Он только намекал на то, что раньше был состоятельным человеком, что где-то далеко у него есть семья и дети и что он обязательно к ним вернется. Но вернется не таким обтрепанным, каким его видят сейчас, а вернется настоящим богачом.

Он подъедет к дому на шикарном автомобиле, с кожаными чемоданами и с чековой книжкой в кармане. И счет в его чековой книжке будет такой, какой можно измерить только шестизначным числом… Правда, он не уточнял будет ли этот счет во франках, австралийских или американских долларах, но всегда говорил, что цифра будет шестизначной…

Однажды, правда это был редкий случай, когда Маккормик изрядно напился, два матроса с нефтеналивного танкера услышали пространную речь.

— Господа, — говорил Джеймс, — вы не смотрите, что я такой, что это у меня единственный костюм, — он потрогал брезгливо двумя пальцами полы своего обтрепанного, в непонятных пятнах, пиджака, — это сейчас на мне эти отрепья. Это сейчас я ношу эту дрянную шляпу… А раньше на мне была форма. На плечах у меня были погоны, а на рукавах нашивки. Мне отдавали честь. Я был не большой начальник, но — был.

Матросы изумленно смотрели на этого небритого и пьяного в стельку человека, который свободно разговаривал на трех языках.

— Господа, когда-нибудь я смогу угостить вас по-настоящему. Только, если когда-нибудь еще мы с вами встретимся. Но на всякий случай запомните, где меня искать.

— Где? — поинтересовались матросы.

— Возможно я буду жить в Лондоне, а возможно — в Париже… А, возможно, буду жить в Гамбурге — мне нравятся портовые города. Скорее всего ищите меня в Гамбурге…

— И что, у вас останется ваше прежнее имя? — поинтересовался один из матросов.

— Конечно! Только, возможно, к нему добавится какой-нибудь титул. Мне очень хочется иметь титул.

— Титул? Это что значит?

— Это значит, что я буду каким-нибудь бароном.

— Ты? Бароном? — подвыпивший матрос ткнул указательным пальцем в грудь Маккормика.

— Убери свои руки, грязная свинья! — вдруг резко закричал Джеймс.

— Что? — не понял матрос.

— Я говорю — убери свои грязные лапы! И не тычь в меня.

Матрос уже было полез драться, но приятель его удержал. Ему было интересно, что же еще такого любопытного сможет рассказать этот пьяный Джеймс Маккормик, этот оборванец.

— Господа! У меня будет счет в швейцарском банке. В самом надежном швейцарском банке. А денег у меня будет столько, что вы, даже вдвоем, не сможете сосчитать их за день!

Да они у меня и так есть, только я до них не могу добраться.

— Ты что, собираешься ограбить банк?

— Никого я не собираюсь грабить. Я просто возьму то, что давно принадлежит мне.

— Ты хочешь сказать, что получишь какое-то гигантское наследство от какого-нибудь дядюшки или дедушки?

— У меня нет ни дядюшки, ни дедушки. У меня есть мои личные деньги.

— Ну, и сколько же у тебя твоих личных денег?

— Сколько? — Маккормик привстал со своего стула и оперся руками на залитый вином стол. — У меня двадцать миллионов долларов!

— Сколько-сколько? — переспросил один из матросов, тот, который только что собирался избить Джеймса.

— Двадцать миллионов, — четко проговорил Джеймс Маккормик.

— У тебя двадцать миллионов и ты ходишь вот такой грязный и питаешься объедками?

— Да! Я хожу оборванный, грязный и небритый и питаюсь объедками, ты правильно говоришь, парень. Но не потому, что я скупой, потому, что я никак не могу получить свои деньги.

— Что, тебе кто-то должен и не отдает? Что-то я никогда не слыхал о таких долгах — двадцать миллионов… А ты? — матрос обратился к своему напарнику.

— Двадцать миллионов — это больше, чем наш корабль, это больше, чем все, что есть на этом дрянном острове.

— Да. Сумма не маленькая, и она вся моя.

— Рассказывай-рассказывай… Так мы тебе и поверили!

— А это уж ваше дело, верить мне или не верить. Но я знаю, что скоро вы услышите о Джеймсе Маккормике-миллионере!

— А-а… — догадался один из матросов, — ты, наверное хочешь поднять затонувшие пиратские сокровища. Здесь, у этих берегов, только все и делают, что рассказывают о каких-то кладах. Но я ни разу, сколько плаваю здесь, а я плаваю уже тридцать лет, не видел ни одного человека, который нашел бы хоть одну золотую монету.

— Не видел? — сказал Джеймс Маккормик.

— Да. Не видел.

— Так вот, может быть тебе повезет, и ты увидишь такого человека.

— Ну-ну… Клады — это здорово. И ты что ж, вот так, прямо в своей белой оборванной шляпе, будешь нырять и доставать сокровища?

От этих слов Джеймс Маккормик побледнел, весь напрягся, а потом сильно ударил кулаком по столу.

— Молчать, мерзавцы! Какие сокровища?! Никаких сокровищ нет, нет нигде поблизости, никаких кладов, никаких пиратов… Ничего нет на этих дрянных островах, ничего. Даже доллара здесь нигде не найдешь!

