– Давай остановимся ненадолго, а потом спустимся вниз, – попросила Николь. – Я хочу рассмотреть все получше.

– Тогда лучше всего отсюда, – произнес Карадок, останавливая лошадь, которая тут же опустила усталую голову.

Дом, скорее всего, был построен еще отцом Джоселина, его архитектура принадлежала к эпохе царствования королевы Елизаветы, постройка имела типичную для того времени форму буквы Е.

«Тогда это было, наверное, ужасно модно», – подумала про себя Николь.

На каждом углу огромного строения, во всяком случае, на тех, которые были видны Николь, возвышалась восьмиугольная башенка, накрытая куполом, заканчивающимся шаром с флюгером. Все остальное представляло собой самое удивительное и чудовищное строение, которое Николь когда-либо видела. Башенка, бойницы, дымовые трубы – все это громоздилось друг на друге, создавая впечатление чего-то громадного и объемного. Даже крыльцо, тоже сделанное в виде буквы Е, казалось огромным и было под стать дому. Его нелепость, однако, скрывал нежно-розовый цвет камня, из которого он был построен.

– Ну и чудище! – выдохнула Николь и, не обращая внимания на угрожающий взгляд Карадока, задала ему вопрос, переведя разговор на другую тему:

– Сколько в нем комнат?

Он покачал головой:

– Никогда не считал, миледи, но думаю, что никак не меньше пятидесяти.

– Да, основательная постройка.

– Естественно. Вы насмотрелись?

– Да. Ну что ж, пора идти знакомиться с ними, – она судорожно сглотнула и, повернувшись, посмотрела в глаза Карадоку. – Сейчас я боюсь больше, чем на поле сражения тогда, в Марстон-Муре.

Он одарил ее одной из своих редких улыбок:

– Я же буду с вами, так что не стоит бояться.

– Они очень страшные?

– Да нет, совсем чуть-чуть, – осторожно ответил он и начел медленно спускать фургон к реке.

У противоположного берега виднелся огромный паром, на нем без труда могли разместиться и лошади, и карета. На их берегу находилась маленькая деревянная клетка с колокольчиком, и в ответ на звонок из домика, пристроенного над паромом, появился слуга.

– Джайлз! – прокричал Карадок.

Николь задумчиво смотрела, как сверкает вода, из которой в этот закатный час то и дело выпрыгивала рыба, – пойди скажи леди Мирод, что вдова лорда Джоселина и ее свита прибыли.

Человек очень внимательно посмотрел на противоположный берег, оценивая незнакомцев, а потом повернулся, быстро прошел через железную калитку и заспешил к дому по липовой аллее.

– Он сейчас вернется, – спокойно сказал Карадок.

– А как он преодолеет реку?

– С помощью рук, он будет перебирать ими по этой железной цепи, что протянута от одного берега до другого.

– Это все из той же книги, – пробормотала Николь, улыбаясь себе под нос.

Они молча ждали, пока паромщик, желавший, по всей видимости, удвоить скорость передвижения, позвал подручного, и они вдвоем стали тянуть тяжелый паром на другой берег. Переправив на паром фургон и пассажиров, они потащили его назад через сверкающий Дарт без видимых усилий и даже не вспотев при этом. На земляной площадке Карадок снова взгромоздился на место возницы и направил фургон направо, а Николь и Эммет с Мирандой на руках начали сами подниматься к дому по узкой тропке, петлявшей среди вязов.

– О, неужто нас кто-то встречает? – пробормотала Эммет, и Николь, подняв голову, увидела, что у старинного дубового крыльца в немного наигранной и неестественной позе стоит женщина.

– Леди Мирод? – спросила Николь, когда они подошли ближе.

– Да, – ответила женщина и отвесила учтивый поклон, который слегка сбил Николь с толку, ибо она совсем не ожидала, что их будут встречать таким образом.

– Простите, что я приехала без предупреждения, – быстро произнесла Николь, делая ответный поклон. – Просто мы ехали издалека, с севера, и совершенно не представляли, когда доберемся сюда.

– Это правда, что Джоселин погиб в сражении при Марстон-Муре? – спросила Мирод, не обращая внимания на извинения, и Николь только теперь заметила, что женщина вся, – с ног до головы, одета в черное.

– Да, – ответила она, пожалев о том, что, будучи уверена, что Джоселин жив, не носила траур, а была одета в ярко-зеленое платье, нисколько не заботясь о том, чтобы выглядеть печальной.

– Поверьте, что мои страдания так же искренни, как и ваши, – произнесла Мирод и сделала еще один величественный поклон.

– Пожалуйста, – настойчиво заговорила Николь, – мы же с вами родственницы, нет никакой необходимости во всей этой официальности, – она порывисто взяла женщину за руки, не упуская тем временем возможности получше рассмотреть ее.

Леди Мирод Аттвуд ничего бы не стоило быть довольно привлекательной женщиной, если бы она захотела этого. Но выражение ее лица полностью соответствовало тому образу, который она для себя создала: бесцветные глаза, уложенные кое-как волосы, губы со слегка опущенными уголками, что выражало печаль, были лишь слегка тронуты помадой. Она была похожа на пирожное, которое забыли украсить кремом, и поэтому его совсем не хотелось съесть. В общем, она была настолько лишена индивидуальности и выразительности, насколько это можно сказать о человеческом существе.

