— Видишь, как здесь хорошо? Это гораздо приятнее, чем сидеть весь вечер в душной гостиной. Пошли, я хочу тебе кое-что показать.

Джонни взял ее за руку и привел в конюшню. Там они миновали стойла с фыркающими лошадьми и прошли к восточной стене, откуда начиналась лестница на сеновал.

— Я не могу по ней подниматься в этом платье, — запротестовала Тиа.

— Я залезу первым, а потом подниму тебя.

— Но я не хочу туда подниматься…

— Не упрямься, отсюда не будет видно.

Джонни бесшумно поднялся по лестнице до самого верха и на несколько секунд исчез из поля зрения. Тиа хотела было убежать, но в ней разгорелось любопытство. Тут в проеме потолка показалось лицо Джонни, он рукой приглашал ее подняться.

Девушка собрала подол платья и зажала его зубами, освободив тем самым руки. На верхней ступеньке Джонни подхватил ее за запястья и затащил наверх.

— Ты выглядишь просто шикарно с платьем в зубах… Она собиралась ему ответить, но он взял ее за руку и жестом заставил замолчать. Тиа молча пошла за ним. Неожиданно Джонни опустился на охапку сена и потянул ее за собой. Когда она устроилась рядом с ним, он внимательно посмотрел на девушку.

— Нужно тебя накрыть сеном. — Прежде чем она успела ответить, взял охапку соломы и набросал на нее.

— Ты что, спятил? — спросила она.

— Тише, они уже идут. — Он быстро залез под солому, а потом одной рукой накрыл сеном свою и ее головы.

— Джонни, мне вовсе не хочется изображать из себя стог сена!

— Ш-ш-ш. Можешь ты не шуметь? Послушай.

Тиа замолчала и прислушалась. Почти в ту же секунду снизу раздались приглушенные детские голоса. Они становились все громче. Она посмотрела через солому на Джонни.

— Нам нельзя даже двинуться! — прошептала она. Дети забрались на сеновал по той же лестнице. Они не представляли никакой угрозы. Но сердце у Тиа почему-то судорожно забилось при мысли, что они могут обнаружить их здесь.

По мере того как дети поднимались все выше по лестнице, их голоса становились все тише и испуганней. Она едва могла понять, что они говорят. Дети устроились на сеновале в каких-то двенадцати футах от того места, где под соломой лежала Тиа.

Один из мальчиков, судя по голосу, сын Кармен — Наварон, проговорил довольно громко:

— Если вы хотите, чтобы я рассказал вам историю, сидите тихо.

— Ш-ш-ш, — прошептал чей-то голос. Послышалась возня: дети устроились поудобней, и наконец наступила гробовая тишина.

— Однажды… — И Наварон рассказал им историю про привидение, которое живет в заброшенном доме одного миссионера к северу от ранчо. Как только история закончилась, Джонни издал низкий горловой звук. Один из детей толкнул другого.

— Что это?

— Наверное, крыса или цыпленок.

— А я думал, что привидение.

— Привидения не появляются до полуночи.

— А вот и появляются.


Тиа насчитала шесть детских голосов, это несомненно были Наварон, трое детишек Люпи и двое Круз. Она уже познакомилась с ними и знала, что им от пяти до двенадцати лет. Наварон начал рассказывать другую историю. Девушке нравился его голос. К тому же он оказался превосходным рассказчиком — прекрасно знал, как напустить на слушателей страху и как рассмешить. Страх все больше и больше охватывал детей. Тиа очень хотелось посмотреть на лица ребятишек. Надо заметить, она и сама была увлечена рассказом. Наварон напомнил ей о чем-то давно забытом. Андреа тоже любила ей в детстве выдумывать страшные истории. Иногда Тиа приводила друзей и просила сестру рассказать что-нибудь ужасное. Тогда они все садились в кружок, и сестра начинала свое повествование, которое тянулось нескончаемо долго и становилось все страшнее и страшнее. Тиа не смогла бы объяснить, почему в детстве это было таким интересным занятием, но сейчас, вспомнив те годы, она получала истинное наслаждение.


Голос мальчика заметно окреп, и она с удовольствием следила за полетом его фантазии. Теперь он начал длинную историю о безруком всаднике, который был страшным грешником.

Тиа неожиданно вспомнила, как однажды, много лет назад, она и еще человек двенадцать детей забрались в конюшню старика Макелхенни и, усевшись вокруг Андреа, слушали страшные истории. Было что-то приятное и необычное в том, что она сидела тогда, вдыхая запах сена и пота животных, окруженная ребятишками, которые были напуганы так же, как и она. Тиа совершенно забыла тот случай, он ей пришел на память только сейчас. Девушке показалось, что ей снова восемь лет.

Она посмотрела сквозь соломинки на Джонни. Глаза его были закрыты, на лице — мечтательное выражение. Тиа улыбнулась.

— Чему это ты улыбаешься? — прошептал он.

— Мне показалось, что глаза у тебя закрыты…

— Я могу видеть и с закрытыми глазами.

Кто-то из детей пискнул:

— Ай!

— Я тоже что-то слышал!

— Что это было?

