Дина Лампитт - Изгнание

* * *

Дом на Хай Стрит, куда сквозь духоту городских улиц доставила ее карета, оказался гораздо современнее соседних домов. Это было высокое, изящное здание, построенное несколько лет назад. Рассматривая его через открытое окно кареты, Николь подумала о том, что обстоятельства, приведшие ее к этому дому, весьма загадочны. Во-первых, она не сказала мальчику своего адреса, однако письмо от него посыльный принес в тот же вечер, как если бы этот странный ребенок прекрасно знал, кто она такая и где живет. Во-вторых, в письме сообщалось время и день вечеринки, а в конце стояла подпись: «Близнец», что она отнесла на счет любви каждого мальчишки к тайнам и загадочности. Как бы то ни было, когда карета остановилась перед домом, Николь пришла к выводу, что отец «Близнеца», несомненно, человек состоятельный, так как все окна были ярко освещены, а изнутри доносилась громкая музыка.

Слуга с поклоном провел ее в гостиную, где Николь была встречена мажордомом. Бросив взгляд наверх, она тут же увидела уже знакомого ей мальчика, который, как только ее заметил, издал радостный крик и кубарем скатился по лестнице.

– Не забывайте о своих манерах, сэр, – произнес кто-то строгим голосом, на что ребенок ответил:

– Сегодня они не нужны, папа. Я же предупредил вас, и вы разрешили мне забыть о них по случаю моего дня рождения, – он поклонился Николь. – Дорогая и восхитительная леди Аттвуд, как приятно видеть вас здесь. Сегодня здесь находится придворный художник Уильям Добсон, и я попрошу его, чтобы он вас внимательно рассмотрел и хорошо запомнил.

Он был сама непосредственность, и Николь улыбнулась:

– Ты еще больший шутник, чем показалось мне вначале, и просто очаровательный молодой человек. Как ты узнал, кто я такая, ведь мы с тобой не знакомились?

– Но как же можно не знать очаровательную леди Аттвуд, которая живет возле церкви Святого Илии со своей дочкой и красавцем мужем и которая окружена таким покровом тайны и загадочности, что ее имя не сходит с уст жителей города?

– Неужели это правда?

– Все до единого слова.

Два черных глаза были прикованы к ее лицу, и Николь подумала о том, что этот подросток – весьма чувственное молодое создание. В этот момент она услышала позади себя шелест мягкой одежды. Женщина обернулась и, посмотрев на лестницу, увидела человека, который был ей знаком. Лицо было слегка насмешливым и немного грустным, на нем лежала печать понимания своего предназначения… Николь встретилась взглядом с… Карлом I. Увидев, как она поражена, мальчишка хихикнул и, развернув темный пояс, который держал до этого в руке, надел его… И Николь увидела, что это – королевская подвязка.

– Ах ты, маленький чертенок! – воскликнула Николь, прежде чем подумать.

Но тут же замолчала. В следующее мгновение она уже играла достойно свою роль в спектакле, кланяясь двум королевским особам: королю и королевскому сыну. «А ведь тем, что я совершенно не узнала Карла и принца Уэльского, – подумала она, – я с головой выдала себя, это может означать только одно – я не живу в их времени».

Очарование короля было врожденным, и оно еще раз объясняло, почему так много знатных особ, не разделявших его политические убеждения, встали на этой войне на его сторону.

– Мне очень приятно снова увидеть вас, леди Аттвуд, – сказал он. – Поэтому когда принц сказал мне, что хочет пригласить вас как почетную гостью, и я нисколько не возражал. Однако, как я понял, он сыграл с вами какую-то шутку. Может быть, мне следует наказать его?

– Конечно нет, сэр. В какой-то степени это и моя вина.

– Тогда все в порядке. Пойдемте в гостиную, а его оставим здесь – пусть встречает гостей.

Король был явным меланхоликом, но было совершенно очевидно, что он умел ценить женскую красоту и весьма скучал по женскому обществу. Величественно кивнув головой, он, однако, не погнушался с готовностью проводить Николь наверх, и это показывало, как ему было одиноко с тех пор, как королева вынуждена была разлучиться с ним. Почти не веря в происходящее, Николь зашла в комнату, где собрались гости принца Уэльского.

Это было довольно странное сборище людей, каждый из которых поклонился вошедшему королю. Внимательно рассматривая их и опасаясь допустить еще одну ошибку, не узнав тех, кого ей полагалось знать, Николь увидела пожилых мужчин, слишком старых для того, чтобы принимать участие в сражениях. В их обществе находился молодой красивый юноша с шапкой блестящих светлых волос. Были там еще двое: приятный молодой человек с милой улыбкой и звонким смехом, Николь сразу узнала в нем придворного художника Добсона, потому что заметила у него на руках следы краски, и смуглый, сердитого вида мужчина, с надменным выражением лица, к которому кто-то обратился «Лорд Генри».