— Вот это ты говоришь правду, вот теперь мы с тобой согласны… Давай еще по кружечке пивка? А, ирландец?

Джеймс посмотрел помутневшим взглядом на моряков.

— Я не ирландец. Я шотландец.

— Какая, к черту, разница — ирландец, шотландец… Ты оборванец портовый.

Джеймс не обиделся на эти слова. Он выпил бокал пива и, не попрощавшись, вышел.

— Настоящий псих, — сказал моряк, который был помоложе.

— Псих-то псих, да говорил уж очень как-то убежденно. И у меня даже на какое-то мгновение появилась мысль, что этот придурок действительно знает, где лежит затонувший корабль.

— Да ну, брось ты, неужели ты веришь еще в эти клады?

— Ты знаешь, не верю, но верить как-то очень хочется.


Джеймс Маккормик постоял у автобусной остановки, посмотрел на клубящуюся белую пыль, лениво развернулся и двинулся в сторону базара. На берегу шла обычная торговля. Торговали фруктами. Он потолкался среди туземцев, присматриваясь, где можно было бы чем-нибудь поживиться. Наконец, он увидел старика, который несколько минут назад упал у автобуса, а теперь что-то раскладывал, доставая из своего тюка.

Джеймс подошел, присел у его прилавка, быстро схватил початок сырой кукурузы — и бросился убегать. Старик даже не обратил внимания. Он уже давно плохо слышал и плохо видел.

Джеймс выбежал на причал, уселся на горячий камень парапета и начал грызть сырой початок. От этой кукурузы во рту сделалось приторно, и Джеймс время от времени сплевывал в воду.

Когда первый голод прошел, он понял, что отчаянно хочет закурить. Но он даже не стал ощупывать карманы. Он знал, что у него уже давным давно нет сигарет.

Чтобы как-то занять время, он принялся рассматривать людей, снующих у причала.

— О! Эти чертовы туземцы! Ходят под разноцветными зонтиками, как будто боятся этого солнца… А ведь они выросли на этом солнце… Они такие, как будто их жарили на сковородках! По-моему, они просто выдуриваются с этими своими пестрыми зонтиками, — бормотал он не зло, а чтобы что-то говорить.

Вдруг он увидел, как у пирса остановился обшарпанный грузовик. Двое туземцев и двое белых принялись стаскивать с кузова и опускать на землю всевозможные ящики, тюки, скрутки, коробки…

Джеймс с интересом наблюдал за происходящим… Не удастся ли ему чего-нибудь стащить?!

Но туземцы следили внимательно за всей поклажей. А двое крепких белых мужчин командовали разгрузкой.

Когда, наконец, туземцы перетащили всю поклажу на шхуну, покачивающуюся у причала, белые рассчитались с ними и, прихватив два бочонка с водой, двинулись по мосткам к шхуне.

Джеймс Маккормик крикнул:

— Эй! Приятель! У тебя не будет закурить?

Рядом с ним проходил Деннис. Он скептично посмотрел на оборванца, и немного поморщился.

— Знаешь, парень, у меня нет. Спроси вот у того. И громко крикнул:

— Роберт! Дай закурить вот этому парню!

Роберт остановился напротив Маккормика. Он крепко сжимал тяжелый бочонок.

— Слушай, парень, возьми вот здесь, вот в этом кармане.

Джеймс несколько секунд раздумывал, потом протянул руку и вытащил почти полную пачку сигарет.

— Что? Все взять?

Роберт осмотрел парня с ног до головы.

— Нет, по-моему для тебя достаточно будет пару штук.

— Хорошо!

Джеймс вытащил две сигареты, а пачку сунул в нагрудный карман Роберта.

— А огня? — он вспомнил, что расплатился своей зажигалкой с водителем.

— Огня? У тебя даже спичек нет?

— Знаете, я где-то забыл свои спички…

— Ладно, возьми в другом кармане.

Джеймс вытащил из другого кармана зажигалку, щелкнул, закурил и жадно затянулся.

Белые двинулись по гулким мосткам к своей шхуне. Оттуда послышался веселый женский смех.

— Хорошо людям… Живут, развлекаются, а я прозябаю на этом берегу… Совершенно не у дел. Только лишь мечтаю о своих сокровищах.

Он присел на горячий камень и стал смотреть, как мужчины ловко управляются с такелажем на шхуне.

Деннис залез на мачту и подвязывал паруса. Роберт подтягивал якорную цепь. На палубу выбежала Сильвия. На ней было видно только две тонкие полоски купальника.

Джеймс помимо своей воли залюбовался стройным женским телом.

— Деннис! — крикнула Сильвия.

Тот на какое-то мгновение оторвал свой взгляд от сложного морского узла, которым подвязывал парус, и глянул на девушку.

— А тебе не жалко, что ты продал свой самолет и купил вот эту посудину?

При слове самолет Джеймс Маккормик напрягся. Он внимательно посмотрел на Денниса Харпера, который возился с непослушным канатом.

— Да что ты, Сильвия, мне теперь эта шхуна нравится больше, чем мой спортивный самолет. Мы ведь на нем не смогли заработать миллион, а, может быть, эта шхуна поможет нам в поисках…