«Господи, помоги мне», – подумала Николь, уже теряя надежду, но все еще приветливо улыбаясь.

– Нам всем здесь необходимо с уважением относиться к вам, – продолжала Мирод. – Как вдова Джоселина, вы теперь – старший член семьи. И мы все должны будем выполнять ваши распоряжения.

Это прозвучало как фраза из заученной роли.

– Ради всего святого! – воскликнула Николь порывисто, она уже почти теряла над собой контроль. – Вам вовсе не обязательно это делать! Я всего лишь незнакомка, а вы уже много лет распоряжаетесь в этом доме. Если вы думаете, что я явилась сюда, чтобы поставить здесь все с ног на голову, то вы глубоко ошибаетесь.

Монолог получился немного сумбурным, но Ми-род, по-видимому, услышала в нем что-то приятное, потому что ее губы тронуло подобие улыбки.

– Вы хотите, чтобы я продолжала вести хозяйство?

– Конечно, я даже прошу вас об этом, – заверила ее Николь, чувствуя, что уже начинает уставать от этого разговора.

Сестра Джоселина, казалось, только что заметила Эммет и Миранду и нахмурилась, поняв, что ребенку, по крайней мере, два года.

– Но это не может быть девочка Джоселина?

– Нет, – тут же прервала ее Николь, – это моя дочь, Миранда.

Глаза Мирод впились в стройную фигуру Арабеллы:

– А вы не беременны? Я так надеялась, что от моего брата останется наследник.

– К сожалению, не могу вас этим обрадовать, – Николь немного помедлила, а потом решила рискнуть. – Мирод, я не верю в то, что Джоселин погиб, поэтому я не ношу траур. Я почти уверена, что он попал в плен во время боя, и до тех пор, пока не уверюсь в обратном, я ни за что не надену траур. Надеюсь, это вас не обидит.

Нежная улыбка коснулась губ Мирод:

– Если бы только вы оказались правы! И если бы Сабина тоже смогла в это поверить. Понимаете, у нее не было матери, и теперь она просто без ума от горя и тоски по отцу. Она так ужасно восприняла эту новость. Если бы вам только удалось переубедить ее, ей, наверное, стало бы легче.

– Я изо всех сил постараюсь это сделать, – произнесла Николь, и в этот момент все четверо, взойдя на высоченное крыльцо, ступили на порог дома.

Они прошли через комнату, которая, по всей видимости, служила прихожей, и оказались в огромном центральном зале дома. Николь посмотрела по сторонам и увидела очень высокий потолок и специальное возвышение для музыкантов с одной стороны огромного зала. Вдруг она заморгала, не веря своим глазам; при тусклом свете свечей ей вдруг показалось, что в комнату вошла лисица, одетая, как человек. Причудливая игра света и теней произвела потрясающий эффект. Но это, конечно, была не лиса, а девушка, девушка с совершенно белым лицом и яркими рыжеватыми волосами, ее стройное тело было полностью скрыто траурным нарядом, и Николь могла только подивиться такому невероятному сходству.

– А это, – натянуто проговорила Мирод, – моя племянница Сабина.

На секунду «лиса» замерла в тени, а потом шагнула вперед и встала перед Арабеллой Аттвуд в свете многочисленных свечей, зажженных в честь приезда гостьи. Зная, что она хорошо освещена и мачеха может внимательно разглядеть ее, девушка слегка нервничала.

Черная прозрачная вуаль, закрывавшая ее лицо и скрадывающая границу между волосами и капюшоном, почти полностью скрывала лицо девушки, и тут Николь поняла, что делает ее так похожей на лесного зверька, – это были удивительные волосы, выглядывавшие из-под капюшона. Джекобину Джермин, недавнюю подругу Николь, которую она так бессовестно предала, можно было назвать белой розой, окруженной легкой дымкой, а волосы этой девушки сверкали так ярко, как будто освещались изнутри бешеным огнем. Николь никогда не видела такого яркого странного цвета, они были дымчато-красными.

Из-под черного одеяния появилась тонкая белая рука и дотронулась до пальцев Николь. Одновременно с этим Сабина присела в вежливом реверансе.

– Как приятно после такого долгого ожидания увидеть вас, мачеха, – произнесла она.

Голос был низкий и спокойный, но в нем чувствовалась какая-то тревога. Еще не успев рассмотреть лицо девушки, Николь поняла, что не нравится ей, что ее страхи оказались не напрасными и Сабина не потерпит присутствия в своем доме молодой и красивой мачехи.

– Надеюсь, мы подружимся, – но даже по ее голосу было понятно, что она сама сомневается в этом. Тут она почувствовала, что Сабина изучает ее, и подняв глаза, начала делать то же самое.

Лицо, смотревшее на нее, было очень необычным, оно было красиво какой-то неестественной, настораживающей красотой. Больше всего в нем привлекали внимание глаза, и, заглянув в них, Николь поняла, что так же, как и такого цвета волос, она никогда не видела и таких странных глаз. Они были очень светлого голубого цвета, прозрачные, как лед, а еще более удивительными их делало то, что по внешнему краю радужной оболочки они были обведены тонкой полоской карего цвета, а возле зрачка рассыпались такого же цвета маленькие искры. Они завораживали и притягивали к себе взгляд, как безбрежный холод полярных снегов.