Эммет заглянула ей через плечо:

– Прочитайте мне. Вы же знаете, я не умею.

– …Нужно приготовить большую лесную птицу, например: выпь, утку, журавля, дрофу и так далее. Потом большую полевую птицу: павлина, фазана, перепелок. Затем горячее мясное блюдо: пирог с костным мозгом, пирог с айвой, флорентийский пирог и торт. Потом холодное мясное блюдо: пирог с олениной, зайчатиной, с окороком или беконом, дикой уткой или косулей и так далее, и все это должно подаваться на стол!.. Господи, да я сомневаюсь, что кто-то из гостей сможет сдвинуться с места, если съест хотя бы одно из этих блюд. Нет, давай оставим это.

– Но это же праздничный обед. Мы приготовим его только в том случае, если ваш муж вернется к Рождеству.

Николь постаралась переключить свое внимание с Джоселина на книгу рецептов.

– Значит, по-твоему, мы должны приготовить что-нибудь попроще?

– Да. Но, несмотря на то, что сейчас война, вы должны пригласить мистера Холлина и еще несколько человек, которые были у вас на свадьбе. Им это будет очень приятно.

– Ты права. Я обязательно приглашу их, – Николь перелистала страницы книги «Английская домохозяйка». – О Боже, не очень праздничные блюда звучат нисколько не лучше. Вот послушай: во-первых, блюдо свиного холодца с горчицей, во-вторых, вареного каплуна, в-третьих, кусок вареной говядины, в-четвертых, филе из тушеной говядины, в-пятых, поджаренный говяжий язык, в-шестых, жареный поросенок, в-седьмых, вареная зубатка. Боже, кто это? В-восьмых, жареный гусь, в-девятых, жареный лебедь, в-десятых, жареная индюшка, в-одиннадцатых, бедро оленя, в-двенадцатых, пирог с олениной, в-тринадцатых, козленок, начиненный пудингом, в-четырнадцатых, оливковый пирог, в-пятнадцатых, пара каплунов, в-шестнадцатых, сладкое или десерт. Это же невозможно!

– Не понимаю, почему вы так удивляетесь? Сэр Дензил всегда заказывал все это, когда к нему приходили гости.

– Я думаю, что люди здесь не становятся ужасно толстыми только потому, что им приходится много двигаться.

– Ну вот, вы опять за свое, – укоризненно проговорила Эммет. – А зубатка – это рыба, и вы это прекрасно знаете.

– Конечно, – беспечно ответила Николь.

– А сейчас я собираюсь покормить Миранду, прежде чем она уснет.

– Принеси ее сюда. Нам втроем будет веселее.

– Но нянька Ноллисов не одобрит этого.

– Ну и черт с ней, – ответила Николь и улыбнулась.

Была уже вторая неделя декабря, смеркаться начинало рано, и к тому времени, как они накормили Миранду и вымыли ее в теплой воде, которую Николь специально кипятила в чайнике, было уже почти темно. Когда обе женщины вышли из хозяйственной пристройки, располагающейся вплотную к хозяйскому дому, пошел снег.

– Он остановит все сражения, – с надеждой сказала Николь.

– Да, и должно быть так. Но от деревни к деревне ходят слухи, что Уильям Уоллер, командующий армией роялистов, которого так боятся парламентарии, поклялся, что в случае необходимости закончит войну, и даже зима ему – не помеха.

– Надеюсь, что у него не возникнет такой необходимости.

– Я тоже на это надеюсь.

Они стояли около маленького застекленного балкончика и смотрели на улицу; в руках у Николь была Миранда. Пейзаж изменялся прямо на глазах: первые снежинки были большие и падали медленно, тяжело, аккуратно ложась на ветки деревьев в парке перед домом, выделяли силуэт покосившейся старой башни, рисовали на лужайках белых лебедей. Уютно устроившись на руках «матери», девочка молча во все глаза смотрела, как с неба падает что-то белое и совершенно изменяет такой знакомый окружающий мир.

– Посмотрите на Миранду, – улыбаясь, сказала Эммет, – это снег, малышка.

– А в тот день, когда она родилась, разве не шел снег?

– Да, шел. В тот день я думала, что потеряю вас.

Что-то давно забытое очень ясно всплыло в ее памяти, и Николь даже удивилась. Тогда, в тот момент, когда она была в трансе, она прекрасно сознавала, что искусственное дыхание ей делал Билл Косби. Возможно ли, что Билл и Эммет сделали это одновременно в разных столетиях? И именно в тот момент и благодаря этому – она прошла временной барьер?

– Сегодня ночью подморозит, – сказала Эммет, – пойду лягу, чтобы согреть постель.

– А я немного почитаю.

– Тогда подкиньте дров в камин, а то к ночи совсем замерзнете.

Когда Эммет с девочкой на руках ушла, Грейз Корт погрузился в свое обычное молчание. Тишина в эту ночь была более полной благодаря снегу, который укутал землю. Николь направилась в библиотеку, по дороге отпустив слуг спать, и выбрала книгу. Она все больше привыкала к написанию и шрифту, в котором буква «S» заменялась на «F», что было довольно забавно для нее. В конце концов, она почувствовала, что устала и у нее нет сил продолжать. Подкинув в камин немного дров, Николь задремала прямо в кресле.