Тиа представила лица детей — вот они все испуганно прислушиваются, почти уверенные, что это крыса или цыпленок, но в душе у каждого притаился страх — а вдруг здесь и вправду прячется привидение. Джонни хлопнул рукой по деревянному полу.

— Это там! — вскрикнул кто-то из малышей.

— Что это?!

Голос рассказчика призвал их к тишине и спокойствию.

— Это всего лишь дух безрукого всадника, — нашелся он. — Тихо! Пусть он поговорит с нами.

Джонни тяжело и протяжно застонал.

— Ай!

— Черт возьми!

Дети повскакивали и кинулись к лестнице, отталкивая и перегоняя друг друга. Через мгновение дверь конюшни захлопнулась, и с улицы послышались крики и топот бегущих ног. Куры закудахтали, как будто собрались нести яйца, лошади громко зафыркали, свиньи завизжали.

Тиа села и, смахнув с себя солому, провела рукой по лицу.

— Я, наверное, буду всю ночь чесаться. Нам лучше убраться отсюда. Они сейчас приведут все ранчо.

— Никто им не поверит, тем более если они начнут уверять, что слышали привидение, — рассмеялся Джонни.

Тиа привела в порядок волосы.

— Нет, они это сделают — вот увидишь, — сказала она, почему-то решив поспорить с ним. — Ты испортил детям все удовольствие, да еще Кармен накричит и отругает за то, что они лгунишки.

— Ничего подобного.

— А я тебе говорю, что Кармен, Круз и Люпи накажут их и рано положат в постель.

— Только не Кармен. Круз, может быть. Она наказывает своих по любому поводу, что бы они ни говорили. Но они ей ничего не скажут.

— Обязательно скажут.

— Нет… Могу поспорить на поцелуй, что они сейчас даже не подойдут к своим мамашам.

— А почему ты решил, что я захочу тебя поцеловать?

— Ну, поцелуй будет для меня. А ты можешь поспорить на что-нибудь другое.

— На что, например?

— Например, на это, — Джонни вытащил из кармана браслет, серебряный с нефритом. Серебро было очень хорошо отполировано, а камень был именно такого оттенка, который ей больше всего нравился.

— Где ты его взял?

— Та проститутка, которую я вытащил из лап бандита, дала его мне. Ведь я спас ей жизнь.

— Я лучше не буду спорить.

— Почему?

— Потому что ты ухаживаешь за Джуди. Я не хочу, чтобы она подумала, будто я хочу отбить у нее кавалера.

— Я вовсе не ее кавалер. Да, я ухаживал за ней три года назад, но она бросила меня и завела любовь с другим. Тогда я уехал в порыве гнева и не появлялся здесь до тех пор, пока Билл со Стивом не попросили меня вернуться.

— Но почему же она считает тебя своим женихом?

— Возможно, потому, что она хочет этого, но я человек свободный. Джуди дала мне отставку три года назад, и с тех пор у меня никого не было.

Его слова заставили Тиа задуматься. К тому же ей ужасно хотелось заполучить браслет. Она никогда в жизни не видела такой изящной и дорогой вещи. И целоваться с Джонни ей тоже понравилось…

— А как мы узнаем, сказали они или нет?

— Ты можешь спросить об этом Наварона.

— Тогда он узнает, что это были мы.

— А ты не спрашивай его прямо. Ты можешь поболтать с ним и хитростью выудить ответ.

— Я не умею добиваться чего-нибудь с помощью хитрости.

— Тогда это сделаю я, а ты будешь слушать.

— Хорошо.

Неожиданно Джонни предостерегающе взмахнул рукой. Внизу открылась дверь конюшни. Было похоже, что дети вернулись. При мысли, что их сейчас увидят, Тиа захотелось громко рассмеяться, и она закрыла рот рукой.

— Я не собираюсь снова туда лезть, — сказал один из мальчиков.

— Но еще же далеко до полуночи, дурень. — Это был голос Наварона.

— Ну и что? Мы должны сказать об этом маме.

— Ты что, хочешь заработать на башке еще одну шишку?

— Мы все равно должны сказать. А что, если она придет сюда как-нибудь ночью, и это привидение нападет на нее?

Джонни заухал, как филин, и ребятишки, завизжав, бросились вон, хлопнув дверью. На улице вдалеке послышались крик и смех других детей. Джонни улыбался во весь рот. Тиа почувствовала, что сердится. Ей вовсе не хотелось упускать возможность заполучить браслет.

— Ну ладно, бери свой поцелуй, — согласилась она, наклоняясь и подставляя ему щеку. Джонни покачал головой.

— Это очень красивая драгоценность. И я ее вовсе не проспорил, потому что могу поговорить с каждым из ребят и заставить их молчать…

Тиа уже перестала сердиться. Значит, он готов был пойти на обман ради того, чтобы поцеловать ее.

— Я даже себе представить не могла, что ты способен на такое…

Джонни громко рассмеялся. С улицы послышались детские крики: «Оно смеется! Оно смеется!»

Джонни тут же замолчал. В его глазах так и прыгали веселые чертики. Он протянул руки, делая вид, что хочет навалиться на Тиа.