехнулся Леня. – И в самом деле, не ожидал от тебя… За советом пришел, надо же! Какой тут может быть совет? Есть только один совет! Если любишь – женись! А не любишь – не женись, иди на поиски дополнительных горьких пилюль, может, они тебя от глупости вылечат! Да только, боюсь, поздно будет…

– Да погоди, Лень! – снова сердито глянула на мужа Марсель. – Чего ты так разгорячился, в самом деле? Не просто же так Юрка советоваться пришел! Мне кажется, тут дело в чем-то другом, а вовсе не в советах.

Подумав, она вдруг подняла на Юрку глаза, спросила осторожно:

– А скажи, Юр… Лена сама заговорила о свадьбе, да? Она хочет за тебя замуж? Хочет, чтобы все было законно, официально и по правилам? Чтобы платье, кольца, большое праздничное застолье?

– Да не то слово, мам… Она не заговорила в одночасье, она давно уже этого требует. Она настаивает, сердится и топает ногой. Вот как папа сейчас, к примеру… Если любишь – женись, и все дела.

– А ты?

– А я не знаю.

– Чего ты не знаешь?

– Да не знаю я, чего я не знаю!

– Очень содержательный ответ, ничего не скажешь… – хмыкнул Леня, отворачиваясь к окну.

– Тогда не женись, Юр, если не знаешь, – медленно произнесла Марсель, покачав головой. – Иначе ты женишься только потому, что Лена на этом настаивала, понимаешь?

– Да я понимаю, мам… Но и Ленку я тоже понимаю. Время идет, ей давно как-то определиться хочется. Ты же знаешь, как она во всем любит четкий порядок и полную определенность.

– Да, знаю.

– Ну вот… Нам обоим на днях двадцать семь стукнет, вроде как возраст самый подходящий, чтобы определиться.

– Да при чем тут возраст, Юрка…

– Да притом! Как ты не понимаешь, мам? Если для мужчины двадцать семь – не возраст, то для женщины – ого-го какой возраст! По крайней мере, Ленка так считает. И к этому «ого-го» у них полагается с определенными результатами подойти.

– Это с какими же? С кольцом на пальце?

– Да хотя бы и с кольцом… Хотя и не в кольце дело. Ленке ребенка родить хочется, понимаешь?

– Если хочется – пусть рожает, какие проблемы?

– Так мы опять к тому же и возвращаемся, мам… Ты же знаешь Ленку! Для нее принципиально, чтобы ребенок родился при наших замужних женатых статусах! И чтобы на территории, которая тоже имеет статус общесемейной!

– Хм… А в моей квартире, значит, ей рожать не пристало, да? Она ведь только числится моей, ты же знаешь, что я давно ее на тебя переоформить хотела… Но могу и сейчас дарственную оформить. Или на свадьбу подарить, как скажешь. Вполне приличное семейное гнездышко, тем более вы там хороший ремонт сделали. Кстати, вы все старые вещи из квартиры выбросили или что-то оставили?

– Семейные альбомы оставили, мам. Ты там такая смешная на детских фотках! Глазенки испуганные, вся собранная в комочек, похожа на маленького зверька… Так и кажется – протяни палец, и хватанешь зубками! Я тебе потом эти альбомы принесу.

– Не надо, Юрка.

– Да почему?

– Не хочу свое детство помнить.

– Но там же фотографии твоей мамы, бабушки… Еще какой-то мужчина рядом с твоей мамой есть. Отец твой, наверное.

– Хорошо, я потом сама разберусь, что с ними делать. Не выбрасывай.

– Да я бы все равно их не выбросил, что ты. Рука бы не поднялась. А почему ты не хочешь свое детство помнить? Никогда раньше не рассказывала…

– Я и сейчас не хочу, Юр. И вообще… По-моему, мы с нашей темы сбились. Ты ведь совета просил, правда? Вот и давай мы с папой будем тебе советы давать, а про мое детство говорить не будем. Я не хочу.

Они замолчали неловко, и Леня первым разрушил эту тягучую паузу, произнес тихо:

– А мне твоя Ленка очень даже нравится, Юрка… Я бы твоем месте женился и не жаловался, что тебе, видишь ли, горького не хватает.

– Да я вовсе не жалуюсь, пап!

– Конечно, не жалуешься. Ты с жиру бесишься, только и всего. Такая девка замечательная! Умная, уравновешенная, без закидонов!

– Ага… Скажи еще – не пьет, не курит… – грустно-насмешливо кивнул Юрка.

– Да! Не пьет и не курит! И ничего смешного я в этих достоинствах не вижу, потому что по нынешним временам это и впрямь золотые достоинства, понял?

– Да понял, понял… И ладно, и хватит на этом, пап. Ты прав, зря я этот разговор затеял.

– Конечно, я прав… – уже не так уверенно пробурчал Леня, глядя на сына исподлобья. – И еще раз повторю, что не ожидал от тебя подобного проявления инфантильности.

– Это вовсе не инфантильность, Лень… – тихо, но уверенно возразила Марсель. – Зачем ты так говоришь?

– А как надо? Рассуждать и сочувствовать, как ты, да?

– Да, именно так. Рассуждать, сочувствовать и стараться понять, помочь и поддержать.

– Пап! – вдруг резко выпрямил спину Юрка, глянув на отца в упор. – А вот моя мама, интересно… Если была бы жива… Что бы она мне сейчас сказала?

Леня растерялся, медлил с ответом. Потом глянул на Марсель, снова перевел взгляд на Юрку. Еще помедлил, хотел было что-то сказать, но Юрка перебил его, произнес торопливо, глянув на Марсель:

– Прости, мам. Я не хотел тебя обидеть.

– Да что ты, Юрка… – так же торопливо ответила она. – Я и не думала обижаться, что ты… Тем более, я уверена, что твоя мама сказала бы то же самое. Решай сам, Юр, слушай себя… И помни, что ты ничего никому не должен. А мы с папой примем любое твое решение. Потому что мы любим тебя и верим в тебя.

– И я вас тоже люблю. Спасибо, мам.

– Ну, развели телячьи нежности! – тихо, но вполне одобрительно проговорил Леня. – У тебя, Юрка, завтра две плановые операции по графику, а ты сейчас уйдешь от нас, разнеженный. Куда это годится, а?

– Да, мне и в самом деле уже пора… – поднялся Юрка из-за стола, улыбаясь. – Спасибо за котлетки, мам! Вкусно было!

– Ой, а чаю, Юр? Ты даже чаю не выпил!

– Не хочу. Ладно, я побежал. Обещал сегодня Ленку с работы встретить. В супермаркет пойдем, продуктами закупаться, в субботу у меня день рождения. Не забыли, кстати?

– Ну что ты, Юр… – обиженно протянула Марсель – Скажешь тоже…

– Да ладно, я пошутил. Значит, в субботу к пяти часам я вас жду? Надеюсь, с дежурствами вопросы решили, чтобы субботу освободить?

– Да конечно, решили… Куда от тебя денешься… – улыбнулся Леня.

– Ну, тогда все, прощаюсь до субботы. Не провожайте, я сам дверь закрою…

Юрка ушел, а они сидели молча какое-то время. Потом Марсель тихо вздохнула, поднялась, начала собирать посуду со стола. Глянув на Леню, проговорила задумчиво: