Город встретил их утренним холодным дождем, и Джаник заботливо раскрыл над ее головой зонт.

– Надо же, какой ты предусмотрительный… А я не догадалась зонтик взять…

– Да, я такой, предусмотрительный. Когда думаю о тебе, сразу изнутри собираюсь и все предусматриваю. И все наперед предполагаю – а вдруг дождик пойдет, и ты промокнешь, простынешь, заболеешь? Я и не только дождик предусматриваю…

– Джаник, ну хватит. Пощади, а? Я и без того себя отвратительно чувствую. Надо было высадить тебя из поезда на ближайшей станции, а я этого не сделала.

– Знаешь, рядом с вокзалом есть неплохая гостиница, я там уже номера забронировал.

– Как это? – подняла на него Марсель испуганные глаза.

– Да обычно, как… По Интернету… Так все делают.

– И когда ты все успел, интересно?

– Знаешь… Когда я о тебе думаю, я…

– Все, Джаник, хватит! Совсем добить меня решил?

– Ладно, пойдем в гостиницу.

Заселили их быстро. Хорошо хоть, предусмотрительный Джаник не забронировал номер один на двоих, а то бы со стыда сгорела перед пожилой дамой-администраторшей, выдавшей им ключи. Впрочем, номера оказались хоть и разные, но рядом… И даже балкон оказался общим.

Первым делом она набрала домашний номер Татьяны, и та ответила сонным недовольным голосом:

– Да, слушаю…

– Татьяна, это Марсель. Я сегодня утром приехала, только что заселилась в гостиницу. Когда мы с вами можем встретиться?

– Ой, так я прямо сейчас могу… Чего тянуть-то… – настороженно произнесла женщина. – А где твоя гостиница?

– Около вокзала… Называется «Зеленая веранда», знаете?

– Знаю, чего ж не знать… Это недалеко от моего дома. Так я прямо сейчас приду?

– Да… Я буду ждать вас внизу, в летнем кафе, под тентами. Это рядом с гостиницей.

– Да знаю, знаю… Сейчас приду. Ой, как я тебя узнаю-то?

– Я буду в светлых джинсах и белой футболке… Рюкзак тоже белый…Что еще? Ну, волосы у меня светлые, длинное такое каре… На глаза падают…

– Поняла. Такая вся из себя фифа модная, значит. Найду, что ж.

– Да я вовсе не фифа…

– Ты не обижайся, шучу я так.

– Ладно… А вы? Как я вас узнаю?

– А чего меня узнавать? Баба как баба, о джинсах давно не мечтаю, потому как на мою задницу никаких джинсов не подберешь. И белого рюкзака у меня отродясь не бывало. Так что не беспокойся, я уж тебя сама как-нибудь разгляжу.

– Тогда до встречи?

– Ага…

Она хотела незаметно выскочить из гостиницы, но Джаник уже ждал ее в коридоре. Спросил деловито:

– Идем?

– Куда?

– На встречу с женой твоего отца… Прости, я слышал, как ты с ней разговаривала. На балконе был.

– Нет, Джаник. Я пойду одна.

– А вдруг она тебя обидит?

– С чего ради ей меня обижать?

– Ну, мало ли… Мне не понравилось, как она с тобой разговаривала… Еще и обозвала тебя фифой, да? Я пойду с тобой, Марсель.

– Нет, Джаник.

– Я тебе мешать не буду, я даже слова не скажу, просто посижу рядом, и все.

И опять у нее не получилось на своем настоять… Пока препирались, дошли до летнего кафе, и Джаник, конечно же, уселся рядом с ней за стол, спросил деловито:

– Завтракать будешь?

– Нет, я только кофе… Когда волнуюсь, совсем не хочу есть.

– Тогда и я кофе… Я сейчас принесу, а то когда еще официантку дождешься!

Джаник ушел, а Марсель огляделась по сторонам, пытаясь определить, с какой стороны подойдет Татьяна. Наверное, с левой стороны улицы, там, где жилые дома… Надо было все-таки уточнить, как она выглядит…

Джаник принес кофе и бутерброды, и она с наслаждением сделала пару глотков. Даже бутерброд откусила, почти машинально. И вдруг подумала – уже начинает привыкать к услужливости Джаника, и не надо бы этого делать вовсе, потому что это неправильно… И не то слово – неправильно! Это… Это… Даже слова не подберешь, чтобы обозначить весь ужас происходящего! И она в этом ужасе, как та птичка с тем самым пресловутым коготком… Неужели совсем увязла? Нет, как же так получилось с птичкой-то? Или все-таки она не птичка, а та самая сучка из поговорки? А что? Если посмотреть правде глаза… О-о-о, нет… Не хочется ей в глаза…

– Марсель, посмотри… – прикоснулся пальцами к ее ладони Джаник и указал глазами куда-то в сторону. – По-моему, она пришла… Эта женщина…

Марсель быстро глянула, куда указал Джаник. Да, скорее всего, это и есть Татьяна. Небольшого роста женщина в трикотажной кофте «под зебру», обтянувшей и без того выдающиеся грудь и живот, с невразумительной стрижкой на голове, в джинсах «капри», стыдливо облегающих толстые короткие ляжки. Марсель подумала про себя мельком – ага, нашлись-таки в гардеробе подходящие для Татьяниной задницы джинсы, чего прибеднялась-то в телефонном разговоре? Все-таки странно, отчего женщины подобного типа так страстно полюбили эти короткие нелепые штаны «капри»? Может, в этом состоит их своеобразный протест против подтянутых, молодых и длинноногих?

Марсель несмело помахала рукой, и женщина двинулась к их столику, натянуто улыбаясь.

– Вы Татьяна, да? – на всякий случай спросила Марсель.

– Да… А ты, стало быть, Марсель, Колина дочка… – жадно ее разглядывая, села напротив женщина. – Какая ты, надо же…

– Фифа, да?

– Нет, не скажу, что фифа… Ты ничего такая…

– Кофе будете, Татьяна?

– Кофе? Нет, кофе не буду. Гипертония у меня, давление все время повышенное.

Она сделала такой значительный акцент на последнем слове, будто похвасталась болезнью. И продолжила начатую мысль:

– Какая ты… Совсем на Колю непохожая.

– Да, я в маму пошла… – смущенно улыбнулась Марсель.

– Да я уж вижу, вижу, что в маму… Такая же малахольная да бледная, и глазищи такие же зеленые.

– А вы разве знали мою маму?

– Да видела один раз… Коле приспичило с дочерью повидаться, с тобой то бишь, а я за ним увязалась… Думаю, чего он один поедет? Испугалась, вдруг остаться надумает… Он ведь о мамке твоей всегда с придыханием говорил, мне даже обидно было. Ну, приехали мы, в «Детский мир» зашли, подарков тебе накупили всяческих… А потом, значится, и приперлись, все коробками увешанные. А бабка твоя нас даже на порог не пустила. Тебя дома как раз не было, в летнем лагере отдыхала, а мы и не знали, что ж… Мамка твоя пригасила нас чаю попить, а тут бабка на порог заявилась, и давай блажить… Чтоб духу пролетарского, говорит, больше не было… И подарки свои забирай… Я помню, как огрызнулась немного – сама-то, говорю, не шибко голубых кровей! А она аж захрипела от злости, глазами на твою мамку так и зыркает… Ну, Коля и заторопился уйти, и меня быстро увел. А зря, между прочим. Уж я бы показала твоей бабке, кто чьих кровей на самом деле… Да, жалко твою мамку, жалко. Но что ж поделаешь… И Колю жалко, да…

Татьяна всхлипнула, утерла фалангой большого пальца невидимую слезу. Потом подозрительно уставилась на Джаника, спросила резко:

– А кто это с тобой, а?

– Это… Это друг моего сына… Он просто со мной… приехал. Просто так, понимаете?

– Ну ладно, приехал и приехал. Какое мне дело? Мне никакого дела нет. Скажи-ка лучше – отказную у нотариуса подпишешь или все же претендовать на часть Колиной доли будешь, обирать бедную вдову?

– Нет, не буду обирать. Я все подпишу, Татьяна.

– Ну и молодец! И правильно! А иначе – что же… Напридумывают законов дурацких, а нам расхлебывай!

Татьяна заметно повеселела, расправила полные покатые плечи, потом, глянув на часы, проговорила деловито:

– Так, значится… Сегодня у нас воскресенье, вот мы на могилку к Коле и съездим. Сегодня я аккурат выходная… А завтра с утра к нотариусу сходим. По понедельникам и народу немного бывает, все успеем в лучшем виде…

– Да, успеем, я думаю.

– Я бы сегодня на ужин тебя пригласила, да у меня с деньгами туговато, даже в магазин не с чем сходить. Младшую дочку в летний лагерь отправляла, сильно поиздержалась. Трудно одной-то, сама понимаешь.

– Да, я понимаю, Татьяна. Тем более я никогда не ужинаю, только кефир пью.

– Фигуру бережешь, да?

– Нет, просто не хочу.

– А ты вечером по городу прогуляйся, в музей какой загляни. У нас музеев тут много, куда ни плюнь, сразу в музей попадешь. Тем более ты не одна, ты с попутчиком… С ним веселее время-то проведешь, поди, чем со старой теткой.

Марсель кивнула головой, чувствуя, как заливается стыдливым румянцем. Хорошо, что Татьяна их поторопила, приказала коротко:

– Ну что, поехали на кладбище! Сейчас сядем на тридцать вторую маршрутку, доедем до конечной, а там пешком еще километра два… Можно, конечно, и рейсового автобуса дождаться, он прямо до кладбища довезет, но рейсовый редко ходит. Пройдете пешком-то, поди, не рассыплетесь?

– Нет, не рассыплемся, Татьяна. Идемте… Только мне надо цветов купить…

– Там, около кладбища, и купишь. Там бабки всякими цветами торгуют. А если подороже да покрасивше хочешь, так и ларек цветочный там есть. Обдерут тебя как липку, не переживай. Ну, идем, что ли? Чего зря время терять…

На кладбище, пока Марсель молча стояла у могилы отца, опустив голову, Татьяна причитала громко:

– Вот, Коленька, дорогой, глянь-ка, дочка твоя приехала… Да красавица какая, погляди, Коленька… Вон, какие цветочки тебе купила… Дорогие, не поскупилась… А сам-то добрая какая, а? Все документы в мою пользу обещала подписать… В тебя добрая-то, в тебя! Не хочет обижать бедную вдову… Чай, понимает, что нельзя меня обидеть… Это все равно что тебя обидеть, правда, Коленька?

Марсель очень хотела, чтобы она замолчала. Чтобы отошла хотя бы на пять шагов, дала проститься с отцом. Если уж по-людски проститься не позволила… Но что с нее возьмешь, ладно, пусть причитает. Наверное, по-другому не может. Наверное, таким бесхитростным способом хочет лишний раз напомнить о бумагах, которые надо завтра подписать у нотариуса. У каждого плута свой расчет… Хотя это и не плутовство по большому счету, а обыкновенное сохранение своей рубашки, которая, как известно, всегда ближе к телу.