Вдруг, вздрогнув, она проснулась, уверенная, что до ее слуха донесся звук, который обеспокоил ее. В комнате было почти совсем темно, пахло погасшими свечами, и только догорающий огонь в камине слабо освещал комнату. Николь выпрямилась, прислушиваясь. Она снова услыхала шум. Несмотря на то, что его заглушал снег, она не могла ошибиться. Стуча подкованными копытами лошадей и бряцая железными доспехами и оружием, к дому приближалась группа всадников. Николь бесшумно подошла к окну и, осторожно отодвинув занавеску, выглянула на улицу.

Их было около тридцати: темные всадники на фоне сверкающего в лунном свете белого снега. На какое-то мгновение она обрадовалась, решив, что это возвращается Джоселин. Но она тут же узнала куртки из бычьей кожи и шлемы с тремя стальными полосами, защищающими лицо, которые носили только парламентарии. Полная ужаса, она осознала, что к ее дому приблизилась группа врагов.

Николь колебалась, не зная, что ей делать, но решение принять было необходимо, потому что в этот момент раздался громкий стук в парадную дверь. Выхватив из ящика стола пистолет Джоселина, она вышла на балкон.

Двое спешились и теперь стояли возле крыльца прямо под балконом, их фигуры отбрасывали огромные тени на сверкающий под луной снег.

– Что вам угодно? – надеясь, что ее голос не выдаст ее, они не поймут, как она боится, но не только за себя, а за мирно спящих в доме, ни в чем не повинных людей.

– Не стоит так волноваться, девочка, – ответил один из них, – если ты будешь хорошо себя вести, то мы не причиним тебе никакого вреда.

Она тут же сообразила, какую возможность они ей подсказали. Часто игравшая на сцене простых крестьянских девушек, Николь сказала:

– Хозяина нету дома, сэр. Дома нет никого, кроме нас, слуг. Он уехал кого-то навестить, и его пока не будет.

Другой мужчина коротко хохотнул:

– Да, он уехал навестить Германию. Мы прекрасно знаем, что здесь, кроме слуг, никого нет. Поэтому от имени парламентариев мы займем Грейз Корт. А теперь, девчонка, поднимай своих подружек и дружков, мои люди долго ехали и устали, но прежде, чем лечь спать, нам не мешало бы немного поесть.

В последнем из говоривших было что-то удивительно знакомое Николь, и она, перегнувшись через перила, внимательно всмотрелась в него. Она улыбнулась в темноте.

– Но-но, дядя, следите за своими манерами, – коротко бросила она, – или я попрошу свою госпожу, чтобы она вышла и отрезала тебе уши.

– Какого дьявола… – начал он, но она перебила:

– Мне кажется, что моя госпожа также и твоя госпожа!

– Что все это значит? – сердито воскликнул он.

– Как все-таки неприятно, когда тебя не узнают, – продолжала Николь, сделав вид, что обиделась.

– Господи… – произнес он и вдруг тоже рассмеялся.

Это был Майкл Морельян.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Не было никаких сомнений, что Грейз Корт превратился в настоящий гарнизон. В большом доме поселились капитан Морельян и лейтенант Филд, а солдаты вместе с кузнецом и шорником расположились в конюшне. Лошади, конечно, были на первом этаже, в то время как два других превратились в общую спальню и столовую, и, таким образом, вся компания была устроена более или менее удобно.

– Но почему вы оказались здесь? – спросила Николь Майкла, как только им удалось остаться наедине.

– То же самое я хотел бы спросить у тебя.

– Давай пока не будет об этом говорить. Скажи мне, пожалуйста, почему ваша группа «круглоголовых» обосновалась в этом уединенном месте?

Майкл удивленно поднял брови:

– Из-за того, что отсюда недалеко Оскфорд, моя девочка.

– Ты хочешь сказать, что вы собираетесь его атаковать?

– Конечно, нет, нас для этого слишком мало. Но, поскольку король обосновался в этом городе, мы стараемся собрать все войска, расположенные в Лондоне, поближе к Оксфорду. Если он попытается двигаться в сторону Лондона, у него на пути окажутся сотни группировок, подобных нашей, которые преградят ему путь.

– Как жестоко.

– Война сама по себе отвратительна. Раньше мне никогда не приходилось видеть смерть, но в Эджгилле я насмотрелся всего вдоволь. Я видел, как люди умирали, и никто не приходил им на помощь, хотя они захлебывались собственной кровью и подбирали свои кишки. Мой кузен лежал на земле окровавленный, и за то, что я наклонился над ним и держал его голову, пока он не умер, я получил выговор от офицера.

– Потому что он дрался на другой стороне?

– Да.

Николь внимательно посмотрела на Майкла при ярком солнечном свете зимнего дня, проникавшего через окна в библиотеке:

– Ты изменился.

– Боже мой! Конечно.

Он действительно изменился, даже внешне: его красивое юношеское лицо огрубело и осунулось, подбородок и скулы приобрели резкие очертания. Майкла Морельяна больше нельзя было назвать нежным, задумчивым юношей. Он казался гораздо старше двадцати одного года.