Были там, конечно, женщины и дети, которые тут же уставились на Николь: дамы – со свойственным им во всех столетиях интересом и явно оценивающе, а дети – просто с любопытством. Мило улыбнувшись всем сразу, Николь позволила слуге налить ей бокал красного вина и уже собиралась выпить его, когда одна из женщин подошла к ней и отвесила поклон:

– Джекобина Джермин, – представилась она, – я встречала вас в городе, миледи, но у меня не было подходящей возможности заговорить с вами.

Она была очень хорошенькая, миниатюрная, похожая на эльфа, ее розовое нежное личико окружало облако светлых кудрявых волос. На личике сияли яркие зеленые глаза. В общем, милое это существо производило впечатление чего-то нежного и очаровательного. Николь поклонилась в ответ.

– Вы здесь в Оксфорде со своим мужем? – вежливо спросила она.

– Нет, мужа я себе еще не нашла, – уклончиво ответила девушка. – Мне кажется, что все мужчины во-крyг – слишком великолепны для меня. Нет, я жду здесь своего брата Генри. Он сейчас на севере, вместе с королевой. Вы знаете, они очень большие друзья.

Маленькая фея, произнося последние слова, как-то напряглась, она как бы старалась дать понять, что между Генри Джермином и его королевой существует нечто большее, чем просто дружба. Николь вдруг поняла, что ей становится интересно.

– А вы? – продолжила разговор Джекобина. – Вы ведь замужем за этим плутом Аттвудом, не так ли? И вы, наверное, теперь единственный человек, который не захочет выслушивать о нем ничего дурного. Во всяком случае, мне так кажется.

– Вам кажется совершенно правильно. Как долго вы находитесь в Оксфорде?

– Я приехала почти сразу после Рождества, как только получила сведения, что ее величество и Генри сели на корабль.

– Так он был вместе с ней в Голландии?

– Конечно, – ответила Джекобина с совершенно невинным видом.

– Поздравляю вас!

Джекобина улыбнулась:

– Вы знаете, с ними в этой поездке было несколько друзей королевы, но ее величество из всех выбрала Генри и произвела его в полковники.

– Как все это интересно. Мне бы очень хотелось узнать об этом побольше.

Маленькая женщина кинула на нее проницательный взгляд:

– Неужели вы ведете такой замкнутый образ жизни, что совершенно не в курсе всех последних сплетен?

– Пожалуй, можно сказать и так, – осторожно ответила Николь, – там, где я жила до последнего времени, мне было абсолютно не до этого.

– Тогда я считаю своим долгом посвятить вас во все тайны.

– Буду вам очень признательна.

Джекобина оглянулась:

– Но сейчас для этого не совсем подходящее время. Вот идет наш именинник-принц, и его девственность прямо-таки выпирает из его коротких штанишек.

Николь хихикнула, эта фраза напомнила ей вечные закулисные театральные сплетни, хотя чаще всего они касались ее.

– О чем вы говорите? – спросила она.

Глаза маленькой феи вспыхнули изумрудным блеском:

– Нельзя же быть настолько наивной, леди Аттвуд. Чарльз ждет не дождется, когда ему удастся заняться любовью. Сегодня ему исполнилось тринадцать, и он жаждет завоевать чье-нибудь сердце.

– Мне кажется, ему удастся это сделать не раньше, чем ему исполнится пятнадцать, – эти слова вырвались у Николь прежде, чем она успела остановиться.

Ей оставалось только надеяться, что Джекобина не расслышала этих слов. Между тем молодой принц приблизился к ним и, поклонившись, протянул руку Николь.

– Дорогая леди Аттвуд, – произнес принц Уэльский обворожительным голосом, – не удостоите ли вы меня такой чести сопровождать вас сегодня во время ужина?

– Конечно, сэр, – ответила Николь полным уважения голосом.

В тот же момент она отчетливо увидела, что стоявшая рядом девушка сделала едва уловимое движение веками. У Николь не возникло никаких сомнений, она была уверена, что Джекобина Джермин ей подмигнула.

Лето 1643 года унесло много жизней и поселило отчаяние в душах и роялистов, и «круглоголовых». Люди умирали не на поле боя, не от вражеских пуль и мечей, а от страшных болезней. Июнь выдался жарким, в Оксфорде солдаты спали прямо на улицах, совершенно не заботясь о гигиене и санитарных условиях, в которых им приходилось жить. В то же время все другие приезжие, начиная от знатных дам и кончая простыми конюхами, ютились в жилищах, которые были слишком малы для такого количества людей. Все они в один прекрасный день почувствовали, что задыхаются, что им не хватает воздуха, что они уже давно дышат вонью, исходящей из их собственных дорожных туалетов и ночных горшков, и вонь эта смешивается с запахом гниющих отходов, заваливших весь город и его окрестности. И вот, когда все водостоки и канализация были забиты настолько, что ими уже не было никакой возможности пользоваться, когда вонь сделалась совершенно невыносимой, в городе разразилась эпидемия, первые симптомы которой дали Николь Аттвуд – так она теперь себя мысленно называла – изрядный повод для беспокойства.